Выбрались на поле, с редкими кустарниками. Тёплый летний ветер приятно ласкал кожу. Едва Мольх расслабился, возница помянул лешего и резко остановил телегу.
- Что случилось? - привстал Земко.
- Сами глядите, - сплюнул он.
К телеге приближались одетые в знакомые сыскарю темно-синие камзолы стражники. Было их двое. Оба упитанные, с щегольски выглядевшими усами. Тот, что выглядел постарше, носил поверх камзола ярко-желтую жилетку, очевидно, чтобы его не смогли не заметить и сбить телегой или лошадьми, второй энергично махал полосатыми ножнами.
- О, Праматерь! Всё что заработал, всё и отдам, - начал причитать возница, - и зачем только согласился вас везти.
- Так! Нарушаем, значит, - широко расставив ноги и вытерев пот со лба, произнес старший.
- Да чего же нарушаем-то, милсдарь? - взмолился возница.
- Как чего? Пассажиры бечевкой не привязаны, опасно это.
- Мы развязались только что, - подал голос Земко.
- А ты молчи, малец! Не тебя сейчас спрашиваю!
Сыскарь хмыкнул, в общем-то ему было наплевать на чужие заботы, но облапошившие и его тоже стражники не на шутку раздражали.
- Старший зашел за телегу, присел на корточки. Панкурт с интересом наблюдал, как стражник мазнул пальцем колесо и принюхался.
- А полоса разделительная для кого? - завопил патрульный.
- К-к-какая полоса? - изумился возница.
- "Какая полоса?", - передразнил стражник, - двойная навозная. Расчерчено навозом, сразу на выезде из города. Ты как вообще в цех извозчиков попал? Не знаешь, что на разделительные навозные полосы, которые за городом наше ведомство со всем старанием выкладывает, нельзя наезжать?!
Сыскарь прыснул со смеху. Стражники посмотрели на него с несскрываемой злобой.
- Я не наезжал никуда, милсдарь! Это лошадка сама наделала, а уж я колесом...
- А если поедем и проверим?
- Слушай, дорожный, - не выдержал Мольх, - я еду на этом извозчике по делу государственной важности, а ты несешь какой-то бред. Вернусь - лично Гинеусу обо всем доложу! И как ты с честного человека деньги требуешь, и как меня от работы отвлекаешь.
Злоба на лицах патрульных вылезла пунцовой окраской.
- У всех тут дела, да будь ты хоть баба на сносях, а не по делу государеву, закон есть закон, - поднял палец вверх стражник.
- Да, что там. Поехали и проверим, - брякнул возница. Праматерью клянусь, никуда я не наезжал.
- А лошадки-то из Сансэдара у вас? - заинтересовался стражник помоложе, шепнув что-то первому.
- Ну да. Не видно разве?
- Когда купили?
- Да почитай с год назад!
- Растаможили?
- Ну а как же. Естественно, - заулыбался возница.
- И документ имеется?
- Да что ж я, целый год его с собой таскать должен?
- Понятно. Лошадей конфисковываем в пользу казны. Плюс штраф и три года на соляных копях. Конезаводчики верузийские стараются, работают себе в убыток. А ты... - сплюнул стражник.
- Да дома у меня документ. Дома! - Заорал возница, - чтоб вас леший побрал, сколько я должен?!
- За отсутствие документа четыре, за веревки десять, по пять с каждого пассажира. Не думаете же вы, что я вам поверил?
- Чего так много-то?
- Это я ещё стремена, шпоры, крепления не проверил! - отрезал стражник, - Кидай вон под тот камень, мы заберём.
Возница раздражённо покидал монеты в пыль, уселся обратно, чернее тучи. Стегнул лошадок:
- Те же разбойники, только в форме!
Земко продолжил возню с бочонком. Мольх сделал несколько глубоких вдохов, стараясь быстрее выкинуть из головы ДПСников.
- Вообще пить не в корчме, не на званом ужине или на худой конец не у себя дома, а хлебать второпях в грязном переулке или на телеге - это удел быдла, - проговорил сыскарь, кувшин при этом, правда, подставил.
- Как это удел быдла? - Земко приподнял бровь, - Или есть разница где и когда пить? Да кому может не понравится, что мы пьем? Разве, что вознице, и то из зависти.
- Разумеется, разница есть. Ты ведь не испражняешься посреди улицы или на столе в таверне, к примеру?
- Ну вы, милсдарь, и сравнили. Одно дело срать где вздумается, этак ведь и поколотить могут, а выпивать - это совсем другое.
- То есть разницу между "можно" и "нельзя" ты видишь лишь в том, получишь ли ты выволочку за совершенное действие или нет, - саркастически усмехнулся Мольх, - А если никто не видит, то можно и посреди площади кучу наложить?
- Ну, разные вы вещи сравниваете, разные. Вот пьем мы сейчас, так кому от этого худо? А если я штаны спущу и задницу с телеги свешу, то гнусно выйдет. Некультурно.
- Некультурно, - раздраженно бросил сыскарь. - В этом городе кто-то может говорить о культуре? В городе, где посреди площади люди трахаются, подобно собакам, где на улицах навоза больше чем на свиных фермах, где хамы пьют под открытым небом, засыпая в лужах собственной блевотины.
- Это вы через восточные ворота в город въехали? Там ведь порт рядом. Всем известно, где порт - там и грязь. А то, что народ пьет, так от того, что жизнь тяжелая. На корчму денег нет, а выпить хочется. Не следует таких людей осуждать.
- И при этом вдохновенно орут "Слава Гинеусу - кормильцу!" они тоже от жизни тяжелой?
- Князь наш, дай ему и сыновьям его Праматерь долгих лет, тех, кто беден, из собственной казны пособием облагодетельствует.
Панкурт припомнил толпу, чуть не раздавившую его вместе с конём. В сердцах выругался.
- Замкнутый круг, - ухмыльнулся он, - пьют они от тяжелой жизни, а жизнь тяжелая от того, что пьют. Дешево Гинеус зарабатывает любовь и уважение подданных.
- А чем вам ещё и пособие для бедных не нравится? - чуть не поперхнулся пивом Земко.
- В этой жизни всё имеет свою цену. Чем дороже вещь, тем больше мы её ценим, и цена при этом необязательно измеряется в толлерах или гривнях. Если же что-то достанется тебе задарма - ты перестаешь это ценить.
- Скажете тоже, - протянул юноша, - Стало быть, если я на улице кошель бесхозный найду, я его ценить не буду. Да скорей наоборот.
- А как ты потратил бы деньги, которые нашел?
- Известно как. - Земко вдохновенно начал перечислять. - Сперва в бордель к маман Тьикотьессе, потом в корчму к дядюшке, затем...
- А те полтора гривня, которые я тебе обещал, как потратишь? - перебил сыскарь
- Спрячу. Отложу на всякий случай, не каждый день заработать получается. А отчего вы так веселитесь, милсдарь Мольх?
- Ничего, ничего, - утирая проступившие от смеха слезы, выдавил Мольх, - То есть найденное пропьешь, а заработанное отложишь?
- И правда, - почесал в затылке сын бондаря, - я и не задумывался об этом. Заработанное действительно больше ценишь.
- И если б Гинеус не потакал ленивому быдлу, глядишь, у него, я имею в виду быдло, а не Гинеуса, и жизнь тяжелая бы наладилась.
- Ну в чем-то вы правы, наверное. Только я всё равно так и не понял, как это вяжется с тем, что пить на улицах не следует.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
