как будто каменная. Твердый камень. Только не холодный, а, наоборот, горячий.
Пытаюсь повернуться и посмотреть, кто же там. Кто стянул меня с окна? Но меня все еще удерживают и не дают пошевелиться.
— Успокоилась? — спрашивает все тот же голос.
Сейчас он уже не кажется мне таким уж незнакомым. Где-то я его слышала.
Чья-то огромная рука обхватывает мой лоб.
— Дурочка. Никогда не смей этого делать. Поняла?
— Вы не знаете… Не понимаете… Отпустите меня… — из глаз начинают течь слезы.
— О родных подумала? Какой позор им на весь твой род.
Я не знаю, кто он, но я уже реву, не стесняясь его.
— Правильно, поплачь лучше, — проводит по моим волосам.
И я плачу. Потому что прекрасно понимаю, что мои проблемы никуда не делись. Скорее, наоборот, их стало больше. Ведь тот, кто сейчас прижимает меня к груди, пытаясь успокоить, наверняка, расскажет всем о моей неудачной попытке свести счеты с жизнью.
Еще один позор.
— Ну все? Успокоилась? — прерывает мои мысли голос. — Вставай!
Незнакомец встает сам и помогает подняться мне. И вот тут я, наконец, поворачиваюсь к нему лицом. И сразу же отскакиваю к стене.
— Господин Дженаб?! — само вырывается у меня изо рта.
Да, передо мной стоит отец Армана. Отец моего мучителя.
И я не знаю, как реагировать. Что делать. Такое ощущение, что круг неприятностей вокруг меня сжимается все теснее и теснее. В нем не хватало только отца Армана.
— Я пойду, — говорю, опустив голову. — Простите. Я была бы Вам очень благодарна, если бы Вы никому не рассказали обо всем этом… Пожалуйста.
С мольбой смотрю на него.
— Пошли, — он берет меня за предплечье и ведет вверх по лестнице.
— Куда? — волнуюсь я. — Простите. Я же сказала «простите». Отпустите меня. Я хочу домой.
— Ты и поедешь домой, — спокойно говорит он. — Мне суицидники тут не нужны.
— Вы меня увольняете? — поворачиваюсь к нему. — Но я не могу… Я должна…
— Успокойся. Никто тебя не увольняет. Просто посиди пока дома. Приди в себя. У тебя мама есть?
Киваю.
— Вот и поговори с ней. И подумай, как бы она пережила твой этот глупый поступок. И пережила бы? Девчонка!
Мы заходим в лифт и едем вниз.
Выходим из здания. К счастью, в офисе уже почти никого и мы проходим незамеченными. Такого позора я бы точно не пережила. Меня ведет за руку господин Дженаб.
Ведет к своей машине.
Что могут подумать коллеги?
— Садись, — говорит он, когда его водитель открывает передо мной дверь пассажирского сиденья.
И я покорно сажусь. Невозможно перечить этому суровому взрослому мужчине.
Я никогда раньше так тесно и так долго не общалась с ним. Видела его изредка издалека.
Он всегда казался мне очень строгим и очень серьезным. И то, что сегодня я практически лежала у него на груди, никак не вяжется с этим его образом.
Господин Дженаб закрывает за мной дверь и сам садится на переднее пассажирское сиденье.
Называет водителю мой адрес. Но откуда он его знает?!
Спросить я не решаюсь.
Мы едем молча.
Подъезжаем к моему дому. Я сама выхожу из машины, не дожидаясь, пока мне откроют дверь.
Но господин Дженаб тоже выходит. Подходит ко мне.
— Я провожу тебя до двери, — говорит так, что я не осмеливаюсь спорить. — Мне так будет спокойнее. Что ты не выбросишься из окна подъезда.
Смущаюсь.
То, что я хотела сделать буквально час назад, кажется мне сейчас чем-то нереальным. Глупым. И постыдным. Как я могла?
У самой двери моей квартиры, прежде чем дать мне возможность вставить ключ в замочную скважину, он спрашивает:
— Обещай, что больше не будешь пытаться повторить.
Я не смотрю на него. Мне сейчас ужасно стыдно.
— Я жду, — строго говорит он.
— Не буду, — твердо произношу я. — Это было ошибкой.
— Молодец.
Разворачивается, чтобы уйти.
— Господин Дженаб, — зову я его.
Он останавливается и оборачивается ко мне.
— Спасибо Вам, — говорю я искренне.
И это самое малое, что я могу сказать ему в благодарность. Ведь если бы не он, то… Нет, лучше об этом даже и не думать.
— На работу пока не ходи, — произносит он в ответ. — Я сам скажу, когда сможешь вернуться.
Опять спускается по ступенькам вниз. Но останавливается и кричит мне снизу:
— И это не увольнение. Не придумывай там себе ничего лишнего.
53. Арман
Ну, когда до нее дойдет, что она моя? Как еще донести до нее эту простую и очевидную мысль?
Меня раздражает ее упрямство. Раздражает и злит. А вдруг она до сих пор влюблена в Антона? От одной мысли об этом сводит зубы. Я готов убить ее за это. И его тоже.
Смотря на нее сверху вниз, сегодня после того, как я в очередной раз показал ей, кто ее хозяин, я опять убеждаюсь, что тяга к ней никуда не делась. Наоборот. Я все еще хочу ее. Хочу, чтобы она была моей. Полностью. По своему желанию. А не вот так…
Но, пока она не усвоит это, я буду брать ее так. И пусть знает об этом.
Провожу в последний раз по ее волосам и выхожу. Дальше — сама.
На следующее утро собираюсь заехать к ней домой. Как и обещал. Мама ее наверняка уйдет на работу. Так что. Утро обещает дать мне заряд бодрости на весь день.
Но не успеваю открыть глаза, как раздается телефонный звонок. От отца.
— Арман, мне надо срочно поговорить с тобой, — говорит он требовательно. — Сейчас.
— Что-что срочное? — потягиваюсь спросонья и смотрю на торчащий член. Как же не хватает Лисенка рядом с утра. Нужно срочно ее
