– Могут и другие хозяева найтись в Галактике! – замечает Грицько. – Вот Сандро слыхал по дороге голос их маяка… И у них будут другие образцы.
– С умным соседом можно поладить! – Вано ослепительно, белозубо улыбается и машет рукой. – Чем больше человек знает, тем легче с ним поладить. Вот как поладить с тем, кто ничего не знает, ничего не понимает, ничего не слышит?.. Пещерные люди никогда не умели ладить с соседями, всегда воевали. У некоторых правителей ещё в двадцать первом веке была психология пещерного человека! Чего же требовать от дикого племени ра?
– Что это за племя? – спрашиваю я.
– Племя наших убийц! Наши соседи. Мы вначале назвали его так по имени женщины. Она про себя сказала – Ра. Решили – это её имя. И по её имени назвали племя. Потом выяснилось – это и есть название племени. «Ра» на их языке – человек. А у женщины было совсем другое имя. Но её с тех пор зовут Ра.
– Что за женщина? – удивляется Грицько. – Где она? Мы почему-то ничего не слыхали о ней!
– «Почему-то»… – повторяет Вано, усмехается, перекосив тонкие чёрные усики, и покачивает головой. – Вы здесь пять дней и уже хотите знать всё, чем мы жили двенадцать лет. Неужели думаешь, у нас была такая бедная жизнь, что за пять дней всё можно узнать?
– Не обижайся, Вано! – вмешиваюсь я. – Это ведь старая истина… Каждому новичку вначале кажется, что история начинается с него.
– Хорошо, если только вначале… – Вано примирительно улыбается и проводит пальцами по усикам. – Так вот о Ра. Она у нас скоро пять лет. Попала к нам больной – сломала ногу. Они тогда напали на ферму, эти ра. Ночью. Я не был там, но слыхал от тех, кто был. Электромагнитную защиту тогда только ставили. Жили раньше без неё – некому было нападать. Потом приплыли ра, и пришлось вытаскивать защиту из кораблей… В ту ночь ребята на ферме распугали этих храбрецов ракетами. Теперь ра уже не боятся ракет. А тогда боялись. Улепётывали в ужасе. А Ра была с мужчинами. В этом племени девушки охотятся, пока нет детей. Убегала, как все, свалилась в фундамент, голень – пополам. Свои, конечно, её бросили. Они вообще бросают раненых. А наши – нашли. Решили лечить по старинке – гипсом, медленно, чтоб не убежала. Такую ногу ей накрутили – далеко не уйдёшь. Хотели приручить. А потом, уже через полгода, Ра сказала: ей всё равно нельзя назад, в племя. Убили бы. За то, что жила у врагов. Наши лингвисты выжали из неё весь язык ра. Теперь агитируют их по радио. Но тут осечка. Говорили от нашего имени. Никаких результатов. Теперь хотят говорить от имени их главного бога. Может, своего бога послушаются?
– А где теперь эта женщина? – спрашиваю я.
– На ферме. Ты её скоро увидишь. Там был один вдовец. Арстан Алиев. У него жена умерла от ренцелита. Местная болезнь. Давно умерла, ещё когда не было вакцины. Вот он женился на Ра. Учит её, воспитывает. Она понятливая. Раз покажешь – сделает. Но читать не любит.
– И дети есть?
– Двое. Мальчишки. Что любопытно – похожи на отца. Глаза узкие. А видят, как мать – за горячее не возьмутся. Ра видят инфракрасное излучение. Что горячее, что холодное – им щупать не надо. Эти дикари неплохо устроены. У них нет аппендикса. И это наследуется – у сыновей Арстана тоже нет аппендикса. Не знаем только, как у мальчишек с зубами. Через много лет узнаем.
– А что у них может быть с зубами? – удивляется Грицько.
– Дикарям не нужен зубной врач. Больной зуб у них сам выпадает, и за полгода вырастает новый. Вообще, природа позаботилась о них лучше, чем о нас. Но им не повезло. Ра сама расскажет. Она любит рассказывать легенду своего племени. Видит, что мы всегда сочувствуем.
– Интересная легенда?
– Потерпи – услышишь. Не спеши за пять дней узнать всё. Судя по легенде, нам тут ещё достанется.
7. Ужин на ферме
Мы ужинаем на ферме. Только что прилетели – и завтра с утра за дело.
Позади три напряжённых дня на железорудном карьере, где мы работали от зари до зари, почти без отдыха. Даже не успели всласть поговорить с шестью ребятами, которые скучают на карьере. Впрочем, им недолго скучать – через неделю их сменят. И целый месяц они будут жить в Городе. А потом снова вернутся на карьер. Ничего не поделаешь – специалисты.
На карьере люди живут спокойно. В них не стреляют. В окрестностях карьера не видели ни одного охотника-pa. Должно быть, их пугает непрерывный грохот машин. Правда, грохот не донимает работников – на диспетчерском пункте и в доме тихо. Стены и окна – звуконепроницаемы. А у киберов от шума нервы не расшалятся.
Ребята на железорудном даже хотели снять электромагнитную защиту, чтобы сберечь энергию. Но им не разрешили.
Зато здесь, на ферме, думают об усилении электромагнитной защиты, потому что обезьяны чуть не каждый день тащат кур, уток и гусей, и в окрестностях дикие охотники нападают на пасущиеся стада, бьют животных без разбора, даже дойных коров.
Вначале дикарям позволяли уносить убитых животных. Однако ра убивали намного больше, чем могли унести. Тогда от них стали защищаться переносными электромагнитными линиями. Но линий не хватает на всю огромную территорию пастбищ. Охрана стад – проблема. Здесь с нетерпением ждут, когда из бездонных трюмов нашего корабля будут извлечены новенькие линии электромагнитной защиты.
Многое на этой ферме построено по старинке – из толстых, почерневших уже брёвен. Видно, начинали в первые месяцы, когда не было на Рите ни железобетона, ни пластобетона. Тогда вот, судя по всему, здорово пригодилось ребятам то, чему учили нас в «Малахите».
Рядом с деревянными зданиями стоят и новые светлые корпуса из пластобетона, и новый жилой дом, сложенный дугой из тех же «кубиков»-комнат, что и Город.
Арстан и Ра живут в просторном деревянном доме. Арстан сам строил его и не захотел уходить в стандартные комнаты.
В этом деревянном доме мы сейчас и ужинаем. И на столе жареный гусь с яблоками, и дымящиеся коричневые горшочки с гуляшом, и горка яиц, и янтарно переливающаяся ваза с мёдом, и большая тарелка аппетитно нарезанного толстыми кусками сала, и голубоватый стеклянный кувшин с густыми сливками.
Впервые в жизни я сижу за таким по-сельски обильным, совершенно нестандартным столом. На праздниках у нас дома, на Земле, и в школе, и в «Малахите» еды всегда было мало, еда была скорее символической – лёгкая закуска, что-нибудь новенькое, что-нибудь редкое. А здесь обильный, как в старину, стол, и неторопливая, не по-земному медлительная беседа.
Арстан сидит напротив меня – широкий, костистый, сухощавый, с острыми смуглыми скулами, глубокими залысинами и непроницаемыми тёмными глазами.
Арстан немногословен – почти как Джим Смит из нашей бригады, неулыбчив и вроде даже не любопытен – совсем не расспрашивает о Земле. Первый здесь, на Рите, не расспрашивает о Земле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
