Дожидаться результата мы не стали. Атака эта не принесла большого удовлетворения, поскольку все, что происходит на расстоянии значительно большем, чем тысяча ярдов, во многом зависит только от поведения торпед. Но на этот раз все получилось. К тому времени, как в нашу сторону полетел первый снаряд, мы уже спрятались на очень большой глубине, так что атака, как я записал в своем патрульном отчете, «оказалась абсолютно безопасной».
Через три с половиной часа вражеские суда сдались. Конечно, один напряженный момент все-таки случился – мы были даже вынуждены использовать балластную помпу, чтобы скорректировать свое положение, а в это время один эскортный катер подошел слишком близко. Но в целом мы не ощутили особенного беспокойства.
В ту ночь, поднявшись на поверхность и направившись к дому, у себя за кормой мы видели лучи прожекторов и огни самолетов. Очевидно, противник устроил серьезную облаву. Я чувствовал, что мы сделали именно то, что нам приказывали делать; вражеские противолодочные силы получили неплохую и вполне заслуженную встряску. Мы выставили наш последний оставшийся фальшивый перископ. Он также оказался должным образом отягощен посланиями, в которых Гитлера приглашали разделить с его другом Муссолини такой физический дискомфорт, которого его субтильное сложение наверняка не смогло бы выдержать.
Все были вполне счастливы. Во-первых, на нашем счету оказалось уже четыре уничтоженных судна, а во-вторых, в отличие от других боевых походов, мы не испытывали ни минуты скуки. Конечно, еще парочка кораблей нам не могла помешать; ушел пароход «Валентино Кода», а ведь на него мы потратили немало ценных торпед. Суровая необходимость экономить заставила нас отпустить на свободу каботажное судно возле Промонторе. А потом принес горькие разочарования и Груц, после того как все планы и намерения оказались напрасными. Но разочарования необходимы: ведь именно они учат ценить успех, пусть даже и небольшой. Погода стояла прекрасная, и мне доставляло огромное удовольствие вести субмарину среди красивейших пейзажей, тем более что иногда у людей появлялось искушение вести себя совсем неразумно.
Особенно мне запомнился один толстый и важный итальянский генерал, облаченный в голубой с золотом мундир, которого везли на остров на моторном катере. В перископ мы изучили и его самого, и всех, кто находился с ним на катере. Было бы так здорово наскочить и сцапать его, предоставив команде возможность рассказывать байку об этом происшествии, к раздражению итальянцев и удовольствию югославов. Но я все-таки сумел устоять перед искушением, так как это нас сразу бы выдало, отпугнув возможные серьезные цели.
Забавным казалось наблюдать, как итальянские солдаты прыгали в море, когда мы обстреливали их транспорты. Торпедная атака представляла собой довольно серьезное дело, только старшие офицеры могли видеть, что происходит, но в орудийном обстреле могли участвовать и члены команды, чтобы потом рассказывать в компании свои бесконечные истории. Нельзя забывать, что во время похода многие из экипажа, а особенно мотористы, не имели возможности вдохнуть ни капли свежего воздуха. В лучшем случае им удавалось по очереди на одну минуту выбегать на мостик, так как, кроме дозорных, там разрешалось находиться только одному человеку. Не допускались задержки во времени, которые неизбежно возникали, когда сквозь узкий люк боевой рубки протискивались «посторонние» люди. Ведь ночью часто возникала необходимость срочно погрузиться, чтобы избежать столкновения с вражеским патрулем. Однажды эйфория едва не стоила субмарине жизни, и только обычная увертливость смогла нас спасти. Когда мы выходили из пролива Отранто, от радости, что покидаем замкнутые воды, откровенно расслабились. Именно в этот момент нас и выследила вражеская подлодка и, не замеченная нами, атаковала.
К счастью, она промахнулась.
Возможно, на ее стороне оказалось преимущество светлого горизонта, но этого не должно было случиться. Мы не забыли этот урок: нельзя позволять себе расслабиться в походе, с момента выхода и до возвращения на базу. Но я должен признаться, что этот поход стал очень приятным, пожалуй, самым приятным для меня. Противник пребывал в достаточно хорошей форме, чтобы стимулировать и нас; в последние дни нам, кроме того, просто сопутствовала удача – а без удачи в патруле не выжить.
Через два дня после нашего возвращения на Мальту мы снова ушли, чтобы перехватить конвой возле острова Пантеллерия, и спустя тридцать шесть часов уже потопили очередное судно. Да, хотя Мальта и не могла нас досыта накормить, зато предоставила нам богатые возможности для интересной охоты.
