Он замер на пороге комнаты и прислушался. Через окна доносился едва слышный разговор часовых на башне. В тиши безветренной и безлунной июльской ночи изредка вскрикивала ночная птица. И еще стук его сердца. Вот и всё, что уловил чуткий слух Амона Веллера.
Он взял стоявший у стены стул и, поставив его рядом со стендом, положил принесенную им лупу. Затем он достал из папки несколько лежавших там фотографий и стал поочередно рассматривать то их, то лежавший под стеклом предмет. Решившись наконец на радикальные действия, он положил снимки на стул и, воровато осмотревшись, снял стекло. Для этого требовалось только открутить несколько латунных барашков. Затем, засунув очки в карман, он в течение десяти минут рассматривал Копье через лупу, сверяясь с принесенными фотографиями.
Сомнений быть не могло. Как нельзя подделать необработанный алмаз, так невозможно скопировать тысячи микродеталей на изъеденном коррозией и ударами времени куске железа. Он находил на увеличенных фотоснимках фрагментов копья, сделанных еще в 1929 году одним из венских музейных работников, вмятины, каверны, трещинки, матовые участки углублений и отполированные поверхности выступов, и всё это тут же отыскивалось на лежащем перед ним предмете. Даже самые мелкие детали рельефа, которые он мог рассмотреть на этих черно-белых фотоснимках, оказывались обнаруженными на оригинале. А в том, что это оригинал, Веллер уже не сомневался.
Отойдя в сторону, он постоял несколько секунд в задумчивости и вдруг, спохватившись, принялся привинчивать стекло на место. Потом он поставил стул к стене и направился к выходу, но внезапно, положив лупу и папку с фотографиями прямо на пол, вернулся и стал протирать носовым платком стекла стенда и латунные барашки. Через несколько минут Веллер запершись в своем кабинете, лежал на небольшом кожаном диване и пытался прийти к какому-нибудь выводу по поводу только что сделанного им открытия.
Поняв, что сейчас слишком возбужден для каких бы то ни было умозаключений, Веллер стал вспоминать всё, что ему было известно о Копье Судьбы, или, как его еще называли, Копье Власти.
Он представил гору, три креста, чернеющих на фоне закатного неба, наползающие из-за горизонта тучи. У подножия горы остатки еще не разошедшейся толпы, а у крестов – несколько римских солдат. В некотором отдалении еще одна группа солдат во главе с сотником разводит костер. Пятница. Завтра священный день, и иудеям не хочется, чтобы преступники оставались висеть до завтра. «Перебейте им голени», – просят они солдат. К Пилату отправляется гонец, который, вернувшись, машет рукой, передавая согласие прокуратора на умерщвление осужденных. Сотник отделяется от сидящих у костра и дает команду солдатам перерубить голени еще живых, тех, что висели слева и справа от коронованного терновым венцом. Этот третий, который был распят в центре и которого толпа в насмешку назвала иудейским царем, был уже, похоже, мертв. Испив некоторое время назад уксус, поднесенный к его рту на острие копья в смоченной губке, и что-то прокричав, он умер. Центурион запретил перебивать его голени, но, взяв копье, пронзил тело умершего между ребер. Этим самым он совершил чрезвычайно важный для дальнейшей истории христианства акт, засвидетельствовав физическую смерть спасителя. Не будь этого удара, в дальнейшем неминуемо возникло бы сомнение: а умер ли Христос на кресте? Окончил ли он свой земной путь так, как это ему было предначертано? А если не было смерти и его сняли живым, значит, не было и воскресения…
После этого копье, которым центурион Лонгин пронзил плоть сына божьего, стало одной из святынь христианства, наряду с Гробом Господним, Плащаницей и Чашей Грааля, наполненной Христовой кровью. Молва приписала ему магические свойства вплоть до того, что тот, в чьих руках Копье Лонгина (еще одно название Копья Судьбы, ) – правит миром. Немудрено, что многие пытались им завладеть.
От императора Константина оно переходит к готу Алариху. Затем им владеет Теодорих, остановивший орды Атиллы. Потом – последний из великих римских императоров, Юстиниан, много лет хранил его в своих покоях. Возможно, в этот ранний период были и другие, но вот начиная с Пипина Геристальского, одного из первых Каролингов, оно уже всегда было на виду. Его держал в руках Шарлемань, он же Карл Великий, саксонские императоры, затем им долго владели Габсбурги. Много чудес приписывала молва и легенды этому лишенному древка наконечнику. Поговаривают, что Наполеон завладел Копьем ненадолго, но лишился его, когда был в русском походе. Но самое интересное в том, что еще задолго до «удара милосердия» центуриона Лонгина Копье уже было знаменитым. Выковал его для неких тайных целей третий иудейский первосвященник, сын Елеазара и внук Аарона, маг и каббалист Финеес. Оно якобы помогало ему достигать целей, недоступных простым смертным. Позднее его держал в руках Иисус Навин, созерцая горящий Иерусалим. Царь Саул метнул его однажды в юного Давида. Ирод Великий, опираясь на Копье, отдал приказ об истреблении невинных младенцев. И наконец, по воле провидения оно оказалось в руках римского центуриона.
