– Значит, так. В походе вести себя тихо и не спорить.
Рита в упор смотрела на Машу.
Маша не выдержала взгляда Риты и опустила глаза. Она побоялась, что Рита увидит в ее глазах огонь ненависти, который разгорался с бешенной скоростью.
– Ну все, пошли, – махнул рукой Лихой и первым отправился в дорогу, не обращая внимания на словесную перепалку.
Все дружно двинулись за Лихим. В руках он держал компас и карту. Полночи он с Гелой повторял маршрут, поэтому, разыскав тропу, притаившуюся за ивовым кустом, повернул направо. Слева была небольшая горка, похожая на криво поставленную палатку Джелек-Оба, что означает «земляничная вершина». Ягоды на ней растут, но не этому холму обязано своим названием село Земляничное. После войны в колхозе стали выращивать садовую землянику одни из первых в Советском Союзе. Вот и назвали себя – Земляничное. Вскоре путники вышли на дорогу, стараясь идти по дороге, которая уходит левее и левее. Николай Иванович старался не отставать, но то ли возраст, то ли волнения последних дней совсем лишили старика сил. Из-за него всем приходилось сбавлять темп, а то и вообще останавливаться. Крутой подъем на гору совсем тяжело дался старику. Он, казалось, совсем выбился из сил. Когда закончился подъем, Рита объявила привал. Она с сочувствием смотрела на старика. Передохнув и отдышавшись, все двинулись снова в путь. Дойдя до перекрестка дорог, Лихой старательно водил пальцем по карте и поворачивал ее в разные стороны. Все терпеливо ждали, потому что понятия не имели, куда идти. Наконец Лихой выбрал дорогу, уходящую налево.
Эта дорога незаметно истончалась в тропу, ведущую вверх к юго-востоку, по слабо выраженному гребню. Подъем был не крутой, но снова затяжной. Николай Иванович опирался на руку Олега. Тот тащил на себе два спальных мешка и большой рюкзак, и старался максимально помочь своему деду. Пот струился по его лицу и казалось, что все мышцы застыли окаменелой глыбой. В таком немом напряжении Олег забирался на гору. Наконец все добрались до смотровой площадки. Неимоверная красота открылась взору усталых путников. Скальный пласт обрывался в округлую стенную котловину, заросшую буковым лесом.
– Посмотрите, какая красота! – чуть ли не пропела Рита. Она не могла оторвать глаз от увиденного.
– Это буки. А возраст у этих деревьев более ста лет, – сказала с волнением в голосе Рита.
Воистину вид был сказочный. Лес осенью в Крыму – это непередаваемая сказка. Бук летом своей листвой похож на курчавую шерстку каракуля. Осенью, наоборот, пылает желто-красным огнем. Ручейки, которые летом наполовину высыхают, осенью наполняются водой до краев, и журчат, пробегая мимо. Всем хотелось запомнить эту красивую картину, нарисованный природой матушкой.
У Маши с Юлей от непривычки болели ноги и ныла спина. Но, помня, что им сказала Рита, они молча терпели и боялись пожаловаться на то, что им тяжело. Вдруг все услышали треск, и не успели и глазом моргнуть, как мимо них словно молния пронеслась парочка молодых косуль.
– Боже, как я испугалась, – воскликнула Маша и инстинктивно схватила Олега за руку.
Этот жест не остался незамеченным Ритой.
– Это косули, – засмеялся Кот. – Их бояться не стоит, но вот если встретишь дикого кабана, особенно с детенышами, бежать надо сразу куда глаза глядят.
– Кабаны обычно по ночам выходят, – сказал Николай Иванович, вытирая платком рот. – Здесь еще лисицы есть. А они часто болеют бешенством. Был у нас случай один. Пришла к нам лисица. Сидит и не уходит. А первый признак того, что животное болеет бешенством, это когда она не боится людей. Укусила у нас одного бойца. Заболел он. Страшная картина, скажу я вам. Убили его потом. А так и не знаю, чем бы это все закончилось. Да. Такая вот история. Многое здесь изменилось.
Николай Иванович щурился от света и всматривался в даль.
– Смотрите! Вон из мохнатой шапки леса торчит острый белый утес, видите?
Все сгрудились возле старика и смотрели в направлении, в котором он указывал пальцем.
– Это Кокташ, в переводе с татарского – Синий камень. Приметный ориентир, – усмехнулся Николай Иванович. – Видно его было почти со всех гор юго-восточного Крыма. Левее от него тянется Караголь, там располагался одно время штаб второй партизанской бригады.
– На высшей точке горы установили памятник всем бойцам, которые воевали против фашистов, – сообщил Лихой Николаю Ивановичу.
– Ой, ребятушки, хорошо, что вы не застали весь этот ужас войны. Земля гудела и завывала от взрывов. Лес этот и кормил нас и спасал. Много бойцов полегло здесь. Помню, как выходили ночью из окружения. Тишина. Снег. Ноги в сапогах скользят по камням. Раненые едва идут, вскрикнуть или застонать не могут, потому что может услышать враг. Страшное время, ой, страшное. Живите в мире, дети. Всегда помните нас, стариков.
Николай Иванович все больше вспоминал места, в которых воевал. Все глубже в лес уходила команда Риты.
– Николай Иванович, вы нас ведете дорогой, которой у меня нет на карте, – забеспокоился Лихой.
– Мне карта не нужна. – Николай Иванович опирался на руку Олега. – Здесь я уже ориентируюсь, как рыба в воде. Мы часто ночью возвращались в отряд после разведки. Давайте идти, пока у меня есть силы.
Сергей проснулся от того, что все его тело болело. Каждая клеточка вопила от боли, суставы выкручивало и казалось, что его всю ночь пинали и били.
Единственное, что он хотел, это остановить боль. Неожиданно его живот скрутило в бараний рог. Он быстро вылез из спального мешка и как лось ломанулся в кусты.
Облегчившись, Сергей рухнул на мешок. Все его тело била мелкая дрожь, он вспотел и хотел только одного. Неожиданно он вспомнил, что должен следить за Ритой. С трудом поднявшись с земли, он на полусогнутых ногах побрел к кусту, за которым вчера сидел и наблюдал за командой Риты. Каково его было удивление, когда он увидел, что никакого движения в лагере нет.
– Куда они все делились? – пробормотал Сергей. – Спят, что ли еще?
Охватившее его беспокойство на мгновение отвлекло от боли. Но та вернулась еще с большей силой.
Сергей согнулся пополам и, уткнувшись головой в землю, завыл. Все тело его разрывало на части.
«Мне надо срочно укол. Срочно! Я ничего не понимаю. Еще и эти козлы куда-то делись, какой дорогой они пошли, как я мог их упустить. Теперь точно Мульт меня убьет за то, что я не выполнил его поручения», – думал наркоман.
От злости на себя и на свою никчемную жизнь Сергей рыдал навзрыд и рвал землю руками. Мысль, которая неожиданно пришла ему в голову, словно молния пронзила тело. Парень радостно заулыбался, оголяя желтые от никотина зубы. Он видел, что в лагере остался один парень.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
