— Понимаю, достаточно тяжело согласиться, что мы не конечное звено эволюции, а всего лишь звено в пищевой цепочке, — ответил Эдди. — Я считаю, что нам надо сидеть на попе ровно, надеясь, что вес'хар нас не тронут.
Райат, который до этого пальцем чертил что-то на столе, неожиданно встрепенулся. Казалось, он не слишком рассержен. Но улыбка… эта улыбка вызвала у Эдди легкое беспокойство.
— Я не собираюсь «сидеть на попе ровно» и просрать все на свете, — объявил он. — Мне нужно изучать флору этого мира. Новые фармацевтические технологии. Тут есть многое, что на первый взгляд могло бы пригодиться роду людскому. И я не могу согласиться с теми ограничениями, которые поставили передо мной.
— Но вы сможете сделать очень немногое. Колонисты уже давным-давно провели все соответствующие исследования.
— Аборигены, позволю себе их так называть, не всегда на нашей стороне, когда мы проводим изыскания. Но если бы наш военный эскорт оказался на нашей стороне, откуда они узнали бы, чем мы тут занимаемся? Они бы ничего не заметили. Если бы вы не вызвали Франкленд, кто узнал бы об образцах?
Все молчали. Словно каждый обдумывал, мысленно соглашаясь с замечанием Райата. «Если бы наш военный эскорт оказался на нашей стороне». Существовал только один способ достигнуть этого.
— Довольно опасные мысли, — наконец произнес Эдди.
— Я не предлагаю поднять мятеж, — возразил Райат, но его внешний вид говорил об обратном.
— Вы не задумывались о том, что любая разумная разновидность заметит, если исчезнет один из ее членов?
— А вы уверены, что они разумны?
— А вы хотите сказать, что это не так? — Эдди соскочил со своего места и встал, нависая над Райатом. «Боже, все это происходит на самом деле. Со мной! Это случилось со мной!» — Местные жители имеют свои законы. Возьмем меня. Я был арестован при съемке за границей, и меня содержали в камере. А полицейские были вооружены по-настоящему, а не то что наши морпехи. И мне было противно, очень противно. И они могли сделать со мной все что захотят. Точно так же и тут. Вы находитесь на чужой территории. И тут нет никакого посольства, которое может выручить вас в самом крайнем случае.
Райат пожал плечами, словно слова журналиста для него ничего не значили. Эдди почувствовал, как гнев разгорается у него в груди. Он уже готов был бросить вызов, словно они большие дети, вышедшие поиграть на детскую площадку. Взгляд Паретти метался между ними, словно он ожидал, что вот-вот один из спорщиков бросится на другого. Эдди уж точно был готов.
И тут вошла Месеви и высыпала на стол свежие, только что сорванные огурцы. Напряжение спало.
— Отправлюсь поработать, — объявил Эдди, поднимаясь из-за стола.
Вернувшись в свой модуль, он так и не смог сконцентрироваться на материале, снятом накануне. Когда налетал ветер, дождь барабанил в маленькое окошко, словно кто-то бросал пригоршнями мелкие камешки. Эдди отодвинулся от рабочего столика, лег на кушетку и задумался о том, во что оказался вовлечен. Сегодня его подвергли профессиональной анафеме. Такого с ним еще не случалось.
«Я — беспристрастный обозреватель. Я — историк в реальном времени».
Во время массовых беспорядков он всегда прятался за шеренгой полиции. После того как пожар на химическом заводе унес жизни двадцати человек, он спокойно покинул офис и наслаждался пивом в баре. Он даже провел вечер в пятизвездочной гостинице, наблюдая, как во время артобстрела стерли с лица земли греческую деревеньку.
Все это было рискованно. Его легко могли убить сотни раз, но удача сопутствовала ему. Его могли прикончить и в крошечной тюремной камере в Йемене. Тогда он даже не знал, известно ли кому-нибудь о том, что он попал в руки террористов. Но чувство отстраненности, ощущение того, что он некто особый и находится в стороне от грязных драм повседневной жизни, исчезло. Он был здесь и завяз по уши.
Эдди почувствовал, что превращается в одного из тех репортеров, на кого раньше смотрел с презрением. Он принял чью-то сторону, перестал быть объективным.
Было две вещи, относительно которых Арас не собирался говорить Местин.
Первая: он боялся, что Шан Франкленд узнает, что он носит паразита с'наатат.
Другая заключалась в том, что один из гефесзабрал ребенка безерии убил его.
