расстояние между ними. – Что ты хотела узнать?
– Все. Твою дикую теорию.
Хэл со смирением глубоко вздохнул.
– Я заметил закономерность только после того, как пропал мой третий подчиненный. Их всегда забирали во время патрулирования границы Керноса. Я увидел в этой закономерности вызов. Когда я обратился к магистру, меня отстранили. В перерывах между подготовкой к войне и предстоящими выборами он не желал тратить ресурсы на спекуляции. Он утверждал, что у Керноса нет ни средств, ни мотива для такого.
– Но они есть у Дану.
– Да.
Конечно, магистр поверил в это, так же как Изабель поверила в то, что виновата была Весрия. После стольких лет вражды это было единственным логическим объяснением.
– Он утверждал, что мы пытались ослабить вашу армию до начала войны. Так?
Хэл поджал губы.
– Да.
Какими глупыми они были. Как ослеплены ненавистью. Кто-то похищал их солдат, а они, даже если в этом было мало смысла, стремились обвинить в этом друг друга.
– И почему тебя не удовлетворил этот ответ? – спросила Рен.
– Потому что это маловероятно. Потому что я не хочу очередной войны.
– Ты повторил это уже несколько раз. – Из голоса пропала резкость. – И я верю тебе. Я почти готова поверить, что все, что о тебе говорили, – ложь, но я видела это. Как ты мог так сильно измениться?
– Что сделано, то сделано. Я не могу ничего изменить. Но я могу приложить все усилия, чтобы не появился кто-то, подобный мне. – Хэл опустил взгляд. – Я начал ненавидеть свои способности. Я помню их всех – каждого, кого убил. Я не знаю, сколько еще смертей смогу удержать в голове.
Его убежденность наполнила ее странным желанием – почти восхищением. Требовались невероятные силы, чтобы противостоять своим ошибкам, и еще больше – чтобы измениться. После стольких нарушений правил она только продолжала, безрассудная, как всегда. Она просто сбежала от своей последней неудачи.
– И что ты сделал потом? – хриплым голосом спросила она.
– После некоторых исследований я обнаружил, что приграничная территория принадлежит Лоури и что он недавно приобрел собственность под названием «Путеводная звезда» у герцога Мэттонви. Я также выяснил, что его отец был схвачен группой военных полицейских. – Хэл нахмурился. – Этого мало, но это единственная зацепка, которая у меня была. Так что я ушел, чтобы проверить подозрения.
Рен все еще не могла понять, почему он просто ушел. Если верить газетам, его жизнь была идеальной. Он был главным кандидатом на пост верховного магистра. Рен видела несколько фотографий его и его отца на первой странице, нечетких и расплывчатых в ярком свете весрианского солнца. Хэл, надменно хмурящийся в камеру. Его отец, положивший руку ему на плечо, сияющий от гордости.
У него было все, о чем она когда-либо мечтала: семья, уважение, почет. И все же он оставил все это.
– В гостинице «Путеводная звезда» я почти ничего не выяснил. Записи об отправке чего-то в Колвик-Холл – но ничего, что указывало бы на содержимое. – Он ненадолго замолчал, а затем продолжил: – Здесь же только слухи. Каждый рассказывает трагичную историю об умершем от болезни друге. Они также сообщили мне о все более странном поведении Лоури.
– Что именно они рассказали?
– Что он исчезает в разное время и забирает копии ключей у экономки. Запретил вход в восточное крыло. Отказался от принятия гостей. И на его одежде появились странные пятна.
– Ты слышал, почему он закрыл восточное крыло?
– Говорят, туда послали нескольких работников, но они так и не вернулись. Слугам сообщили, что проход закрыт из-за несчастного случая. Кажется, он сказал, что обрушилась лестница.
Лоури рассказал Рен то же самое. Как она могла быть такой наивной, настолько отчаявшейся, чтобы поверить ему в первую ночь?
– И ты вошел туда?
– Нет. Прежде чем мне удалось это сделать, я заболел. Учитывая обстоятельства, мне кажется, я был близок к разгадке.
– И какой же? – Холодный, как жидкий гелий, страх охватил ее. – Что, по-твоему, произошло?
В первый раз за несколько дней Хэл выдержал ее пристальный взгляд.
– Я думаю, Алистер Лоури ответственен за похищение и убийство шестерых людей.
18
Рен не могла дышать. Ей никак не удавалось сосредоточиться. Комната наполнилась туманным светом, как будто она смотрела на нее со дна озера. «Я думаю, Алистер Лоури ответственен за похищение и убийство шестерых людей». Как после подобного мир мог продолжать существовать как ни в чем не бывало? Все внутри нее противилось этой теории, даже несмотря на собственные подозрения относительно владельца поместья.
Зачем Лоури было травить Хэла, а потом просить ее вылечить его? Разве это не сводило на нет все его усилия?
И все же у этих подозрений имелись основания.
Может быть, Лоури вообще не хотел, чтобы она исцелила Хэла. Может быть, это была уловка, чтобы заманить ее сюда, – и стимул задержать ее. «Но если ему просто было нужно, чтобы я потратила время впустую, почему бы не использовать кого-то менее узнаваемого, чем Хэл, в качестве фальшивого пациента? А если это просто желание отомстить Весрии, почему бы не убить его немедленно?» Она не могла собрать мотив воедино.
И все же обвинение Хэла принесло странное облегчение. Наконец-то она нашла подтверждение того, что не сошла с ума и не поддалась паранойе. Что-то, несомненно, прогнило в Колвик-Холле.
Чего бы ни хотел Лоури от нее или Хэла, стоял ли он за отравлениями или нет, он определенно хотел видеть их живыми – здесь, в Колвик-Холле. Но зачем? Зачем она ему? Хотя в теории Хэла было много белых пятен, оставаться здесь было опасно.
Рен осознала, что слишком долго молчала. Даже ослабленный после болезни, Хэл представлял собой внушительную фигуру. Его пристальный взгляд был неотрывным и напряженным, пока он ждал ее ответа. Ранний солнечный свет высветил темный отблеск голубизны в его глазах. Сколько людей знали, что на самом деле они не черные?
Она с опаской произнесла:
– И теперь, когда поправился, ты отправишься на его поиски.
– Я намереваюсь получить доказательства. – Хэл говорил с жутким хладнокровием. – Как только это сделаю, я хочу посмотреть на его казнь.
Рен следовало оставить все как есть. Как только она исцелит его, она выполнит свой долг. Она наконец может провалиться в тяжелое и глубокое забытье. Она наконец может мечтать о Дану, об Уне, о возвращении к своей прежней жизни.
Но она осталась.
Может быть, из-за хладнокровной уверенности Хэла – магнетической устойчивости, когда ее жизнь вращалась в неясном хаосе. Или, может быть, потому что ее совесть всегда была сильнее чувства самосохранения.
