– Ты защищаешь право на убийство! – раздаётся недалеко от меня звонкий Женькин голос. Женька Верхов поднимается со своего места – плотный, большой, широкий, с горящими тёмными глазами. – Кто скажет, кого убил Доллинг? – громко спрашивает Женька. – Может, от его пули погиб пращур ритянского Ньютона! Если, защищаясь, мы начнём убивать, тогда лучше бы нам не приходить на эту планету! Убийства надо прекратить! Мне кажется, сегодня же можно принять самый беспощадный закон: за убийство туземца – смерть! Или, в крайнем случае, высылка на четверть века к чёрту на кулички! На какой-нибудь самый дальний континент… Правильно я говорю?
– Нет! – кричит Бруно Монтелло. – Ты говоришь так, будто мы сознательные убийцы! Ты оскорбляешь нас! Мы только защищаемся, не больше! И если будут целить в мою жену, я всё равно выстрелю! При любом законе! Будут целить в твою, тоже выстрелю! Будут целить в тебя самого, тоже выстрелю!
– Не надо подставлять себя под стрелы! – Женька как бы отбрасывает от себя рукой довод Бруно. – В нас стреляют потому, что мы неосторожны. Разве туземцы нападают, когда нас много? Разве они нападают, когда кругом машины? Не надо ставить себя в такое положение, что на нас можно напасть!
– Слова, слова! – громко говорит Бирута. – На словах всё легко! А если мне понадобится гербарий для школы? Прикажешь брать с собой в лес десяток мужчин? Кто же тогда будет работать?
Но Женьку не так-то просто сбить. Он широко, почти добродушно улыбается, и по-прежнему горячо возражает:
– На меня напали так, будто я туземец и хочу гибели инопланетного племени. А ведь мы здесь на равных. И моя жена тоже дорога мне. Нельзя ставить вопрос так: или мы убиваем, или нас убивают. Давайте искать третий выход!
– Вот это правильно! – поддерживает Тушин.
– И давайте подумаем о наказании, – продолжает Женька. – Я никому не навязываю своё предложение, но хочу, чтобы его обсудили. И при обсуждении надо учесть вот что. Если здесь, в зале, мы все на равных, то на планете мы не на равных. Мы понимаем, что делаем, а туземцы не понимают. И это не их вина. И нельзя так жестоко наказывать их за это непонимание.
– Мы просто слишком рано прилетели! – выкрикивает Марат Амиров.
– Здесь ещё долго было бы слишком рано! – возражает Женька. – Точнее сказать, нам не повезло. Все слышали легенду племени ра?
– Нет! – кричат из зала. – Не слыхали!
– Не будем рассказывать легенды! – За столом поднимается мускулистый, атлетически сложенный Фёдор Красный. Длинное смуглое лицо его, с прямым, без горбинки, носом, очень строго. – Если нужно, – продолжает Фёдор, – мы передадим эту легенду по радио. Сегодня, завтра, послезавтра… Трижды, четырежды… Все услышат. А сейчас давайте о деле. Нам дорого время!
Женька садится. Он и так говорил очень долго, дольше других. Но сказал кое-что толковое. Видно, анабиоз благотворно подействовал на него. Может, анабиоз вообще способен изменить характер? Медики ещё не додумались исследовать это. А может, стоит исследовать? До чего здорово! Обнаружился подлец – в анабиоз его! Лет на двадцать. Глядишь, проснётся порядочным человеком.
Пожалуй, надо будет поговорить с мамой…
Я улыбаюсь своим мыслям, а в зале кипят страсти. Кто-то предлагает замирить племя ра экономикой – спускать им с дирижабля каждый день по корове. А после нападений на нас – неделю не спускать ничего. Авось поймут…
Тушин за столом усмехается и коротко возражает:
– Подумайте, хватит ли коров. И что будете есть сами…
Худенькая Аня, жена Али, предлагает изловить вождя ра, закрепить на нём приёмник мыслей и через него обращаться к племени.
– Зачем? – кричат ей. – С ними разговаривают по радио. На их языке. Не помогает!
Тогда Аня среди всеобщего гама предлагает создать электромагнитную стенку, которая прошла бы через весь материк и отделила нашу территорию от территории ра.
– Пусть учатся жить с нами на одной земле! – звонко возражает Розита Гальдос.
– Это мы должны учиться жить с ними на одной земле! – подаёт голос Грицько Доленко. – Здесь их земля, а не наша!
– Теперь она наша! – громко говорит Али и поднимается. – Наша! – с нажимом повторяет он, и почему-то нажим действует на всех успокаивающе – ряды стихают. – У нас нет другой земли, – продолжает Али. – Нам некуда уходить. И не надо чувствовать себя здесь гостями. Но и не надо ходить по этой земле так беззаботно, как будто вы на даче возле Дамаска. Почему охотник может нас заметить первым, а мы его – не можем? Мы слишком привыкли к безопасности. А теперь надо привыкать к опасности. Безопасности в наш век здесь уже не будет. Давайте вспомним известные всей Земле стереоленты наших астронавтов. Тех, кто открывал Риту. Почти везде они первыми видели туземцев. Были осторожны и потому могли наблюдать. В их руках несовершенный устаревший лазерный карабин был мощным оружием защиты. А мы даже мгновенным карларом почти не пользуемся. Идём по лесу, как по аллее в «Малахите». Даже песни поём! Нас можно обнаружить за километр. Поэтому плохи наши слипы. Мы не научились ими пользоваться. Вот если будет суровый закон, научимся. И осторожности научимся, и слипами научимся пользоваться – всему научимся! Пистолеты должны бить только по животным, по орлам, по змеям, чёрт возьми! Но не по людям! В конце концов ра поймут это. Человек должен понять. Если мы не будем их убивать, когда-нибудь они станут нашими друзьями. Если будем убивать – никогда не станут!
Али садится, и многие в зале аплодируют ему. И я пробую аплодировать ему. Но мне больно, и я опускаю руки. Конечно, Али прав! Конечно, мы летели сюда не для того, чтобы убивать! Наверно, и я сказал бы что-нибудь в этом роде, если бы мог громко говорить.
Ребята ещё долго спорят и кричат. Очень долго. Впервые в жизни я вижу такое долгое, бесконечно долгое собрание. Нас знакомят с размещением новых заводов. Нам показывают стереоэффектом геологический разрез северных зон материка. В зале, на уровне наших глаз, тяжко вздыхает жирная нефть, тускло темнеют мрачные железняки, сверкают золотыми бликами гигантские кристаллы пирита. Мы вместе ищем, чем можно уже сейчас помогать племени ра. И думаем, как бы организовать изучение жизни других племён на соседних материках.
У нас удивительно интересное собрание. И хотя все мы, несмотря на перерывы, порядком устали, никто не торопится, никто не жалуется на то, что собрание затянулось.
А затем мы выбираем своих представителей в Совет. Женька поднимается первым и предлагает Бруно Монтелло. Это, конечно, очень благородно с Женькиной стороны – предложить главного своего оппонента. Я не ожидал от Женьки такого.
Видно, не я один оценил Женькино благородство: вот уже в дальнем углу кто-то называет Женькину фамилию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