Арас лежал в тесном стручке, в то время как пилот безеринес его назад к поверхности, к Сухим Небесам. Обычно Арас коротал поездку, пересвечиваясь — болтая — с пилотом, но сегодня тот в ответ лишь мерно отсвечивал синим. По-другому говоря, на борту было тихо и печально.
«Даже исенджи специально не разыскивали нас, чтобы нас убивать».
Вызвать безери из глубин, чтобы сообщить, что их ребенок убит, такого Арасу не приходилось делать уже много лет. Синий цвет — цвет их печали. У него было много оттенков, точно так же как было много видов боли, но Арас не мог воспринять полную гамму этого чувства.
«Мы хотим баланса. Мы хотим получить компенсацию».
Высокомерие, а не жестокость вела гефес. Именно высокомерие становилось причиной самых зверских поступков. Спрятаться за «нестерпимым желанием» — человеческое оправдание.
Безери были правы. Даже исенджи, небрежные и расточительные исенджи, не признающие безери, никогда не отлавливали их и не убивали просто так. Отравление окружающей среды было лишь последствием их действий, а не целью.
Но вес'хар интересовал только конечный результат, а не то — намеренно это сделано или нет.
Арас знал, что, если все всплывет, Местин прикажет ему стереть всех людей с лица планеты. Он наблюдал за тем, как были уничтожены исенджи, но он не станет стоять и смотреть, как уничтожают его друзей из Константина. А ведь им тоже придется заплатить за глупость гефес.
По меньшей мере Местин потребует, чтобы он уничтожил лагерь гефес, а он сейчас не был готов даже к этому. Прежде он должен поговорить с Шан Франкленд, посмотреть, разделяет ли она его позиции, понимает ли, что жизнь Сурендры Парек — очень щедрая уступка с его стороны.
Колонисты должны понять: глаз за глаз, зуб за зуб. Кстати, это земная пословица. Ни больше ни меньше, чтобы больше никто не впал в грех. Чтобы они поняли, что такое баланс, потому что, судя по всему, они пока этого не понимают.
А уж он проследит, чтобы это оказалась самая быстрая, самая безболезненная казнь.
Пилот безери, доставивший его назад к острову, за все время плавания так ничего и не сказал.
* * *
Маленькая Рэйчел Гаррод бросилась к нему, когда он открыл дверь дома Джоша.
— Арас! — радостно заверещала она. Она стала цепляться за его ноги, переполненная чистым, детским восторгом. — Заходи, посмотри на мои цветы! Я нарисовала цветы!
— Позже, исанкет, — осадил он крошку. — Обещаю, я взгляну на них, но не сегодня. Я пришел поговорить с Шан Чайл.
Энтузиазм Рэйчел угас, словно лучик света.
— С ней говорит папа. Она испугала меня. Вся в черном. — Очевидно, сегодня Шан надела свою официальную форму. — Можно я пойду с тобой?
— Нет, исанкет. Мы будем говорить об очень печальных вещах. Ты можешь расплакаться. Лучше ступай и нарисуй еще больше цветов. А завтра я взгляну на твои рисунки. — Он проводил ребенка в боковую комнату и закрыл дверь.
Шан не была женщиной вес'хар но она тем не менее была женщиной, и это сильно усложняло предстоящую процедуру. Когда Арас вошел, Шан сидела на кухне Джоша. Шинель застегнута до подбородка, руки на столе прямо перед ней. Джош встал и коснулся ее плеча, прежде чем кивнуть Арасу, приветствуя нового гостя.
— Рада вас видеть, Арас, — проговорила Шан. — Что еще случилось?
Мгновение он боролся с желанием узнать, почему она решила, что он принес новости. Нет, это подождет.
— Я принес для вас неприятное известие, — объявил он. Шан на мгновение закрыла глаза.
— Понимаю. Сообщите, что вы хотите, чтобы я сделала.
— Я хочу забрать Парек.
— Что вы подразумеваете под словом «забрать»?
— Когда я говорю забрать, я имею в виду наказать. Вздох удивления сорвался с ее губ.
— Как?
— Казнить.
«Не разочаруй меня, — подумал он, ожидая следующего слова Шан. — Не защищай ее. Не будь гефес. Прими наказание».
Только на один миг Шан крепко вжала руки в стол. Ее лицо стало очень бледным, и странно, радужно засверкали ее глаза, обычно светло-серые, а теперь почему-то ставшие черными.
— Существует какое-то иное решение проблемы? — спросила она.
— Так пожелали безери.
— Разве нельзя обойтись тюремным заключением?
