Шашка, положенная Айшат, лежала у самых ее ног. И белый дымок вырывался уже из середины и без того недлинного шнура.
— Все ждут, все ждут команды, — спокойно твердил Ливиец.
И вдруг — рвануло!
Рвануло — и крик! Ужасный крик.
Девушки — кто попадал, кто врассыпную… Потом почти одновременно сработали девять шашек, заложенных в ямки. Дробью, как канонада на салюте.
Айшат и не такое слыхала, когда их село пять дней бомбили… Но вид Белки с оторванной кистью вверг Айшат в состояние ужаса. Она вдруг совершенно отчетливо представила себе, что это Сажи….
— Сажи! — крикнула Айшат, — Сажи, не умирай, я тебя сейчас перевяжу…
Сажи лежала на спине. Совершенно бледная, как белая крахмальная простыня. Лежала и глядела на Айшат своими огромными черными глазами. Ей уже не было больно.
Ливиец сделал ей два укола промедола, наложил жгут, перевязал. Теперь ждали санитарную машину.
— Белка, — позвала ее Айшат, — Белка, теперь ты поедешь домой…
— У меня нет дома, — ответила Белка еле слышно, — у меня нет дома, мне некуда ехать…
И вдруг она разрыдалась. Ливиец сделал ей еще один укол. Белка перестала биться…
И Айшат вновь представила себе, что это ее сестренка Сажи…
Она подсела сбоку к носилкам и по памяти стала рассказывать Белке любимую сестрину сказку, которую Сажи могла слушать сто раз.
Айшат говорила тихо, но с выражением, представляя в лицах, как делала это для маленькой сестры:
— В зоопарке жил тигр по имени Стронг. Он был молодым и веселым тигром и не лежал после обеда в тени куста сирени, как его старый напарник, тигр по имени Кинг, а все время бегал взад-вперед, желтым глазом поглядывая на публику, с почтением и опаской стоящую за оградой.
Всю свою молодую жизнь Стронг мечтал о побеге. Он родился в зоопарке и воли никогда не видел. Не видел ни джунглей, ни Бенгальских гор. О них ему рассказывал старик Кинг, который родился на воле — в далекой Индии, и его давным-давно охотники поймали в сеть и продали в этот зоопарк.
Стронгу иногда казалось, что Индия не так далеко отсюда, что стоит только перескочить через ограду, и за ближайшими домами он увидит джунгли… Вот только надо было перескочить через эту ограду! А она такая высокая. Никак не перескочишь.
Но однажды в зоопарке начался большой ремонт. Зверей стали переводить во временные вольеры и павильоны. Очередь дошла и до Кинга со Стронгом.
«Давай убежим», — сказал Стронг своему старому товарищу.
«Нет, друг, я старый — куда мне бегать, — отвечал Кинг, — да и тебе не советую, поймают. Далеко не убежишь!»
«Ну как хочешь, а я в Индию хочу, в джунгли, надоело мне здесь по вольеру туда-сюда бегать взад-вперед».
И когда рабочие пришли переводить тигров в другой временный вольер, Стронг вдруг прыгнул на старшего рабочего, сторожившего дверь, тот, испугавшись, отпрянул в сторону, а Стронг проскочил в образовавшийся проход и побежал в ту сторону, где по его понятиям находилась Индия. Он перепрыгнул через пару заборов, выскочил на улицу, напугав трех прохожих и двух шоферов такси, что попались ему навстречу. А сразу за дорогой начинался большой городской парк, похожий на лес. Стронг подумал, что это и есть Индия. Он ведь ее никогда не видел.
Пробежав немного по пустынной аллее, тигр прыгнул в кусты и там лег отдохнуть. Он ведь очень переволновался, когда решился на такой отчаянный поступок.
А в городе тем временем началась настоящая паника. По всем программам радио и телевидения объявили, что сбежал опасный зверь — тигр по имени Стронг. Что он очень страшный и злой, и что он может любого человека ранить или даже убить.
Всех детей родители сразу же забрали из садиков и из школ по домам. И сами взрослые тоже старались из своих домов никуда не выходить. Только милиция и солдаты с ружьями и автоматами ходили по пустынным улицам — искали беглеца.
А маленькая Люся в это время ехала с мамой и папой в машине с дачи домой. В машине работало радио, да и милиционер на дороге папу предупредил, так что родители про сбежавшего тигра знали. Но когда машина проезжала мимо парка, прокололась шина, и папа был вынужден остановиться, чтобы заменить колесо.
«Сидите в машине и никуда не выходите», — сказал папа и, открыв багажник, стал доставать домкрат и запасное колесо.
А Стронг в это самое время очень проголодался. Но он не жил никогда в настоящих джунглях и не знал, что в поисках пищи надо охотиться. Он-то привык, что еду ему дают. Вот он подумал, что и на воле — в Индии — тиграм кушать дают люди…
Стронг подошел к папе сзади и принялся мордой тыкаться ему в спину.
«Кто там мне мешается?» — недовольно крикнул папа, но, обернувшись, обомлел.
Только Люся не растерялась. Она вспомнила, что на заднем сиденье в сумке лежат пирожки и котлеты. Люся вынула пакет с едой и, открыв окошко, бросила котлетки в сторону кустов.
«Тигр, тигр, возьми, возьми!» — крикнула Люся.
Стронг бросился за пакетом с пирожками, а папа стремглав вскочил в машину и, включив мотор, рванул с места, как на автомобильных гонках.
В тот же вечер Стронга поймали. Работники Зоопарка специальной ампулой со снотворным выстрелили ему в спину, и когда Стронг уснул крепким сном, перенесли его на носилках в вольер к старому Кингу.
«Ну как, видел Индию?» — спросил Стронга старый Кинг, когда сосед его проснулся.
«Видел! Очень там вкусные котлеты в кустах попадаются и пирожки…»
— Все, хватит, — сказал Ливиец. — Машина пришла…
Да, пришла машина. Санитары погрузили носилки в кузов.
— Прощай, Белка! — крикнула Айшат…
Она так и не узнала, как ее настоящее имя.
Уродство, которое взрыв причинил Белке, не вызвало в Айшат отвращения к учебе. Наоборот, она теперь с еще большим вниманием слушала объяснения инструкторов.
Ливиец сделал разбор случившегося.
Он показал всем Белкин конспект. И с усмешкой на тонких желтых губах сказал:
— Если вы пришли сюда цветочки и бабочек рисовать, то из вас ничего не получится. Война, а особенно подрывная война, не терпит мечтательных. Наша война любит конкретных.
И Айшат приняла эти слова. И единственное, о чем она теперь позволяла себе мечтать, — это была месть. Ложась в холодную и жесткую постель, перед тем как выключалось сознание, она представляла себе, как войдет в Кремль и как навстречу ей выйдут все самые главные начальники русских. Их министры, их генералы, их артисты и ученые… И она, войдя в середину этой толпы, замкнет цепь…
Айшат ненавидела мужчин.
Она ненавидела их за то, что она сама не родилась мужчиной. И когда ночью ей хотелось любви и ласки, она уже не представляла себя в объятиях артиста Бочкина или американского инструктора Джона, она представляла себя в толпе русских, опоясанная зарядом в два кило самого мощного чешского пластида…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
