вечному расставанию, равносильно смерти. О, конечно, их утешит надежда на исцеление, они станут цепляться за эту надежду, но в реальности он будет для них потерян, а для Кэтти-бри – потерян навсегда.
Но разве сейчас, когда Дзирт тонет в бездне жестокого, неотступного безумия, размышлял наемник, он не умер для них?
* * *
– Тебя печалит расставание с ним, – произнесла Далия. Она находилась в палатке, а Артемис Энтрери, подняв полог, наблюдал за сценой у Главной башни.
Эти слова застали Энтрери врасплох, но он не мог отрицать их правоты.
– Я… мы многим обязаны ему, – напомнил он эльфийке. – Дзирт вытащил нас из Мензоберранзана. Он отправился туда, бросив все, что ему было дорого, чтобы найти тебя.
– Это и к тебе тоже относится. – Далия подошла к мужчине, прижалась к нему сзади, обняла и нежно поцеловала в шею.
– У меня другое: мне нечего было терять, – возразил Энтрери. Он обернулся, обнял эльфийку. – У меня в жизни больше ничего не оставалось. И наконец я увидел путь к тому, что мне дорого.
– Ко мне?
Энтрери улыбнулся и кивнул.
– Ради тебя стоило рискнуть жизнью. Но ради чего отправился туда Дзирт? Все, что ему было нужно, он уже получил. Его друзья и его жена вернулись, Бренор сидит на троне Гаунтлгрима. Но все же он пошел туда по доброй воле, ни минуты не сомневаясь в своем решении. Ради тебя.
– И ради тебя? – спросила Далия. Подумав несколько мгновений, Энтрери кивнул. – И, спасая меня от безумия, он сам стал жертвой болезни, – добавила Далия.
Энтрери оглянулся на выход из палатки: там, на берегу, Джарлакс и другие вели Дзирта к драконам, снова принявшим свой истинный облик. Он снова нахмурился, и сердце его сжалось от дурного предчувствия.
* * *
– Нам предстоит опасное путешествие, – объяснил Джарлакс, когда Дзирт неуверенно посмотрел на пояс с оружием. – Возьми его.
– И даже Тулмарил? – спросил Дзирт, забирая лук. – Ты не боишься, что я пристрелю тебя, собью со спины Ильнезары?
– Попробуй, – подмигнул наемник и отошел в сторону.
Дзирт надел пояс, поправил ножны и повернулся к дракону, на спине которого ему предстояло лететь. И замер. Король Бренор, подбоченившись, преградил ему путь, а рядом стояла Кэтти-бри.
Это был обычный для Лускана пасмурный и ветреный день. Тяжелые тучи неслись по небу, но веселое летнее солнце время от времени пробивалось сквозь просветы в облаках, и лучи его освещали озябший город. Тем не менее даже в этом полумраке фигура Кэтти-бри, казалось, светилась. Волшебница была облачена в белые одежды, расстегнутые на груди, так что виднелась сверкающая, переливающаяся всеми цветами радуги магическая рубашка, некогда принадлежавшая гному по имени Джек. Черная кружевная шаль прикрывала голову, но несколько непокорных прядей волос выбивались наружу и развевались на морском ветру. Кэтти-бри держала в руке посох из толстой ветки дерева с серебристой корой; ярко-синий сапфир в навершии посоха светился своим неповторимым светом, несмотря на хмурое небо.
Цвет этого сапфира подчеркивал синеву глаз, которые преследовали Дзирта До’Урдена во сне большую часть его жизни. Он знал, что взгляд этих глаз последует за ним в следующее существование, которое ждало его за могилой.
Сейчас он увидел на лице женщины выражение глубокой печали, и это причинило ему боль, несмотря на то что он знал правду, знал, что перед ним на самом деле стоит не Кэтти-бри.
Вид женщины буквально загипнотизировал его, и он даже не обратил внимания на Бренора.
– Иди и сделай все, что нужно сделать, эльф, – произнес дворф.
Дзирт посмотрел сверху вниз на Бренора, на его протянутую руку.
– Знай, что ты всегда можешь считать Гаунтлгрим своим домом, даже когда меня уже не будет в живых, – добавил Бренор дрожащим голосом. Дзирт взял его руку, Бренор притянул дроу к себе и крепко обнял. – Ты навеки останешься моим другом, – едва сумел прошептать дворф. Они стояли так долгое, долгое время, и Дзирт понял, что Бренор изо всех сил пытается взять себя в руки – но тщетно.
И в этот момент Дзирт понял истину. И понял, каким он был глупцом. Как он мог сомневаться в этом, сомневаться в ком-то из них? Не существовало никакого обмана Ллос. Перед ним был Бренор, просто Бренор. А рядом стояла Кэтти-бри, его единственная возлюбленная.
Как он мог быть таким безумцем, как мог думать иначе?
Он отстранил от себя Бренора и взглянул ему в глаза, широко улыбаясь.
Но затем нахмурился, сообразив, что его снова провели. Разве это не искорка адского пламени Бездны сверкнула сейчас в глазах Бренора?
Он сухо кивнул, развернулся и поспешил к дракону, и в памяти его запечатлелся этот последний образ Кэтти-бри: она стояла с каменным лицом, опустив руки, золотисто-рыжие волосы выбивались из-под шали, ветер играл ими, и ее глаза… эти глаза…
Дроу замер возле дракона, полный решимости не оглядываться, полный решимости не поддаваться напрасным, глупым надеждам, потому что надеяться на лучшее означало отдать победу Ллос, позволить злобной богине раздавить себя.
Он забрался в седло, но Кэтти-бри подошла к нему, и он не мог проигнорировать ее.
– Я знаю, что ты вернешься ко мне, – промолвила она.
Дзирт посмотрел на нее со спины Тазмикеллы, но затем закрыл глаза, пытаясь отогнать мысли о реальности, которая, как он знал, прячется там, за маской, за этими обманчиво прекрасными глазами. Это не Кэтти-бри, напомнил он себе. Это самое жестокое издевательство, самая страшная иллюзия, предназначенная для того, чтобы его полностью уничтожить.
Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что Кэтти-бри все еще смотрит на него, но теперь она протягивала ему знакомую статуэтку.
– Гвен принадлежит тебе, – негромко произнесла она. – Она пойдет с тобой.
Дзирт отпрянул и покачал головой. Происходящее казалось ему совершенно бессмысленным.
– Возьми ее! – попросила его Кэтти-бри. – Она твоя постоянная спутница, любовь моя, самая верная подруга из всех друзей, которые у тебя когда-либо были или будут. Возможно, она поможет тебе найти выход из лабиринта.
Несмотря на то что внутренний голос предупреждал его об опасности, дроу не нашел в себе сил отказаться. Он наклонился и взял фигурку из оникса. Но когда он снова выпрямился, ему пришло в голову, что он, возможно, ошибался насчет природы и ожидаемого исхода этой иллюзии. Возможно, в конце концов не Кэтти-бри окажется ложью, а Гвенвивар.
– О, это неглупо… – прошептал он, пытаясь осмыслить новую идею.
Но нет, здесь нет никакого смысла. Гвен была с ним с самого начала, всю его самостоятельную жизнь. Ложью же было воскрешение – женщина, дворф, Вульфгар и Реджис.
Или все началось
