Старался Вован не проронить ни звука, хотя это ему трудно давалось, судя по сжатым челюстям. Но он держал "духовой" форс, небесполезный в горячке, когда вырываются лишние слова.
Гена лениво заметил:
- Такой важный, что хрюкать не может.
- Эхма, и не нужна нам денег тьма! - сказал Кость и сплюнул в сторону блатного.
***
В эту ночь под предлогом осмотра ограбленной квартиры и дачи митрополита Кострецов досконально обшарил их и прилегающие территории, но Дополнительного соглашения нигде не нашел.
Утром Кость позвонил Марише, сообщил, что Вован арестован, что сейчас подъедет к ней. Она встретила опера на квартире Вована уже полноправной хозяйкой.
Капитан сел за дубовый стол в большой кухне, отхлебнул чай из чашки, любезно предложенный Маришей, и по-свойски спросил:
- С бабками Вована из всех тайничков разобралась?
Маришка состроила гримаску, ответив с ужимкой:
- Твое ли это теперь дело, капитан Сережа?
Кострецов усмехнулся, потом серьезно проговорил:
- Не оказалось "алмазного" документа ни в квартире, ни на даче Гоняева.
- Зря, стало быть, суетились за Вованом?
- Для кого как. Ты вон в результате при полном шоколаде осталась. А я пролетел, так что придется тебе еще помогать.
Долгим взглядом пронизала его Мариша, потом начала размышлять вслух:
- Сергей, давно я на тебя пашу. Плохо ль, хорошо, но толк с моих наколок ты имеешь, раз до сих пор на нары не загнал. И вот подошло мне спросить когда ж тому конец? Или что, по гроб жизни обязана я теперь на ментовку вкалывать?
- Ни в коем случае. Но этот розыск мы с тобой должны вместе довести.
- Лады. Тогда обрисуй мне, что я тебе в дальнейшем должна.
Кострецов закурил, с улыбочкой поглядел на ставшую суперделовой Маришку и объяснил:
- Финишем в этом расследовании по твоей линии должен быть розыск Соглашения, на которое мы Вована натравливали. Где теперь оно, не знаю. Поэтому придется заняться главным его обладателем напрямую.
- Митрополитом Кирином?
- Да. Но ни мне, ни всему МВД, как правильно ты однажды подметила, к Гоняеву хода нет. Это обнаглевший, так сказать, крестно-крестовый отец мафии, которого не приложишь ни официально, ни даже оперативно. Так что вся надега, Маришка, на тебя. - Опер заулыбался, потряхивая кудрявым чубом.
- Очень польщена, так всегда говорят, когда не на меня рассчитывают, а на мою красивую жопу.
- В самую точку ты попала! Неужели всегда так говорят?
Маришка печально ухмыльнулась.
- Конечно. Все вы, мужики, одинаковые, что блатные, что менты. Лишь бы бабий товар для своих целей использовать.
- Не скажи. Иной раз он и самим требуется.
- Да? - грустно произнесла Мариша. - А чего ж ты при первом нашем знакомстве меня трахнуть не захотел?
Сергей опустил глаза, повеяло на него всей безысходностью судьбы этой женщины. Вот и с большими деньгами она оказалась, и молодая, и красавица, но не было главного дара ей - настоящего мужчины, любящего ее такой, какая она есть.
- В общем, Мариша, - переключил он разговор, - права ты была и тогда, когда как-то пошутила: не пора ли тебе приняться после архимандрита Феогена за митрополита Кирина. Собирайся к Кирину на свиданку.
- Ты это в натуре?
- А что нам остается? Сегодня вечером Кирин вернется домой. Узнает об ограблении своей хаты и дачи. Будет ему грустно в развороченной, затоптанной следаками квартире, а тут ты звонишь в дверь...
- И говорю, - продолжила Мариша, - трахни меня, владыка, а за это отдай мне все алмазы со всеми бумажками.
Кость посмеялся и добавил:
- И говоришь в таком же тоне, как сейчас лимонила: я любила, владыка, тайно архимандрита Феогена. Я от него беременна, вот попробуйте, как уже налилась у меня грудь. Расстегиваешь блузку, под ней несравненные твои сиси в кружевах, ну и так далее.
Теперь засмеялась Мариша, потом четко проговорила:
- Не учи, мент, бабу, как мужика охмурять. Засылаешь, значит, меня на хату Кирина?
- Так точно. Справилась ты с Феогеном, справишься, возможно, и с митрополитом. Как, кстати, ты за Феогена бралась?
- А вот точно так же, как ты мне сейчас предлагаешь к Кирину заявиться! Я раньше была с Феогеном в монастыре знакома, он меня там трахнул, стала я беременной. Вернулась в Москву, аборт сделала, а востряковская братва прознала про мои шашни с Феогеном, да и запулила меня по-новой к нему. Звоню как-то вечерком Феогену прямо в его квартиру на Арбате и говорю... ну, что-то вроде того, как мы сейчас лепили.
