Мартин и Алина обошли вокруг одного такого дома башенного типа, будто намереваясь войти в него, но во дворе они миновали школу и, выйдя вновь на улицу, направились за кольцевую дорогу.
Вечер только начинался.
– Что у вас в корзинке? – поинтересовался Мартин. Корзинка была старая, потрепанная – сразу видно, что знавала она и лучшие времена. Алина ответила ему вопросом:
– Вы уже ужинали?
– Нет. Съел всего один пончик.
– Надеюсь, не переели. А у меня во рту крошки не было, поэтому я кое-что прихватила.
Он несколько смутился, так как не сообразил взять с собой тоже хоть немного еды.
– Вы любите курятину? – спросила она. – Грандиозный пикник не обещаю, но с голоду не умрем. Здесь еще хлеб и немного вина.
– О, зададим целый пир! Дайте, я понесу корзинку.
– Может, лучше поберечь руку?
– Я понесу ее в другой руке.
Передав ему корзинку, она взяла его перевязанную руку и осмотрела.
– Болит?
– Несильно.
– Молодец.
Она похвалила его русским эпитетом, происходящим от старого слова, обозначавшего молодого героя. Теперь же оно применяется, когда надо кого-то похвалить за хороший поступок. В ее же устах эта похвала носила также оттенок легкой иронии – будто она хвалит малого ребенка.
Кивком головы Алина пригласила Мартина пересечь кольцевую дорогу, и они углубились в лес, который, к его удивлению, оказался довольно редким. Его пересекали утоптанные, часто пересекающиеся тропинки, образовавшие своеобразный лабиринт. Но вскоре она свернула с дорожки, и они пошли нехоженым лесным путем. Большинство пород деревьев Мартин знал с детства: береза, ольха, широколиственный клен, иногда попадалась лиственница – старая добрая знакомая еще с Висконсина.
Вскоре он потерял ориентировку, но чувствовал себя как дома. Алина же и вовсе ничуть не терялась и уверенно шла по лесу. Он целиком положился на нее и не боялся заблудиться, хотя никто и не встречался им на пути.
Они остановились на покатом склоне. Она взяла из корзины цветную пластиковую подстилку и разложила ее на траве, затем принялась вытаскивать из корзинки и раскладывать тарелочки, коробку с нарезанными кусками курицы, булочку, пару крутых яиц, два куска пирога, бутылку грузинского сухого вина и стаканы.
– Вот это действительно стоящая штука, – сказал он, а она жестом пригласила его присесть.
– Это вы о чем?
– Это же настоящий пикник, а не деловые переговоры.
– Солнечный вечер, всякая еда – чем плохо? Мартин рассмеялся и продекламировал слова из популярного русского романса:
– Только раз бывает в жизни встреча…
Она запела, непринужденно и чисто, а он после первых слов стал ей подпевать:
«Только раз бывает в жизни встреча,
Только раз судьбою рвется нить,
Только раз в холодный, хмурый вечер
Мне так хочется любить…»
На последних словах голоса их сбились с мотива, и они замолкли в смущении, не глядя друг на друга.
Разломив булочку, она протянула половинку Мартину, а он откупорил бутылку и разлил вино по стаканам.
– Вы слышали, как Сахаров сегодня выступал на съезде? – спросил он, подавая ей стакан.
Его голос звенел в лесной тиши.
– Конечно, слышала.
– Что вы думаете о нем?
– Сахаров – смелый человек, он режет правду-матку о таких вещах, о которых на самом верху и слышать не хотят… Об Афганистане и о других событиях. Мы же знаем о его смелости уже не один год. Но меня больше удивило выступление его политического противника – депутата, который считает себя оппонентом Сахарова. Он вышел на трибуну, чтобы осудить Сахарова, но оказалось, что самые серьезные его обвинения были адресованы не Сахарову. Он заявил, что старшее поколение не оставило молодежи идеалов, по которым стоит строить жизнь. Л вы-то слушали его выступление?
– Да, слушал.
– Он сказал также, что выступает за державу, Родину и коммунизм, и отметил, что из присутствующих на съезде депутатов более восьмидесяти процентов коммунисты, но он оказался первым, кто произнес слово «коммунизм». Даже Горбачев не произнес его.
– Его призыв прозвучал как глас вопиющего в пустыне.
Она согласно кивнула головой.
Мартин взял сваренное вкрутую яйцо и стал облупливать его, придерживая пальцами правой забинтованной руки. Краем глаза видел, что Алина внимательно наблюдает за его тяжелым сражением со скорлупой. Она прикусила губу и помалкивала. Наконец он протянул ей облупленное яичко. Она с серьезным видом поблагодарила, но все же улыбнулась, как бы поощрив его за труды.
– Приятного аппетита, – сказал Мартин. – Я говорил с ЦРУ насчет вас.