Глава 13
ВЫСАДКА ДЕСАНТА В СЕВЕРНОЙ АФРИКЕ
Вклад субмарин в высадку десанта в Северной Африке, помимо более ранних романтических операций по высадке отдельных агентов, состоял в том, чтобы прикрыть наши войска, если итальянский флот вдруг отважится пойти в наступление. К этому времени я провел уже немалую часть своей жизни, патрулируя Тонкую красную линию, Железное кольцо, Дюнкерк, конвои у берегов Мальты и многое другое, с целью перехвата немецкого и итальянского флотов, которые так и не материализовались. Поэтому нынешняя перспектива совсем не вызывала у меня энтузиазма. Вместе с несколькими другими субмаринами из флотилии Мальты мы заняли позицию между островами Сицилия и Сардиния, но, как обычно, наши сети оставались пустыми. Однако подлодка «Р.46», позднее получившая название «Анрафлд», очень точно определяющее характер ее командира (лейтенант Стивенс, кавалер ордена «За боевые заслуги» и креста «За безупречную службу»), получила возможность атаковать новый крейсер типа «Реголо». Она повредила корабль, и мы с завистью смотрели на вздымающиеся над ним клубы дыма, в то же время вслушиваясь, хотя и с куда меньшей долей зависти, во взрывы глубинных бомб, ставших логическим продолжением действия.
В воскресенье вечером, когда мы, как всегда по воскресеньям, проводили мессу в центральном посту, Пэрис, старшина-телеграфист, принес мне сигнал от Шримпа Симпсона. Телеграмма гласила:
«Поврежденный вражеский крейсер „N.E“ вышел от мыса Сан-Вито в сопровождении восьми эсминцев, шести сторожевых кораблей и вдобавок самолета. „Р.44“ находится рядом. „Р.211“ („Сафари“), идите к мысу Галло наперерез крейсеру».
В своем заключительном отчете об этих операциях Симпсон писал:
«Должен заметить, что за два года управления десятой флотилией я никогда так остро не ощущал своего кабинетного существования и руководства, как посылая этот сигнал субмаринам „Р.211“ и „Р.44“. Мое преимущество состояло в том, что я знал: оба командира обладают и опытом, и чувством юмора».
Для одного-единственного корабля защита казалась просто огромной, и, несомненно, должны были быть приняты столь же рекордные меры против субмарин.
Конечно, возможность уйти из скучного района патрулирования казалась приятной, но перспектива встретиться с этой компанией ночью на поверхности, да еще и в прибрежных водах, несколько отрезвляла. Я счел, что наше движение наперерез вражеским кораблям может дождаться конца мессы, и, возможно, с этой минуты моя молитва стала более пылкой.
Отважусь заметить, что, возможно, многие церковные службы проводились и в более странных местах, но никто на «Сафари» не пропускал нашу молитву в центральном посту. На местах оставались совсем немногие, кто действительно не мог покинуть пост ни на минуту: вахтенный офицер, внимательно вглядывающийся в объектив перископа, рулевой, контролирующий глубину, штурвальный. Одна особенная молитва – ее найдешь далеко не во всех молитвенниках, да и я не помню, где я ее откопал, хотя и помню, что она называется «Рыцарская молитва», – звучала особенно воинственно, и мы считали, что она принадлежит нам одним. Все, кто мог, протискивались в небольшой отсек, чтобы участвовать в службе, – запачканные машинным маслом и небритые. А приверженцы Римско-католической церкви, которые не могли к нам присоединиться, стояли у двери. С сожалением должен признаться, что месса носила слишком светский характер; говорилось в ней о том, что было сделано на прошлой неделе, разбирались совершённые ошибки и сообщались планы на грядущую неделю. Докладывалась также общая информация. В этот же раз я зачитал сигнал Симпсона, который был встречен с обычной невозмутимостью. После этого мы поднялись на поверхность и на полной скорости пошли к мысу Галло недалеко от Палермо.
Вообще-то воскресенье считалось на «Сафари» счастливым днем. Однажды мы увидели вражеское судно даже во время мессы и, прервав ее, тут же его уничтожили. Но в этот раз мы крейсер так и не нашли. В эти дни ни на «Сафари», ни в итальянском флоте еще не существовало радарных установок, а все ночные операции сводились к попыткам увидеть как можно больше и в то же время самому остаться незамеченным. Поэтому на подступах к мысу Галло два часа спустя нам пришлось снизить скорость, поскольку в ином случае и носовая, и килевая волна могли нас выдать с головой.
