Классический пример - декабрь 2010 года, за день до запланированного первого эксплуатационного запуска ракеты Dragon. В ходе заключительного осмотра площадки были обнаружены две небольшие трещины в раструбе двигателя ракеты Falcon 9. Все в НАСА предполагали, что мы будем отказываться от запуска в течение нескольких недель. Обычный план предполагал замену всего двигателя, что во времена шаттлов занимало месяц. Компания SpaceX провела расчеты, оценила свои возможности и решила отрезать конец сопла, на котором образовалась трещина. Запуск прошел успешно - через день. Финансирование COTS осуществлялось в рамках партнерского соглашения, а не контракта, поэтому NASA ничего не оставалось делать, как принять решения SpaceX и с недоверием наблюдать за происходящим.
Элон не был первым, кто осознал ценность многоразовых ракет, но он был первым, кто сделал это экономически выгодным. Термин “многоразовый” даже не был общепризнанным для обозначения предыдущих транспортных средств, когда они разрабатывались, поскольку никому и в голову не пришло бы делать тележку, автомобиль, корабль или самолет только для одноразового использования. Но даже в этом случае знатоки аэрокосмической отрасли с насмешкой отнеслись к ранним попыткам компании SpaceX испытать вертикальную посадку ракет в 2012 году. Многим казалось безумием пытаться посадить возвращающиеся из космоса ракеты-носители на баржу в океане, а видеоролики с их промахами и жесткими посадками порой высмеивались за закрытыми дверями. Теперь люди уже не смеются.
Усилия правительства по снижению стоимости космических перевозок за счет многократного использования начались тридцатью годами ранее в рамках программы Space Shuttle. Некоторые детали “Шаттла”, включая двигатели, были рассчитаны на многократное использование, но их восстановление оказалось почти таким же дорогим и трудоемким, как и создание новых. Как обычно, проблема заключалась в стимулах. Если компания получала деньги за создание двигателей, то она хотела нанять еще столько же людей, поэтому затраты на испытания и восстановление, естественно, росли. Никто в системе не задавался вопросом, можно ли изменить эту переменную, поскольку проще было продолжать делать то же самое, взимая с государства все больше и больше денег.
Этот процесс продолжается и по сей день в рамках разработки SLS, где НАСА платит компании Aerojet Rocketdyne 150 млн долл. за каждый двигатель, чтобы “отремонтировать” двигатели времен Shuttle, за создание которых они уже заплатили, и которые лежали на складе. Поскольку SLS выбрасывает четыре двигателя при каждом запуске, налогоплательщики будут тратить 600 млн долл. на каждый запуск двигателей, за которые они уже заплатили. Для сравнения, SpaceX продает запуск Falcon Heavy за 90 млн долл. с учетом многоразовых двигателей.
Здесь как нельзя лучше подходит тот факт, что публично торгуемые компании несут ответственность перед акционерами, которые, как правило, ценят высокие квартальные отчеты, рост цен на акции и дивиденды. Руководство аэрокосмических компаний ориентировано на максимизацию краткосрочной акционерной стоимости, что включает в себя использование преимуществ государственных стимулов, а также лазеек и “серых зон”. Ответственность за разработку и проведение в жизнь политики, поощряющей инновации и эффективность, лежит на правительстве, как на Конгрессе, так и на администрации. В интересах страны иметь конкурентоспособную промышленность, поэтому проведение политики, поощряющей отстающих и не замечающей этических или деловых нарушений, вредит нашей экономике и национальной безопасности.
