— Мистер Стрэтчен, — терпеливо повторил Максвелл, — я убедительно прошу вас не отвечать в подобном тоне. Ни к чему хорошему это не приведет, а только создаст трудности и, если хотите, вызовет излишние подозрения. Вы прекрасно осведомлены о том, что мы расследуем обстоятельства убийства мистера Кэмпбелла, и нам необходимо собрать всю информацию о любом, кто встречал мистера Кэмпбелла незадолго до смерти. Мистер Фаррен видел его в понедельник в шесть часов пополудни и предоставил подробное описание своих действий с этого времени. Данные сведения требуют подтверждения. Если вы можете дать его, в чем причина отказа?
— Причина в том, — на сей раз любезно ответил Стрэтчен, — что мистер Фаррен разгуливает на свободе. Следовательно, у вас против него ничего нет. В подобной ситуации я не обязан отвечать ни на какие вопросы о том, что он делал. С другой стороны, если вы намерены предъявить ему или мне какие-либо обвинения, то тем более ваш, так сказать, долг предупредить о том, что любые наши слова могут быть использованы против нас.
— Конечно, — согласился начальник полиции, подавив раздражение. — Вы не обязаны ничего говорить, если считаете, что этим себя разоблачите. Но откровенными ответами вы можете предупредить подобные логические выводы с нашей стороны.
— Это угроза?
— Разумеется, нет. Это предупреждение.
— А если я поблагодарю вас за предупреждение и все же откажусь делать какие-либо заявления?
— Ну что же… В таком случае…
— В таком случае вам останется только арестовать меня и возложить на меня ответственность за убийство или соучастие в оном. Вы готовы зайти так далеко?
Начальник полиции ни в коей мере не был готов к подобному повороту событий, однако пошел ва-банк:
— Рискните, и увидите.
Стрэтчен замолк, барабаня пальцами по столу. Часы на каминной полке громко тикали, а из сада доносился голос Миры, играющей в салки с матерью и няней.
— Ладно, — сдался наконец Стрэтчен. — Что из рассказанного Фарреном требует моего подтверждения?
Этот дешевый трюк возмутил Максвелла.
— Боюсь, так не пойдет, мистер Стрэтчен, — язвительно начал он. — Полагаю, будет лучше, если вы сами с самого начала расскажете, как все было, изложив собственный взгляд на произошедшее.
— Что вы подразумеваете под самым началом?
— Начните с того, где вы были в понедельник днем.
— В понедельник днем? Выезжал на пленэр.
— Куда? В какой район?
— В Балм. Вам нужны доказательства? Могу показать картину, хотя, конечно, там нет никаких видимых признаков того, что ее рисовали именно в понедельник. Однако решусь предположить, что кто-то мог заметить мою машину. Я оставил ее в поле и пешком спустился к краю утеса. Тема картины: остров Росс. Цена по завершении работы: пятьдесят гиней.
— В какое время вы оттуда уехали?
— Около половины восьмого вечера.
— Неужели освещения в это время еще достаточно для рисования?
— Боже милостивый! — воскликнул Стрэтчен. — Полиция проявляет эрудицию в области искусства! Нет, недостаточно, Но я взял с собой ужин. Обед состоял из сэндвичей с холодным ясом, булочек, черного хлеба, сыра, помидоров и бутылки пива. Чтобы не скучать во время пикника, я еще прихватил книгу — весьма миленькое повествование об убийстве, совершенном в этой части страны. Называется «Последнее путешествие сэра Джона Мэджилла», сочинение некоего мистера Крофтса[49]. Почитайте! Там местная полиция обращается в Скотланд-Ярд, чтобы они помогли распутать сложное дело.
Максвелл, не дрогнув, проглотил оскорбительный намек и спросил:
— Потом вы вернулись в Гейтхаус?
— Нет. Я направился в Тонгланд.
— И проехали через Керкубри?
— Не будучи за штурвалом аэроплана, очевидно, я должен был проехать через Керкубри.
— Я имею в виду, в какое время?
— Около восьми.
— Кто-нибудь видел вас?
— У меня нет сомнений, что да. По опыту могу судить, что никто не может проехать через Керкубри или еще где-нибудь в округе без того, чтобы не быть замеченным как минимум полудюжиной человек.
— Вы нигде не останавливались?
— Нет.
— Чем вы занимались в Тонгланде?
— Рыбачил. Полная сумка: один лосось на три четверти фунта, еще один унций семи и три слишком мелких, чтобы взвешивать.
— Рядом с вами был еще кто-нибудь?
— Если и был, это осталось для меня тайной. Меня знает смотритель, но его там не оказалось. Однако рискну предположить, что какой-нибудь зевака мог меня заметить.
