Грузия надолго потеряла одного из своих лучших сынов, который мог бы быть ей бесконечно полезен.
Оскорбленный герой, не зная убежища в своей, собственной родине, изменил ей: он удалился в Персию к шаху и предложил ему завоевать Картли. И что же мог он предложить ему, кроме измены? Рассказывают, что раз, в минуту гнева, он воскликнул: «Горе Картли! Нет ей покоя, пока жив царь Лаурсаб!». Шах хорошо понял выгоду лишения Картли ее единственной опоры и надежды и с почестями принял Саакадзе. Но он не считал нужным пока употребить моурава против Картли, совершенно понимая возможность обращения его к родине: он посылает его в Индию и на войну с турками – и скоро слава индийских и турецких побед Саакадзе разнесла его имя по всему Ирану; его подвиги поспевали поэты, и песни эти, достигая Тифлиса, гор и долин Картли, распевались персиянами к страху двора и жителей страны.
Таким образом, и Картли и Кахетия, наиболее влиятельные из грузинских государств, лежали распростертыми у ног Персии, во власти слабых царей и без опоры сильных, изменой и междоусобием удаляемых из страны. Шах-Аббас понимал, что он уже не встретит особого сопротивления в ослабленных царствах, а с другой стороны, зная всю устойчивость религиозных верований в народе, он довольствуется обращением в магометанство только царей и князей, а народ решает покарать мечом и выселением в Персию и только ищет приличного повода к войне. В 1615 году он является в Ганже, посылает оттуда кахетинскому царю извещение о намерении начать войну с турками и, руководимый советами Саакадзе, требует выдачи сына в заложники в ручательство того, что Теймураз не склонится на сторону турок. Царь, понимавший вероломную политику шаха и знавший, что никакой войны совсем не предполагается, сначала было отказался, но потом, по настоянию боявшихся мщения кахетинцев, отправил к шаху младшего сына под надзором своей матери Кетевани.
– Я не кормилица, чтобы воспитывать малолетних, – ответил ему шах и требовал старшего сына.
Теймураз уступил. Тогда шах потребовал к себе и его самого. Рассчитывая между прочим на содействие Лаурсаба картлинского, Теймураз отказался отправиться к шаху, но тот принял свои меры. Чтобы возбудить против Теймураза подданных, он приказал персам обходиться с населением ласково и не жалел подарков и почестей. И скоро Теймураз и Лаурсаб, оставленные подданными, перешедшими на сторону шах-Аббаса, должны были бежать в Имеретию. Отправив мать и детей Теймураза в Шираз, шах прошел Кахетию и Картли и из Гори, лежащего верстах в сорока от Тифлиса по дороге в Имеретию, начал переговоры с царями. Он воспользовался случаем сообщить стороной Лаурсабу, что любит его и щедро наградит, если тот явится к нему, а что Теймураз ему вечный враг. Шах не упустил случая приласкать и имеретинцев, через которых он вел переговоры с царями, и при этом случае вручил имеретинским вельможам богатую, окованную золотую саблю свою, прося повесить ее, как дар, на стене любимого ими храма святого Георгия в местечке Мравалзале. Конечно, шах-Аббас делал это не из любви к христианской религии. Сабля эта, как свидетельствует один путешественник, находилась на стене храма еще в 1745 году, но куда она девалась впоследствии – неизвестно.
Лаурсаб поддался на обман и тайком от Теймураза ушел из Имеретии. Шах принял его ласково и оставил его в Тифлисе, а сам удалился. Рассказывают, что, покидая столицу Картли, шах остановился у моста, с которого видны были минеральные бани, и, указывая царю на красоту местности, говорил: «Я бы взял отсюда эти виды, если бы то было возможно; самое лучшее богатство твоего царства и города -бани минеральных вод». Лаурсаб ответил: «Великий шах, и я, и царство мое, и виды эти – все принадлежит тебе». Но не долго царь оставался свободным. Вскоре мы видим его с шахом на охоте в лесах Карабаха; из Карабаха, под видом охоты же, его перевозят в Мазандеран, и когда здесь ни угрозы, ни обещания не склоняют его к исламу, шах отправляет его в Шираз, где, после долговременного заключения в темнице, его задушили тетивой (1622).
С Лаурсабом прекратилась прямая линия царей Картли, и владетели ее престали быть даже христианами. Царем же Картли шах назначает магометанина Баграта V (1616-1619).
