Всего на Кшенском аэродроме к середине сентября находилось не менее 40 опытных пилотов – элита советской авиации. Здесь снова встретились многие из тех, кто в августе 1918-го участвовал в первой операции Красного Воздушного флота под Казанью. «Авиационный кулак», о котором писал Каменев в своем приказе почти месяц назад, был наконец создан. Только вот, кого и где бить этим кулаком, все еще оставалось загадкой.
Главные силы мамантовской конницы по-прежнему ускользали от взоров воздушных разведчиков. Экипажи докладывали разве что о небольших группах по 10 – 15 человек. В конце концов, кто-то предложил сочетать визуальную разведку с опросом местных жителей. Летчики должны были приземляться возле деревень, предварительно убедившись, что они не заняты противником, и спрашивать у крестьян, а далеко ли казаки? Подобный способ добычи информации решили назвать «агентурной разведкой». Пожалуй, это был единственный случай в истории войн, когда агентура забрасывалась с самолетов не на вражескую, а на свою собственную территорию, ведь Мамантов действовал в глубоком тылу Красной Армии.
Конечно, гораздо проще и дешевле было разослать по селам разведчиков на лошадях или на мотоциклах, но слишком опасными для красных считались дороги Воронежской губернии в сентябре 1919-го. За каждым кустом мерещились неуловимые и безжалостные к врагу казачьи разъезды. Между тем агентурная разведка тоже не оправдала надежд. Экипажи инструкторского отряда много раз садились на окраинах деревень, но везде мужики клялись и божились, что ни о каких казаках и слыхом не слыхивали.
А тем временем пошел уже второй месяц мамантовского рейда. Создавалась довольно странная ситуация: белогвардейцы гуляли где хотели, играючи захватывали города, а советским летчикам не удавалось не только остановить их, но даже отыскать! Акашев был близок к отчаянию. Еще немного и эта «странность» обернулась бы для него и его авиагруппы обвинением в саботаже.
Но, в конце концов, Мамантов выявил себя сам. После Воронежа ему стало уже не до игры в «кошки-мышки». Казаки повернули обратно к фронту. В пути они сопровождали огромные, растянувшиеся на несколько верст обозы с трофеями. Естественно, такой груз начисто лишил их главного козыря – мобильности. 17 сентября летчик Герасимов с летнабом Гореловым отыскали один из обозов длиной почти в полтора километра и сбросили на него восемь бомб. Согласно докладу экипажа, казаки не поддались панике, а напротив, открыли по самолету бешеную пальбу из винтовок. По возвращении в «Сопвиче» насчитали несколько пробоин, но это было не важно: главное – враг обнаружен!
На следующий день лил дождь, приковавший самолеты к земле. Но он же резко затормозил и без того медленное движение Мамантова. По раскисшим дорогам обозные телеги ползли с черепашьей скоростью. Одним словом, в очередной раз ускользнуть не удалось. И 19 сентября четыре самолета инструкторского отряда обрушили на колонну мамантовцев 18 авиабомб и 15 фунтов стрел. Казаки яростно отстреливались, но ни один аэроплан не был сбит. В налете участвовали «Сопвичи» Братолюбова, Трускова и Кудрина с летнабами Мининым, Карпом и Кошелевым, а также «Ньюпор» красвоенлета Лёвина.
В тот же день командир АГОН Акашев лично вылетел на «Илье Муромце» для бомбардировки полукилометрового белогвардейского обоза, обнаруженного у деревни Истобное. Кроме Акашева, в состав экипажа входили пилот Романов, наблюдатель (штурман) Золотарев и механик Буробин. В самолет загрузили 22 бомбы общим весом 160 кг и 9 кг листовок. Отыскав цель и сбросив на нее бомбы, летчики заметили еще два обоза общей длиной почти в шесть километров. По ним был выпущен боекомплект двух ручных пулеметов.
20 сентября «Илья Муромец» отбомбился по главным силам мамантовцев, стоявшим на привале у реки Бобровая Потудань. В этом налете, вместо Акашева и Золотарева, участвовали в качестве наблюдателей летчики Мельников и Петренко. Боевую нагрузку составляли 160 кг бомб и 20 кг прокламаций. Приведем выдержки из отчета экипажа: «...у селений, что вдоль реки Бобровая Потудань, расположена кавалерия на привале 5 группами до 1500 коней всего и две батареи: одна в три, другая в пять орудий. „...“ От села Солдатское к Ст. Осколу двигалась колонна кавалерии около 150 коней и 50 повозок. От Петровское к Ст. Осколу шел обоз в 30-40 повозок. От Ст. Оскола на N и NW по проселкам много войск и обозов. „...“ В кавалерию, что по реке Бобровая Потудань, выброшено 18 бомб весом 9 п., выпущено по ним 7 обойм и сброшена литература 1/2 пуда. Задание выполнено».
