Совсем как тогда, под Турелью… И рог в вечерней мгле прозвучал точно так же, как тогда.
Рог? Жанна встрепенулась, как подстреленная птица.
Кто смеет трубить отход? По какому праву?
Но рог беспощаден. Он трубит и трубит. Ему уже вторят несколько других в разных местах.
Усталые бойцы в недоумении смотрят друг на друга. Многие, бросая лестницы и спрыгивая с насыпи в сухой ров, бегут по направлению призыва глашатаев.
— Стойте! Ведь поле боя ваше! Еще несколько усилий, и степа будет взята!
Крик Девы почти не слышен. Она слишком много кричала сегодня…
Но вот ее окружают. Ей что-то говорят. Ее хватают под руки и хотят поднять. Она сопротивляется, как бешеная. Но их много, а она ранена. Вот она замечает ехидное лицо де Гокура. Он улыбается. Наверное, он сейчас чувствует, что отыгрался за свой позор в Орлеане.
Девушка умоляет подождать, подождать всего несколько минут, она клянется закончить дело.
Герцог Алансонский отворачивается. Ее поднимают, чтобы перенести через ров и посадить на коня.
«…В эту ночь, — записал летописец, — велика была радость как в совете французского короля, так и в совете английского регента…»
Герцог Алансонский ничего не рассказал Жанне. Он не признался ей, что вчера, простояв на Монмартре десять часов подряд, испытал приступ малодушия. Не сообщил он и о том, как хитрый Гокур, подобно коварному змею, напевал ему о необходимости прекратить операцию, нечестиво начатую в божий праздник, напевал до тех пор, пока не добился своего. Юный герцог был легковерен и слаб, и теперь ему было безумно стыдно перед Девой.
Поэтому, когда ранним утром войдя к нему в палатку, Жанна властно потребовала собирать войска, он не стал спорить и тут же пошел отыскивать капитанов.
Девушка была тверда как кремень. Что не удалось вчера, удастся сегодня. Так было и с Турелью. Главное — настойчивость и упорство. Людей достаточно, вчерашний опыт многому научил, сегодня дело пойдет быстрее.
И, правда, все пошло быстро. Герцог собрал бойцов буквально за полчаса, люди были бодры и полны решимости. Жанна забыла о своей ране. Легко вскочив на лошадь, она обернулась, махнула рукой и громко сказала:
— Я вернусь не иначе, как взяв город.
Эти слова были признаны за хорошее предзнаменование.
Под самым Парижем наступающих ждал приятный сюрприз.
Навстречу шла большая группа людей во главе со стариком, закованным в железо. Кто это? Парламентеры?
Старик подошел к Жанне и герцогу Алансонскому. Это был барон де Монморанси, один из крупных феодалов Иль-де-Франса. Барон привел с собой отряд воинов, желавших сражаться под французскими знаменами. Он сообщил, что в Париже, в особенности среди простого народа, у них много сторонников, которые посылают армии освобождения привет и горячее пожелание удачи.
Жанна со слезами на глазах крепко обняла старого воина. Она не ошиблась в расчетах. Сегодня они вернутся победителями!
Командиры строили полки. Все было готово к наступлению.
И вдруг снова, как вчера, прозвучал рог.
Кто-то закричал:
— Именем короля!
К осаждавшим спешили двое всадников.
Запыхавшийся граф Клермон приблизился к герцогу Алансонскому.
Из раструба железной перчатки он вытащил бумагу и громко ее прочел.
…Его величество Карл VII своим именем приказывал, чтобы все командиры и солдаты немедленно возвращались в Сен-Дени…
Небо померкло перед глазами Жанны. Она хотела что-то сказать — и не смогла. Она оцепенела.
Герцог Алансонский, бледный, растерянный, отдавал распоряжения капитанам. Старик Монморанси, ничего не понимая, смотрел на Клермона…
Не повиноваться королевскому приказу было нельзя.
Все рушилось. Плоды неимоверных усилий, гибель многих сотен людей, горение дней и недель — все было брошено, растоптано, развеяно в прах…
Королевские советники действовали со знанием дела, не оставляя ни малейших сомнений.
За несколько дней до этого у Сен-Дени по приказу Жанны был сооружен мост. Девушка оставляла его, как последнюю надежду: если бы штурм левобережья не удался, можно было попытаться перейти иа правый берег и быстро нанести удар в месте, где французов не ожидали.
Теперь оказалось, что моста больше не существует. Королевские люди протрудились целую ночь для того, чтобы его разобрать и уничтожить.
Все было ясно. Слова и жалобы не имели значения. Жанна ничего не стала говорить, а ее никто ни о чем не спрашивал.
Карл VII пробыл в Сен-Дени до 13 сентября. В этот день, разослав по главным городам севера циркуляры, в которых он объяснял свои внезапный отъезд желанием собрать за Луарой большое войско, король двинул па юг.
21 сентября армия освобождения после трехмесячного похода снова вступила в город Жьен.
Архиепископ Реймский глубоко сидел в мягком уютном кресле, вытянув ноги к решетке камина. В комнате был полумрак. В этот холодный осенний вечер, когда вихрь рвал крыши с домов бедноты, а ливень хлестал мостовую, прикорнуть здесь, у камина, было особенно приятно.
Да, он сильно постарел. Кровь не так быстро, как прежде, текла по сосудам. Подагрические ноги требовали тепла. Ему все труднее выполнять государевы поручения, все тяжелее неделями трястись в дороге.
Но эту, последнюю, миссию он провел от начала до конца, не чувствуя усталости. Это было его детище…
Сейчас никто, в том числе и король, ие понимает в полной мере того, что произошло.
Об этом когда-нибудь расскажет история.
А может быть, и не расскажет.
Архиепископ беззвучно рассмеялся.
Это была превосходная западня, талантливо и ловко расставленная. Конечно, такое не могло пройти без потерь. Потери уже есть, в дальнейшем они увеличатся. Война, которая была близка к концу, теперь затянется еще на некоторое время… Впрочем, в данных условиях это даже к лучшему.
Сделано самое главное.
Будущее знати и всех благородных обеспечено. Подлая чернь притихнет на долгое время. Как же он добился этого?
Все было просто до предела. Прежде всего он сумел отговорить короля от похода на Париж. В то время взять Париж было, конечно, легко, но это оказалось бы новой победой Жанны и голытьбы. Это лишь увеличило бы их триумф. И вот при таких условиях канцлер сумел добиться перемирия — перемирия, текст которого он сам состряпал.
Пока что многие статьи этого перемирия хранятся втайне. Именно сохранение их втайне и дало возможность устроить западню…
Согласно тайным условиям договора на весь его срок, от 28 августа до рождества текущего года, король Франции брал на себя обязательство не делать попыток взять Париж силой. Мало того, в договоре указывалось, что любой город в районе Сены и к северу от этой реки, в случае его захвата во время перемирия, подлежал отдаче прежнему владельцу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
