знает, что ещё. В общем, предметы профессионального быта.
Семён оказался мужиком лет сорока с небольшим, с квадратной головой, покрытой жидким зелёным ежиком. Его грубое лицо и предплечья покрывали шрамы. На запястьях виднелись толстые кожаные браслеты, покрытые стальными шипами. Он пил кофе из большой кружки с облупившимся изображением пекинеса. Пахло в комнате псиной и потом. Похоже, завести домашнего симурана, бегающего по жилым покоям, всё-таки не удастся. Хотя… У этого тела аллергии, скорее всего, нет.
— Добрый вечер, — проговорил я, остановившись на пороге. — Вы главный Псарь?
Семён встал и неуклюже поклонился.
— Он самый, Ваша Милость.
Ага, значит, в курсе, кто я такой.
— Его Светлость уверил меня, что вы хорошо знаете Прокофия Рудаева.
— Прокофия Васильевича? Как же, знаком. Учитель мой сызмальства.
— Я хочу просить его воспитать для меня Псарей. Нужно обзаводиться сворой.
— Так он же на пенсии, — удивился Семён.
— Потому мне и нужна ваша помощь. Хочу сделать ему подарок. Такой, чтобы наверняка задобрить.
Семён почесал в затылке, крякнул.
— Непростая задачка, Ваша Милость. Прокофий Васильевич в симуранах души не чаял и, кажется, ничем, кроме них не интересовался.
— Подумайте хорошенько. Наверняка было что-то, чего ему всегда хотелось.
Псарь закатил глаза к потолку. Нахмурился, шевеля губами.
— Есть! — вдруг выпалил он, расплывшись в улыбке. — Вспомнил! Даже странно, что сразу не вспомнил. Давно мы с Прокофием Васильевичем не виделись. Он мне все уши в своё время прожужжал, что мечтает о шушике!
— О ком? — не въехал я. — Что за шушик?
— Ну, как же?! Шушик! Маленький такой зверёк, очень редкий. Лохматый, на шарик похож. Сам розовый, а грива белая — как у льва. Длинные острые уши, глаза янтарные, хвостик крошечный, лапки кривые. Стоит тысяч сто, а то и больше. Как по мне, редкостный урод, но Прокофий Васильевич от них прямо балдел! Всё говорил, мол, выйду на пенсию и куплю себе такого. Мальчика, конечно. Девочки гораздо дороже. Наверное, купил. Не помог я вам, да? — расстроился Семён. — Если купил, то уже не подаришь ведь.
— Как сказать. Наверное, ваш учитель был бы не против, если б у его шушика появилась подружка.
— Уверен, он был бы на седьмом небе. Но сучки стоят тысяч двести, если не больше.
— Спасибо, Семён. Не представляете, как я вам благодарен.
Покинув Псаря, отправился к Маше. Если кто и должен знать о няшных питомцах, то четырнадцатилетняя девочка.
Княжна делала уроки. Корпела над докладом по географии. Хотя какая может быть география в мире, где остались только города-государства, и даже стан нет?
— Шушик? — переспросила Маша, оживившись. — Конечно, знаю, ещё бы! Самый лучший зверёк на свете! Только мне его не купят, — сникла она тут же. — Слишком дорого. А ты что, хочешь такого? Ну, да, ты-то сам себе хозяин. Что угодно купить можешь.
— Это не для меня. Надо задобрить одного старичка.
— А! Ясно. Видимо, очень нужного старичка?
— Угадала.
— Губа у него не дура. Знаешь, сколько стоит шушик?
— Тысяч двести?
— Это если девочку брать.
— Мне как раз она и нужна.
Маша присвистнула.
— Ладно, не трави душу! От меня-то ты чего хочешь?
— Поможешь выбрать питомца? Я даже не представляю, где эти шушики продаются.
— О, это ты по адресу! — обрадовалась Маша. — Конечно, моё сердце будет обливаться кровью при мысли, что такая прелесть достанется кому-то другому, но как не помочь? Завтра после школы поедем на блошиный рынок. Встретимся здесь. У тебя сколько уроков?
— Шесть.
— У меня тоже. Значит, договорились. А теперь иди, мне ещё географию допиливать.
Глава 45
Лида, наконец, вернулась в школу. Выглядела понуро, на роль в пьесе, репетиции которой уже шли полным ходом, не претендовала, и вообще часто плакала в туалете, как шептались девочки. Кружок она не посещала. Впрочем, как и я. Лишь иногда меня просили внести пару изменений в реплики, что я и делал. Не напрягало.
Фиолетовые держались от меня подальше, делали вид, что не замечают. Зато Женя буквально преследовала. Если б не её флирт, пусть детский и ненавязчивый, это могло бы сойти за дружбу, но всем в нашей маленькой компании было ясно, что девушка решила взять барона Скуратова осадой, если не штурмом.
Артём страдал по Ане и делился со мной своими переживаниями. Видеть, как она разговаривает с другими парнями, так и вовсе не мог. Бледнел, краснел и утыкался в тарелку. Благо, общались мы чаще всего в столовке.
После четвёртого урока меня отвёл в сторону Кирилл.
— Слушай, Коль, такое дело, — начал он, поглядывая по сторонам, словно опасался, чтобы нас не подслушали. — Дошли слухи, что Лукьянов не забыл про тебя. Хоть его и исключили, он злопамятный упырь и наверняка планирует месть.
— Откуда инфа? — спросил я.
Слова Кирилла меня не удивили. Вполне логично, что Лукьянов затаил обиду. Другое дело, как и когда он собирается до меня добраться. В любом случае, действовать ему придётся хитро и не открыто, потому что папаша едва ли оценит новую эскападу сыночка против барона Зелёного клана.
— С ним общаются бывшие одноклассники. А с ними — мои знакомые. Сарафанное радио, короче.
— Ну, держи меня в курсе, если что. И спасибо.
— Не за что. Мы ж друзья. Правильно? — он внимательно взглянул мне в глаза.
— Конечно. Само собой.
После уроков я заехал домой. Маши ещё не было. Она появилась только двадцать минут спустя. Скинула рюкзак в форме плюшевого кролика с поникшим левым ухом в прихожей, разразилась отборными ругательствами, совсем не подходящими особе княжеской крови, и схватила меня за руку.
— Поехали! Я и так опоздала!
— Что случилось? — поинтересовался я, пока она тащила меня к двери. — Выглядишь так, словно у тебя пончик украли.
Маленькая княжна была до этой выпечки сама не своя и жутко гордилась тем, что могла умять до четырёх зараз и при этом не толстела. «Быстрый метаболизм!» — добавляла она обычно, хвастаясь этим сомнительным достижением.
— Училка по алгебре оставила после уроков, чтобы объяснить задачи, которые мне никак не