И вот оно здесь. В нескольких десятках метров от него, и никто об этом не знает. Впрочем, кто-то всё же знает. Тот, кто подменил нюрнбергский талисман фюрера и принес его сюда. Интересно, что теперь лежит там, в Нюрнберге? Вевельсбургская копия или другая, изготовленная специально для подмены? Нельзя ведь мгновенно поменять местами два охраняемых предмета, находящихся в разных концах страны. Но тогда должен быть мастер, который ее изготовил. Веллер не слышал, что в Германии или Австрии есть другие копии Копья. В мире они, конечно, есть и даже выдаются за подлинник. Например, в Ватикане, хотя тамошние кардиналы сейчас на этом сильно и не настаивают, боясь, возможно, разгневать германского фюрера.
И еще одна странность. Он вспомнил о ней лишь теперь. Несколько дней назад с ним завел разговор о Копье какой-то незнакомец на ведущем в замок мосту. Само по себе это не было необычно. Посетители Вевельсбурга всегда интересовались его музейными экспонатами. Но дня два назад папкой с фотографиями Копья вдруг заинтересовался и доктор Мангус, ведущий в Аненербе маг, оккультист и гипнотизер, кабинет которого располагался этажом ниже кабинета Веллера, Он взял эту папку и через несколько часов снова вернул. Веллер тогда еще сказал, что она ему не нужна, поскольку он не интересуется данной темой, и Мангус может оставить папку у себя. Но тот наотрез отказался.
В ту ночь Веллер еще долго размышлял над всем этим. Возникло много вопросов. Когда совершили подмену? Не связаны ли их военные неудачи и разрушительные бомбардировки немецких городов с тем, что тот, кто объявил войну миру, уже не владеет железным наконечником, окропленным божественной кровью? Когда произошел перелом и начало закатываться солнце германского Аустерлица? По приказу Гиммлера украдено копье или кто-то произвел рокировку, преследуя свои личные цели без его ведома? Но на все эти вопросы он не в состоянии был дать даже приблизительные ответы.
Веллер заснул только под утро. Ему снились темные каменные коридоры, по которым он не то чтобы шел, а словно плыл. Как будто он смотрел фильм, в котором камера оператора перемещалась по коридорам и перед ней сами раскрывались двери комнат. Он не хотел идти, но его влекло вперед. Он стал обходить стенд с Копьем. Теперь уже сам, осторожно ступая по каменному паркету. Сделав круг, он подошел к двери, но она оказалась запертой. Он толкал дверь наружу и дергал на себя, но она даже не шевелилась, как будто была замурована в глухую стену.
Вдруг ему послышался шорох. Веллер резко обернулся, прижавшись спиной к дубовым створкам, и увидел стоящего у стенда человека. Тот был в форме штурмбаннфюрера СС, но не в черной, а в полевой, серой.
– Кто вы? – прошептал Веллер.
Стоявший возле копья медленно повернул голову, и стало отчетливо видно его лицо со шрамом над правым глазом.
– Я? Я пришел за тем, что принадлежит мне.
И двинулся прямо на Веллера. На правом боку его висел короткий римский меч с белой костяной рукояткой. Веллер попытался закричать и проснулся.
Было уже светло, и он решил больше не ложиться. Он отчетливо вспомнил виденного во сне офицера, с которым познакомился несколько дней назад. Тогда, стоя в прохладной тени на ведущем в замок каменном мосту, они довольно долго говорили. И разговор их в какой-то момент коснулся Копья. Больше Веллер не встречал этого человека. Во всяком случае, наяву.
А через несколько дней произошло событие, которое заставило Веллера всерьез задуматься о своей дальнейшей судьбе. 20 июля в «Логове волка» была взорвана бомба. Тот, кого Копье должно было сделать непобедимым, чуть не погиб. Если в конце концов правда о Копье раскроется и его подмена окажется результатом заговора, всем им, обитателям замка, несдобровать. Их, никому не нужных теоретиков «наследия предков», уберут просто как свидетелей. Как находившихся рядом и могущих что-то знать. Как тех, кто не заметил вовремя подлога или замешанных в нем. И сделать это может любая сторона. Фюрер таких вещей не прощает, не останавливаясь ни перед какими званиями и заслугами. Рейхсфюрер же, почуяв малейшую опасность, может смахнуть с игрового стола сотню таких, как он, Веллер, пешек.