— Когда вы выехали из Тонгланда?
— Примерно в одиннадцать, полагаю. Рыба определенно потеряла энтузиазм, и я вслед за ней.
— И затем?..
— Затем, как хороший мальчик, я поехал домой, добравшись туда где-то около полуночи.
— Вы, конечно, можете назвать свидетелей?
— О, конечно! Моя жена и служанка. Впрочем, они, естественно, поклянутся в чем угодно, будь на то моя воля.
— Безусловно, — кивнул Максвелл, от которого сарказм живописца отскакивал, как мелкие ядра от крепостных ворот. — Что потом?
— Я снова выехал из дома на машине.
— Зачем?
— Чтобы найти Фаррена.
— Зачем он вам вдруг понадобился?
— Я нашел оставленную им записку.
— У вас еще сохранилась эта записка?
— Нет. Я ее сжег.
— Что в ней было?
— Там говорилось, что он собирается наложить на себя руки. Я подумал, что надо бы поехать и остановить его.
— Он указал, куда пошел?
— Нет, но я предположил, что скорее всего Фаррен поднялся в холмы близ Критауна. Мы как-то обсуждали тему самоубийства, и старые рудники, похоже, имели для него определенную притягательность в этом смысле.
— Понятно. Вы поехали прямо в Критаун?
— Да.
— Вы вполне уверены в этом, мистер Стрэтчен?
— Конечно, уверен.
Слова Стрэтчена звучали убедительно, но опытный начальник полиции все же уловил в них едва заметную нотку неуверенности, свидетельствовавшую о том, что художник лжет. Обычно рассудительный, Максвелл поддался внезапному порыву и решил еще раз рискнуть, пойдя на небольшой блеф.
— Тогда вы, должно быть, очень удивитесь, если я скажу, что вашу машину видели на дороге между гостиницей «Анвос» и Стендин-Стоун-Пул между полуночью и половиной первого.
Такого поворота событий Стрэтчен никак не ожидал.
— Да, — признался он. — Я удивлен.
— Конечно, это необычно, — подхватил начальник полиции, — но как вы сами отметили, в округе из-за каждого угла может торчать чей-нибудь любопытный нос. Как бы то ни было, теперь, когда вам об этом напомнили, вы по-прежнему намерены утверждать, что не ездили туда?
— Хм, нет… Я нечаянно забыл об этом. Я поехал… Я думал…
— Вы поехали к дому Кэмпбелла, мистер Стрэтчен. К слову вас там видели. Зачем?
— Я подумал, что могу застать Фаррена там.
— Почему?
— Ну… Он крепко недолюбливал Кэмпбелла, и я вдруг подумал, что Фаррен захочет разыскать его.
— С вашей стороны было странно так подумать, не так ли?
— Да нет, почему же? Наоборот, странно было бы притворяться, что они с Кэмпбеллом ладили между собой. В тот вечер у них произошла ссора…
— Да, но вы в тот момент еще не могли этого знать, мистер Стрэтчен. Итак, говорите, вы продвигались из Балма в Тонгланд, нигде не останавливаясь и ни с кем не заговаривая в Керкубри?
— Все верно. Я же понимал: речь идет о возможном самоубийстве.
— Понятно. Я просто спросил. В записке мистера Фаррена не было ничего, что наводило на мысль о том, что он может отправиться на поиски мистера Кэмпбелла?
— Решительно ничего.
— Мистер Стрэтчен, я обязан предупредить вас, что если вы будете продолжать скрывать правду, то рискуете навлечь на себя серьезные неприятности. Нам известно содержание записки.
— Неужели? — Стрэтчен пожал плечами. — Если знаете, зачем спрашиваете?
— Мы спрашиваем затем, чтобы получить независимое подтверждение известных фактов, мистер Стрэтчен. И должен заметить, что подобным отношением вы осложняете ситуацию для нас и для мистера Фаррена.
— Если Фаррен рассказал вам… Ладно, тогда скажу… В записке упоминался Кэмпбелл. Я решил посмотреть, нет ли Фаррена у него, и если нет, то предупредить Кэмпбелла.
— Предупредить? Значит, вы восприняли угрозы Фаррена настолько серьезно?
— Ну, не настолько… Однако оба они весьма вспыльчивы, мне пришло в голову, что было бы в высшей степени нежелательно допустить их встречу в подобном настроении. Не исключено, что они могли всерьез подраться, что было бы совсем уж скверно.
— И что же, вам удалось его предупредить?
— Дома никого не оказалось. Я постучал в дверь и затем, поскольку в мастерской было темно, вошел.
— То есть дверь была открыта?
— Нет, но я знал, где лежит ключ.
