Ее дочке было уже три, а сынишке исполнилось десять месяцев. К счастью, они мирно спали после обеда.
Беттина вяло ковыряла салат из тунца.
— Позволь мне тебя поправить — у меня уже девять с половиной месяцев беременности. — Она с отвращением посмотрела в тарелку и сказала: — Все, больше не могу.
Отодвинув салат, Беттина села в кресло поудобнее.
Мэри с сочувствием произнесла:
— Может, на диван ляжешь?
— Тогда уж я не встану.
— Не беспокойся, если мы не сможем тебя поднять, Сет перетащит тебя вместе с диваном, — благо, живем по соседству. Беттина улыбнулась:
— Как хорошо, правда? Мэри улыбнулась в ответ:
— Правда.
Беттина и Джон переехали в Милл-Вэли полгода назад. Сначала Беттине приходилось тратить очень много времени на дорогу в галерею, но четыре месяца спустя Джон настоял на том, чтобы она ушла с работы и занялась домом. Джон постепенно становился мягче, и Беттина радовалась своей свободе. Однако радость не продолжалась и двух месяцев, поскольку беременность становилась для Беттины все тягостнее. Она сильно уставала, хотя в последнее время и ничего не делала по дому.
Вот и сейчас она лежала на диване, глядя на подругу. Они живут совсем рядом, дверь в дверь, а не видятся целыми неделями.
— Мэри, и ты так же тяжело вынашивала?
Та ненадолго задумалась, потом сказала:
— У всех ведь по-разному, Бетти. Даже у одной женщины каждая беременность протекает иначе.
Беттина улыбнулась.
— Сразу видно, что ты медсестра.
— Надеюсь, я еще не забыла профессию. Стоит мне только увидеть тебя, как сразу хочется расспросить о самочувствии, не распухли ли лодыжки, нет ли головных болей, но стараюсь не приставать — знаю, как Джон надоедает тебе со всем этим.
Беттина с улыбкой помотала головой.
— А вот и нет, он удивительно добр ко мне и много не говорит. Его мнение простое: беременность — это нормальный процесс, и не надо на нем зацикливаться.
— А что говорит врач из женской консультации?
Беттине было приятно отвечать на этот вопрос. Потребовалось девять месяцев, чтобы расстаться со своими страхами. Теперь она знала, что для тревог нет никаких оснований. Она хорошо подготовилась.
— Примерно то же самое.
— И ты думаешь так же? — озабоченно поинтересовалась Мэри.
— Конечно. Зря, что ли, ходила на дыхательную гимнастику? Уверена, что все пройдет как надо, только скорей бы, — она беспокойно зашевелилась и поморщилась. — Спина болит, сил нет.
Мэри протянула ей еще две подушки и поставила в ногах стул.
— Спасибо, дорогая, — благодарно улыбнулась Беттина и осторожно положила ноги на стул. Но даже подушки не помогали. Спина болела целыми днями.
— Тебя что-нибудь беспокоит? — спросила Мэри.
— Спина.
Мэри кивнула и подошла поближе.
— А знаешь, как я боялась в первый раз? Да и во второй, честно признаюсь, боялась не меньше.
— А как все прошло? — с любопытством спросила Беттина.
— Не так уж плохо, — улыбнулась Мэри. — Во второй раз я хорошо подготовилась, и Сет был рядом, — и добавила, многозначительно посмотрев на Беттину: — А в первый раз я была совсем не готова.
— Почему? — спросила снедаемая любопытством Беттина.
— Ты знаешь, я работала с роженицами и видела это тысячу раз, но пока сама не почувствуешь — не узнаешь. Это больно, Бетти. Не старайся обманывать себя. Это страшно больно. Это похоже на марафонский забег, и вот до финиша остаются считанные метры. Начинаются схватки, и ты думаешь только о том, что рано или поздно все должно кончиться. Это очень изматывает.
Мэри хотела поинтересоваться, почему Джон в качестве консультанта и в будущем акушера Беттины выбрал доктора Мак-Карни. Мэри запомнила его как самого бессердечного и жестокого врача родильного отделения. Дважды она в слезах убегала из зала для родов, когда ребенок наконец появлялся на свет, и с тех пор всячески уклонялась от ассистирования Мак-Карни. Собравшись с духом, Мэри все-таки спросила:
— Как тебе Мак-Карни? Беттина не сразу ответила.
— Я ему доверяю. Мне кажется, он опытный врач, но я его… не полюбила, — проговорила она и виновато улыбнулась. — Правда, Джон его очень хвалит. Он преподает в университете, выпускает много научных статей и даже изобретает какое-то новое медицинское оборудование. Джон говорит, что это врач экстра-класса. Но ему не хватает теплоты, хотя, наверно, это неважно. Если акушер опытный, и Джон будет рядом, какая разница?
Мэри призадумалась, но решила не пугать Беттину понапрасну. Все равно уже слишком поздно.
— Да, Мак-Карни все уважают, правда, он не такой дружелюбный, как тот акушер, с которым я в последнее время работала. Но ничего, Джон будет рядом.
Слава Богу.
— Однако не строй иллюзий насчет первых родов. Это может продолжаться почти целые сутки.
Беттина долго молчала, уставившись в потолок, а когда заговорила, голос ее был ровный и тихий, и в глазах застыла боль прожитых лет.
— У меня это не первые роды.
— Не первые? — потрясение спросила Мэри. — У тебя был ребенок? Но когда? От кого? Что с ним случилось? Он умер, да?
Она наконец прекратила поток вопросов, и Беттина продолжила:
— Полтора года назад у меня был выкидыш на четвертом месяце. Это случилось еще до переезда в Калифорнию. — На самом деле ей очень хотелось поделиться с подругой именно сейчас, — благодаря этому я познакомилась с Джоном. После выкидыша я приехала в Сан-Франциско. Прошла всего неделя, я испытывала глубокую депрессию и сделала попытку покончить жизнь самоубийством. После промывания желудка очнулась и увидела перед собой Джона.
— Надо же! А он никогда не рассказывал об этом.
Беттина грустно улыбнулась.
— Знаю. Он и мне не велел. Но Сет знает.
— Сет? — недоверчиво воскликнула Мэри.
Беттина засмеялась:
— Конечно, он оформлял мне развод.
— Так ты была замужем за отцом того ребенка? Господи, ты кладезь тайн. Расскажи еще что-нибудь!
Беттина засмеялась и пожала плечами.
— На самом деле тайн не так уж много. Разве что…
И ей безумно захотелось обнажить перед лучшей подругой свою душу. Никогда еще они не разговаривали так откровенно.
— Я дважды была замужем.
— Ну да: за тем и за Джоном, — догадалась Мэри.
— Нет, до Джона, — спокойно проговорила Беттина. — Один раз за человеком много старше меня, другой — за актером. Я служила в театре, в последнее время — вторым режиссером…
— Ты? — поразилась Мэри.
— Да, а отец у меня был писателем. Очень известным.
Беттина улыбнулась и присела, откинувшись на подушки.
— Кто он? — спросила Мэри. — Я его знаю?
— Может быть. — Беттина знала, что Мэри любила читать. — Это Джастин Дэниелз.
