Лида. — Не может не согласиться. Я его видела. Глаза у него такие задумчивые и добрые. Очень добрые. Сами увидите.
Тут же решили, кто будет в составе делегации. Долгушина избрали единогласно. Саша вышел от Лиды Чупшевой с аккуратно сложенным листком, на котором старательно записал книги Максима Горького.
Через несколько дней Саша с волнением всматривался в усатое морщинистое лицо, которое напоминало лицо его отца. И усы Горький разглаживал так же старательно, как и Максим Долгушин. А глаза — Лида была права — были очень добрыми. Горький внимательно слушал, потом поинтересовался, много ли спортсменов в обществе, какие имеются спортивные достижения. Лида, волнуясь, рассказывала чуть сбивчиво, перечисляя рекорды, загибая пальцы. Писатель улыбнулся в усы и, сильно окая, сказал:
— Вам нужно запасаться верою в себя, в свои силы, и эта вера достигается преодолением препятствий, воспитанием воли, тренировкой ее… Вы знаете, что, тренируя свое тело, человек становится здоровым, выносливым, ловким, — так же следует тренировать свой разум, свою волю.
Лида ответила за всех!
— Мы понимаем это.
Саша Долгушин, смущаясь, спросил:
— А как с названием?
Горький, прищурившись, разгладил усы:
— Согласен, если не подведете.
Так родилось еще одно романтическое название спортивного общества — «Буревестник». В этом же году Александра Долгушина призвали в армию.
Окончив курс молодого солдата, он с головой уходит в изучение боевой машины. Прошло только полгода, как он надел военную форму, а его уже отмечают как одного из лучших водителей бронетанкового батальона.
Однажды Долгушина вызвали в штаб. Приехавший комбриг с любопытством смотрел на высокого светлоглазого красноармейца.
— Как служит? — спросил он у комбата.
— Красноармеец Долгушин — отличник боевой и политической подготовки, — отчеканил комбат.
— А учиться хотите? — спросил комбриг у Долгушина.
— Хочу, товарищ комбриг.
— Есть распоряжение, — объявил комбриг, — вас досрочно демобилизовать и направить на учебу в институт физкультуры. Что, — сказал он комбату, — жаль расставаться с хорошим бойцом? Ничего не поделаешь, приказ командующего округом. А вас, товарищ красноармеец, поздравляю. Желаю успеха.
Так Александр Долгушин стал студентом. Понимая, что для него сделано исключение, Александр взялся за учебу. А спортивная жизнь шла своим чередом. Уже 5 августа Долгушин принял участие во II Спартакиаде профсоюзов. Александр выступил загребным в четверке с рулевым. В лодке сидели: Патрин, Барановский, Родионов и на руле Рогачев.
В финальном заезде, кроме москвичей, выступали и ленинградцы с загребным Чистяковым — эта команда была чемпионом СССР 1934 года.
Но москвичи, ведомые Долгушиным, значительно опередили именитых соперников, выиграв у них 7,8 секунды и улучшив рекорд 1927 года, установленный ленинградцами с загребным Савримовичем. Выступление Александра Долгушина в качестве загребного четверки с рулевым явило еще одну грань его спортивного дарования. А через две недели на водной станции Дорогомилово начались соревнования 1935 года на первенство ВЦСПС. Они особенно запомнились Александру еще и тем, что в них участвовали 132 команды гребцов-академистов. Цифра небывалая для тех лет. Кстати, Долгушин принимал участие в подготовке для радио информации, посвященной состязаниям.
В первый же день соревнований Александр Долгушип на одиночке улучшил почти на 13 секунд свой же рекорд 1934 года для московской воды. Он прошел двухкилометровую дистанцию за 7.34,6, показав время европейского класса.
— Европейское, говоришь, милок, — улыбнулся Долгушин одному из поздравлявших его болельщиков. — Не спорю, время хорошее, а насчет европейского ничего не скажу, не знаю. Встречаться с зарубежными спортсменами мне пока не довелось.
— Гребля — единственный вид спорта, в котором советские мастера еще ни разу не встречались с иностранными, — вставил кто-то.
— Встретимся, — заверил Александр, — и не подкачаем…
На этих же соревнованиях Александр, как обычно, выступает еще и в восьмерке. Загребает в ней Пахомов, Долгушин сидит на седьмом. Основным конкурентом москвичей была восьмерка Ленинграда с загребным Савримовичем. Это был сильный противник, но Долгушин с товарищами и здесь добились успеха. Они противопоставили резкой спуртовой манере ленинградцев спокойную, размеренную греблю. Борьба была на редкость упорной. Почти до самого финиша лодки шли нос в нос. И лишь почти на самом створе москвичи, «передернув»[6] несколько гребков, выиграли гонку.
В конце августа Долгушин вновь завоевал звание чемпиона столицы в заезде скифовых одиночек. Чемпионат страны в 1935 году не разыгрывался. Так закончился еще один гребной сезон.
Из-за участия во II Спартакиаде профсоюзов Александр сильно отстал от своих институтских товарищей. Хотя к Долгушину и были прикреплены отличники-студенты и преподаватели, сам он на каждом шагу мучительно ощущал пробелы в своем образовании. Пять классов были явно недостаточным подспорьем для усвоения программы вуза. Долгушин видел то, чего не хотели замечать друзья-студенты: что-то одно — институт или греблю следует оставить.
Долгушин жадно тянулся к знаниям, но и спорт не был развлечением. Глубоко в душу запали слова Максима Горького: «Нужно, чтобы рабочий класс окреп физически…» Значит, занятия спортом были важней. Так пришло окончательное решение. Обманывать себя и товарищей он не хотел и не мог.
— Я лучше повременю, — сказал он в деканате и выложил студенческий билет и зачетную книжку. — Не хочу занимать место, пусть учится другой. Поступлю на рабфак, поработаю, подучусь, тогда и? приду…
Пригодилась освоенная в армии профессия. Долгушин устроился работать шофером. Шел 1936 год.
Пожалуй, первенство СССР этого года, проходившее с 22 по 24 августа на Малой Невке в Ленинграде, можно смело назвать одним из самых блестящих достижений в спортивной биографии Долгушина, который выступил в трех классах судов. На одиночке он выиграл у москвича Смирнова и ленинградца Шевенко. Но на этот раз отрыв от соперников был равен 4–5 секундам, чем многочисленные зрители были явно разочарованы, ведь обычно отрыв достигал 15–20 секунд. На двойке парной вместе с Родионовым Долгушин тоже был первым. И в этом заезде разница была минимальной, всего лишь 0,6 секунды. Наблюдавшие за соревнованиями недоумевали, почему Долгушин, обычно намного опережавший соперников, сейчас выигрывает так мало?
А Долгушин просто берег силы. Ему предстояла еще гонка в восьмерке. Гонка, в которой команда Ленинграда, ведомая Савримовичем, значительно усилившая свой состав после поражения на первенстве ВЦСПС, надеялась на реванш, тем более что у москвичей вместо опытного Пахомова теперь загребал Долгушин.
Гонка, заключающая первенство, по праву была признана наиболее интересной и драматичной. Три четверти дистанции лидировали москвичи, но на последних 500 метрах вперед выходят ленинградцы, правда, выигрывают они всего 0,5 секунды.
Долгушин остро переживал проигрыш.
— Ничего, милок, — говорил он первому номеру, — мы еще погоняемся…
Командам-соперницам предстояло встретиться в этом году еще раз, но уже на другой, более длинной дистанции — такой, на которой проводились состязания английских гребцов. В Англии в те годы большой