Моя работа как государственного служащего заключалась в развитии и совершенствовании американской аэронавтики и космического потенциала с целью обеспечения большей ценности для налогоплательщиков. Защита Элона и SpaceX никогда не входила в мои обязанности и задачи. Я не был их сторонником; я бы поддержал любую частную компанию, выступающую с такими смелыми инициативами, направленными на повышение конкурентоспособности США. Во время моего пребывания в должности распространялись ложные слухи о различных гнусных связях между нами. Более серьезную озабоченность должен был вызвать вопрос о причинах столь критического отношения к нам со стороны других государственных руководителей. Какие у них были причины очернять человека и компанию, ответственных за экономию миллиардов долларов налогоплательщиков и конкурентоспособность США на мировом рынке запусков? Люди в космическом клубе сплетничают о разводах Элона и Джеффа, забывая о том, сколько первых жен оставили после себя их друзья-астронавты и руководители компаний.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несмотря на то, что я никогда не работал ни на кого из этих ребят, я все равно не могу сдержаться от двойных стандартов, которые часто демонстрируются как в космическом сообществе, так и за его пределами.
Мою историю трудно отделить от истории Элона, потому что без него и SpaceX мне не удалось бы провести значительные преобразования в NASA. Мы проливали кровь за одно и то же дело и нажили одних и тех же врагов. В статье об Элоне, опубликованной в журнале Esquire в 2012 году под названием “Триумф его воли”, автор Том Джунод пишет: “Он поддерживает с Лори Гарвером отношения, которые чиновник, имеющий тесные связи с НАСА, называет “симбиотическими””. Каждый из нас нуждался в успехе другого.
На момент проведения конкурса я был уверен, что не одна компания сможет предложить услуги по доставке астронавтов. Точно так же Элон, вероятно, был уверен, что многие высокопоставленные государственные руководители увидят ценность использования частных компаний для запуска астронавтов на космическую станцию. Оба эти обстоятельства в конечном итоге подтвердятся, но на тот момент это было не так, и промедление с любой из наших сторон могло привести к совершенно иной государственной стратегии.
Как и большинство гениев, которых я знаю, Элон не мямлит и не тратит слов впустую. Он задает вопросы и выслушивает ваш ответ, прежде чем реагировать, если только не решит, что вы идиот. Его ум работает быстро, и он не любитель светских бесед - по крайней мере, не со мной. Последний раз я обедал с Элоном один на один в 2012 году. К тому времени мы уже немного познакомились, но я работал в более тесном контакте с Гвинн Шотвелл и командой Элона по связям с правительством. Сотрудники SpaceX спросили, могу ли я встретиться с Элоном после работы, прежде чем ему нужно будет улетать обратно в Калифорнию, и я с радостью согласился.
Интенсивность наших ролей и взаимные трудности, с которыми мы столкнулись, позволили нам расслабиться и выпустить пар. Мы заказали тапас, кувшин “Маргариты” и проговорили несколько часов. Я не уверен, что кто-то из нас привык употреблять такое количество алкоголя. Оглядываясь назад, я удивляюсь, что никто не узнал его и не прервал нас. Сегодня этого точно не произошло бы. Когда я наконец посмотрел на свой телефон, то увидел, что его сотрудники пытались дозвониться до меня, чтобы напомнить ему, что его самолет заправлен и ждет вылета.
На момент написания этой статьи я не общался с Элоном уже несколько лет, а последним нашим непосредственным общением была перепалка в Twitter. Он неверно истолковал мою неудачно сформулированную цитату о важности бизнес-обоснования для запуска спутников и ответил, что мог бы с большей легкостью заработать больше денег, начав заниматься интернет-бизнесом. Мое сообщение должно было подчеркнуть ценность открытия рынков для частного сектора, а не намекнуть на то, что он занимается бизнесом только для того, чтобы делать деньги. Я полагал, что моей готовности принять на себя шквальный огонь ради продвижения политики, необходимой для успеха SpaceX, будет достаточно, чтобы не сомневаться в моих мотивах. Однако тысячи подписчиков Элона обиделись, и Элон вынужден был внести оговорку в свой первоначальный твит. Я всегда считал наши личные беседы открытыми и непринужденными. Примером тому может служить дискуссия, в которой участвовал мой старший сын и которая является одной из моих любимых историй о них обоих.