- Да-а, - протянул опер, - круто вокруг шустрят жернова. Нет уж Феогена, Сверчка, Вован спекся и много другого народу. Как ты, Мариша, не боишься меж таких терок крутиться? У меня-то работа, а у тебя жизнь проходит и всю дорогу на волоске висит.
- Твоя правда, опер, - сказала Мариша, пригорюнившись. - Потому и молю Бога, чтобы дал выскочить в последний раз. Сейчас мне и с бабками пофартило, и от братвы я вроде за Вованом откосила: соскочу, так искать не будут. Остался на мне лишь тебе должок. Как бы напоследок не вляпаться.
Кость задумчиво курил, перевел посуровевшие глаза на Маришку.
- Долги надо платить. А что будет всем нам напоследок, про то лишь Господь знает.
Мариша криво улыбнулась.
- Ты в церковные дела так влез, что будто поп разговариваешь. Все это я с монастырских лет знаю.
Опер неожиданно резко заключил:
- Паршиво знаешь! Единственное, что ты сейчас правильно можешь делать, это молиться. Молись и не вякай.
Кострецов опустил глаза, сам удивившись внезапному ожесточению к девушке. Ему вдруг стало стыдно перед этой воровкой, наркоманкой, стукачкой. Почему? Возможно, потому, что капитан внезапно вспомнил и недавно легшего между теми жерновами на Сретенке Никифора.
Подумал опер:
"Вот поди ж ты, как расстреляли Никифора в дворницкой, так и забыл я о нем как еще об одном проходном убийстве, тем более не на Чистяках, а на земельке Ситникова. А сейчас вот явственно всплыл странный тот человек в сбитых сапогах, посверкивающий своими светлыми глазами".
***
В этот вечер вернувшийся из командировки митрополит Кирин почувствовал себя в своей истоптанной милицейскими ботинками квартире скверно, как и предполагал Кострецов в разговоре с Маришей.
Ожидавший хозяина Вадим Ветлуга первым подробно доложил Кирину о происшедшем здесь и на даче. Денежные суммы, бывшие в сейфах, были для Гоняева незначительны. Поэтому он больше обеспокоился легко открытыми запорами.
- Что за виртуоз? - недоумевал Кирин, нервно оглаживая бороду. - За одну ночь хапнул два моих сейфа швейцарской работы, с уникально зашифрованными кодами?
Ветлуга, получивший от милиции полную информацию о ночных действиях Вована, испереживавшийся, что бригадир может расколоться, откуда он узнал коды, соврал:
- Знаменитый медвежатник работал!
- Ну и вор в России пошел, - гундосил владыка, - не успеют на Западе лучшие умы новую сейфовую защиту изобрести, как у нас ее с ходу чистят.
Кирин поблагодарил за беспокойство Ветлугу, весь день мотавшегося его представителем вместе с милиционерами. Особенно митрополит помянул "алмазный" документ, которого в сейфах этой ночью не оказалось. Ветлуга этому обстоятельству горячо обрадовался, даже больше, чем известию об аресте Вована. Он решил, что, попав в руки к бандиту, потом выкрутившись, все же сумел перехитрить судьбу.
Когда отец Вадим ушел, Гоняев позвонил Ловунову, сообщил об ограблениях и попросил срочно приехать.
Ловунов вскоре прибыл и с порога кабинета засверкал зелеными зенками, приговаривая:
- Позор и бесчестие. Возмутительно! Митрополита русской церкви грабят как торгаша, ни с саном его не считаясь, ни Бога не боясь.
- О чем вы, Виктор Михайлович? Какая у вора боязнь? - отмахивался Кирин.
- Да ведь они сами верующие. Поглядите по телевизору зону или тюрьму - все почти с крестиками, за колючкой храмы возводят. Я, владыка, сам с Богом не в очень хороших отношениях, но эта-то сволочь, братва, как ее еще там называют? Ведь православными себя изображают.
Кирин горько засмеялся, потом воскликнул:
- Бросьте вы, ей-богу! Да кто мы такие все, включая верующих, неверующих, бандитов, торгашей, попов, вас, меня, почему-то называющие себя русским народом? Именно - народом. А все это с 1917 года не народ, а население! Православный народ, народ Святой Руси - это совсем другое. Его давным-давно нет и уж не будет. Потому ни в чем, ни с кого и спрашивать нечего.
Присел Ловунов на кожаный диван, ошеломленно поглядывая на едва не заплакавшего митрополита, проговорил:
- Как же с такими мыслями жить можно? Тем более вам, архиерею?
- А вот так и существую, - проговорил Кирин, желчно усмехаясь. - На двух самолетах летаю, то на швейцарской вилле поживу, то на подмосковной даче... Ладно, Виктор Михайлович, вернемся к нашим алмазикам. Как это вовремя Дополнительное соглашение-то наше я вам перекинул! Кто знает, а вдруг вор документ бы наш у меня заодно прихватил? У вас, надеюсь, он вне опасности, не пропадет?