– А кто представлял ЦРУ?
– Я не могу его назвать.
– Но в таком случае почему же вы говорили им обо мне, а мне о нем сказать не можете?
– Не знаю. Таково одно из их дурацких правил. Это цена, которую я должен заплатить, чтобы меня не вывели из игры. Он… они… один из них хочет встретиться с вами, это своего рода проверка того, как я с вами работаю.
– А почему же тогда он не пришел?
– Он боится встречаться с вами, хотя ему и очень хочется. Он боится, как бы вы не догадались, кто он такой. Он хочет увидеться с вами, но чтобы вы даже не заподозрили, откуда он. Для него это целая проблема.
– Понимаю. Может, ему надеть маску? Как надевают грабители у вас в стране? Я как-то в кино такое видела. Там бандит натянул на голову женские колготки.
– Колготки на этом олухе лишь украсят его. Представляю его с чулками, развевающимися, словно ослиные уши!
Она не знала, смеяться ли ей или нет, и лишь когда засмеялся он, прыснула и она.
– Ну ладно, а если он не придет на встречу, – спросила она, – что я должна делать?
– Расскажите мне все, что знаете.
– Я уже рассказала.
– Я должен расспросить о подробностях.
– Хорошо, спрашивайте.
Бирман вручил ему портативный магнитофон – не тот, который укрепляется на теле под одеждой, а обыкновенный диктофон. Сперва она говорила в микрофон как-то робко, смущаясь, что вообще-то необычно для актрисы. Когда же он воспроизвел запись, она не удержалась от смеха:
– Ну и голос!
– Это дешевенький магнитофончик. Голос-то ваш великолепен.
Алина повторила свой рассказ и ответила на вопросы. Мартин все записал на пленку.
– Я выдержала экзамен? – поинтересовалась она, когда Мартин выключил магнитофон.
– На «отлично», – ответил он, хотя и не мог предвидеть, как все это воспримет Бирман. Какую отметку поставит он?
– Ну, а что теперь?
– Они хотят знать, что пытался продать Юрий.
– Я ж сказала, что не знаю.
– Думаю, это значит, что мы должны найти его. Разве вы не хотите этого?
– Я, конечно, хочу знать, что с ним случилось, – ответила Алина.
– Что ж вы его раньше не искали?
– Я уже говорила вам – я не хочу, чтобы кто-то подвергался из-за меня опасности. Если честно, я не хотела и себя подвергать еще большей опасности. Я хотела забиться в нору, чтобы никто не нашел меня, – сказала она и, пригубив вина, добавила: – С той памятной ночи мне даже начали сниться сны…
– Не хотите рассказать о них?
– Нет. Не только рассказывать, думать о них не хочу.
– Ладно.
Он отпил глоток вина и принялся за хлеб. Ему показалось, что она смотрит на него как на избавителя – по крайней мере, сначала смотрела так. От этого ему стало не по себе.
– Вы говорили, что Юрия можно найти через Дмитрия.
– Да. Я не знаю, кто еще может помочь.
– У вас в семье есть еще кто-нибудь?
– Никого. Папа умер, когда я была еще девочкой, а мама – год назад.
– А муж?
– Мы не виделись два года. Да и потом – Юрий плохо относился к нему, а он – к Юрию.
– А Дмитрий? Как разыскать его?
– Телефона у него нет, но я знаю адрес. Я боялась навещать его, не знала, может, кто следит за мной. Ну и… еще есть другие причины.
– Что за причины?
– В общем-то горькая история.
Мартин подождал, не расскажет ли она дальше, но она молчала. Тогда он спросил:
– А не навестить ли нам его?
– Думаю, теперь это единственный выход.
– Когда же?
– Не знаю.
– Чем скорее, тем лучше.
– Да-да, конечно. Хорошо, пойдем завтра же. Произнесла Алина это отнюдь не радостным голосом.
Она сидела, обхватив ноги руками и положив подбородок на ладони поверх колен. Пришла она на эту встречу, собрав волосы в пучок, а теперь распустила их, и они лежали на ее плечах и спине. Ему захотелось потрогать их, но он не осмелился. Он лег на спину на хрустящую пластиковую подстилку и следил за медленно угасавшим на верхушках деревьев светом.
Когда они выбрались из леса, уже почти совсем стемнело, но на другой стороне кольцевой дороги, ближе к городу, небо все еще светилось. Пройдя немного вместе, они разошлись к разным остановкам. Мартин считал, что шпионы не должны оглядываться, но сам, пройдя несколько шагов, не утерпел и оглянулся. Ее светлые волосы хорошо были видны в наступившей темноте. Она шла, не оглядываясь, но затем оглянулась, он помахал ей рукой, и она тоже махнула ему на прощание.