Самолеты инструкторского отряда 20 сентября перелетели из Кшени на полевой аэродром у деревни Курбатово, откуда было удобнее и ближе атаковать мамантовские обозы. Но, едва приземлившись, красвоенлеты узнали от местных крестьян, что в окрестных селах вспыхнуло антисоветское восстание. Братолюбов почел за благо срочно вернуться в Кшень, но не тут-то было. На «Ньюпорах» Трускова и Кудрина забарахлили моторы. Полет для них стал невозможен. Тем не менее вечером исправные самолеты улетели в Кшень, забрав с собой Трускова. Кудрин же решил остаться и попытаться за ночь самостоятельно отремонтировать двигатель. Починить мотор так и не удалось, а утром в Курбатово на телегах въехали повстанцы. Красвоенлета схватили, избили и, раздев до белья, заперли в сарае.
21 – 22 сентября боевое ядро мамантовской конницы прорвало фронт к западу от городка Коротояк и соединилось с шедшей навстречу кубанской кавалерией генерала Шкуро. Обозы подтягивались еще несколько дней. Все это время красные летчики продолжали «трепать за хвост» отступавшего противника. 21-го «Илья Муромец» сбросил 160 кг бомб и 8 кг листовок на белогвардейскую кавалерию у городка Жидов.
В тот же день первые боевые потери понес инструкторский отряд Московской авиашколы. Во время налета на казачий обоз у деревни Шаталовка был подбит винтовочной пулей самолет командира отряда Братолюбова. Летчик совершил вынужденную посадку на глазах у противника. Желая спасти товарища, напарник Братолюбова Герасимов приземлился рядом с ним, но на пробеге его «Сопвич» налетел на пень и получил повреждения, сделавшие взлет невозможным. Оба пилота вместе с летнабами Мининым и Гореловым попали в плен.
Казаки отконвоировали пленных в Харьков, где Герасимов и Братолюбов вскоре были расстреляны по приговору военно-полевого суда. Какой приговор суд вынес Минину и Горелову, неизвестно, но к моменту, когда красные вновь заняли Харьков, летнабы все еще находились в городской тюрьме. Они были освобождены в числе других заключенных, которых белые не успели эвакуировать.
Вернувшись из плена, Минин составил рапорт, в котором говорится, что 21 сентября он с Братолюбовым бомбил казачью кавалерию с высоты порядка 500 метров. Пулей с земли на их самолете перебило клапанную тягу одного из цилиндров двигателя. Поскольку ротативный мотор «Сопвича» при работе вращается с той же скоростью, что и винт, обломок тяги за счет центробежной силы вывернулся наружу и разорвал капот. Вскоре мотор заглох и Братолюбов решил садиться.
Далее Минин писал: «...после посадки на выручку Братолюбова стал садиться и в.л. Герасимов, который при посадке сломал шасси и крыло. Братолюбов стал приказывать снять с аппарата пулемет и идти за ним, но, пройдя некоторое расстояние, были задержаны налетевшими на нас казаками, которые нас ограбили, раздели и после сильных избиений повели нас к аппаратам, где уже было много казаков, которые стали нас тоже бить. После всего произошедшего нас повели в штаб Терской дивизии, которая стояла в деревне Шаталовка, для допроса».
На следующий день пленников отделили друг от друга, и поодиночке отвезли в Харьков, где рассадили по разным тюремным камерам. О дальнейшей судьбе Братолюбова и Герасимова Минин знал только со слов других арестантов и тюремного надзирателя.
22-го или 23 сентября отряд красноармейцев занял деревню Курбатово и выпустил из сарая попавшего в плен к мужикам красвоенлета Кудрина. Еще через пару дней Кудрин вернулся к своим и узнал, что отряд инструкторов М.А.Ш. расформирован. А к концу сентября, в связи с окончанием мамантовского рейда, прекратила свое существование и Авиагруппа особого назначения. Входившие в нее отряды вновь распределили по армиям, а Акашев вернулся на штабную работу.
АГОН была первой после казанской операции попыткой красных сконцентрировать авиасилы на ключевом направлении с целью решения стратегической задачи. Но из-за ошибок в определении маршрута движения вражеской конницы, эту попытку нельзя считать удачной. Лишь на заключительном этапе красные летчики смогли провести ряд воздушных атак и нанести противнику ощутимые потери, однако это уже не имело особого значения. Рейд Мамантова сыграл свою роль, сорвав план августовского контрнаступления Красной Армии.
Мы уже не раз приводили цитаты из книги А.В. Сергеева «Пять лет строительства и борьбы...». Во многом с автором можно согласиться, но что касается действий АГОН, то здесь ему явно изменяет память и чувство меры: «Летчики не упускали из виду малейшего движения Мамонтова, постоянно кружась над ним, и тем способствовали парированию всех его ударов. Мало того, история отметит, что бомбами и пулеметами летчики разгоняли конницу и тем уменьшили скорость ее движения почти вдвое». Такая оценка весьма далека от реальности, но именно она по понятным причинам утвердилась в официальной советской историографии.