В то время как Лаурсаб сделался жертвой политики шаха, Теймураз фактически низложен был с престола, а в Кахетии оставлен персидский гарнизон под начальством вероотступника царевича Иессея, в магометанстве Исахана, двоюродного брата Теймураза. Но три месяца спустя после удаления шаха Исахан воротился на царство. Шах решил жестоко наказать ослушников своей воли – и наступает время кровавого нашествия персов на Грузию.
Шах послал вперед часть войск, чтобы преградить Теймуразу отступление в Имеретию, но Теймураз первым напал на персидский отряд и обратил его в бегство. Приближение главных сил шах-Аббаса, однако же, изменило все дело; передовым отрядом персидского войска командовал Саакадзе, и появление народного героя во главе вражеских полков сразу подорвало дух народа: все бросили бесполезное оружие и бежали в горы. Теймураз снова ушел в Имеретию.
В 1617 году войска шах-Аббаса вступили в Кахетию, все попирая на пути, все заливая кровью, обращая в пепел города, грабя монастыри, разбивая иконы и кресты и обращая священные украшения на туалеты своего гарема. Христиане вместо защиты собирались в церкви, каялись и молились, готовясь к смерти, и вместе с церквями были сожжены тысячами. Лезгины, со своей стороны, по требованию шаха убивали и пленяли тех, кто бежал к ним в горы. Предание сохранило рассказ о кровавой расправе шаха, совершенной в одном из монастырей Гареджийской пустыни, каменистой, безводной, прорытой ущельями. Под развалинами монастырского храма, внутри алтаря поныне стоит престол, а на нем вместо священной утвари – человеческие кости, связанные крестообразно. Вот эти-то кости и дали название целой лавре, именующейся Моцамети, – лавра Мучеников. Здесь шесть тысяч иноков были избиты в святую пасхальную ночь по повелению шах-Аббаса. Существовал обычай, по которому братья всех двенадцати обителей Гареджийской пустыни собирались в пасхальную заутреню именно в эту лавру, как большую из всех; к тому же великий день был и храмовым праздником этой обители. И вот шесть тысяч иноков со свечами в руках обходили церковь, построенную на вершине горы, и воспевали радостно «Христос Воскрес», не воображая, как сами они были уже близки к переходу в вечность. Далеко за Курой, на краю обширной степи Карайской, увидел шах-Аббас ночью необычайное освещение – какие-то огни двигались и мерцали на вершине горы, там, где он предполагал совершенную пустыню. «Что за огни?» -спросил изумленный шах. «Это Гареджийские пустынники празднуют свою Пасху», – ответили ему. «Истребить их!» Напрасно приближенные шаха представляли ему, что пустынники не носят оружия, никому не делают зла, а напротив, за всех молят Бога, и что сам пророк повелевает щадить таких молитвенников. Шах ничего не слушал. К рассвету отряд конницы прискакал в лавру. Шла литургия, и только что иноки приобщились Святых Тайн, как вломились персы и через несколько мгновений шесть тысяч трупов лежало на церковном помосте, залитом кровью. С тех пор опустела большая часть обителей пустыни. Церковь причла погибших к лику мучеников и установила праздновать избиение шести тысяч на второй день Пасхи, а благочестивый царь Арчил собрал святые кости и соорудил над ними небольшую церковь.
В это же время, овладев Мцхетом, шах захватил в свои руки и величайшую святыню христианского мира – хитон Господень. Позже, как увидим, он отослал его к московскому царю. И ныне риза Господня, разделенная на части, составляет достояние Успенского собора в Москве, большой придворной церкви и Александро-Невской лавры в Петербурге.
Приведя страхом смерти всю страну в невольное повиновение, шах-Аббас назначил Кахетии своего правителя с персидским войском и увел массы народа в неволю для поселения их в персидских провинциях. С царями Грузии Лев Ирана заключил мирный договор, обязуясь не обременять Грузию данью, не изменять ее религии, оставить церкви неприкосновенными и не строить мечетей, однако же, выговорив условие, чтобы пари грузинские были непременно магометанами, хотя и грузинского происхождения. Этим договором, сохранившим только наружность независимости и свободы грузинских царств, потерявших во время нашествия множество представителей своей религии, но сохранивших склонную к магометанству аристократию и магометан царей, шах-Аббас окончательно упрочил персидское влияние на Грузию. И только народу, преданности, вере и самобытному духу его Грузия обязана сохранением своей духовной независимости и возможностью возрождения в будущем. Из недр народа вновь выдвинулось сильное духовенство, имевшее неотразимое влияние на царем и на магометанскую аристократию, и глава духовенства, католикос, является не раз в дальнейшей истории Грузии источником освободительных движений. И благодарный народ отразил эту роль духовенства в своих легендах.
