мобильный, лежащий у подушки, на которой они спали. — Я даже не услышал, прости, — с искренней виной глядя на нее, Дан тоже растер лицо, провел ладонью по волосам, будто и сам проснуться до конца хотел, а оно не выходило. — Не понимаю сам, всегда же просыпаюсь до семи, а тут, — развел руками. — Прости, Юль, — опять повторил.
Причем видно было, что искренен и не лукавит, готов на себя всю вину взять, что не совсем справедливо, будильник-то она отключила. Хотя тоже никогда такого не было, чтоб даже не отложилось в памяти… Мелькнула в голове, явно пользуясь ее расслабленным и еще сонным состоянием, предательская мысль: вот, что значит, когда вторая часть самого тебя рядом спит, та самая «половинка», не шляется где-то, превращая ночи в одинокие муки. Когда душа и сердце спокойны, то и голова отключается от тревог, чтобы там дальше не предстояло…
Сжала зубы, неистово придавила глаза, растерла уши себе даже с какой-то злостью, будто пытаясь избавиться от глупых мыслей. Разумеется, не сказала этого Дану.
— Я сейчас кофе сварю нам, взбодримся, — словно зная, о чем она думает, мужчина глянул на Юлю очень внимательно и без всякого веселья. Как-то пронзительно, будто в эту самую голову хотел заглянуть. — С завтраком вряд ли успеем.
— Есть не очень хочу, если честно, — вздохнула Юля, поднимаясь с кровати. — Я в душ быстро пошла, — избегая сейчас того, чтобы смотреть на него, направилась к шкафу. — И я все еще против того, чтобы ты со мной ехал, — проворчала уже в недра полок и ящиков.
— Ага, я помню. Но тут у меня свое мнение есть, — ничуть не смутившись, отозвался Дан, идя в сторону коридора и кухни в перспективе.
Юля фыркнула с сарказмом, но сейчас совершенно не имела времени, чтобы вновь начинать эти препирания.
Так и вышли, выпив кофе да закусив овсяным печеньем, которое она всегда любила. Запереть Дана в квартире, как и отправить его на работу, не вышло, он упрямо и упорно, настойчиво следовал за ней.
— Отец день в офисе просидит, проконтролирует все, нормально себя чувствует. Я с ним решил этот вопрос, — отмахнулся, когда Юля вновь про ответственность перед компанией заговорила. — Ты для нас обоих важнее.
Она только вздохнула, скрестив руки на груди, словно отгораживаясь, отвернулась к окну, уже не язвя, что у него громкие слова с делом в последние годы сильно расходились. Толку одно и то же повторять. Так как поехали вдвоем, и назад она точно не в состоянии будет сесть за руль (собиралась на такси добираться), повел Дан.
А у Юли телефон звякнул сообщением: «Удачи и легкого дня, красавица. Я рядом, только набери».
Ярослав…
Дан скосил взгляд, словно поняв, от кого «привет», но промолчал, лишь зубы сжал сильнее, она заметила. А Юля вновь уставилась в окно, подумав, что сегодня курить снова хочется невыносимо. От нервов? Бог знает. Или от натужных попыток понять саму себя и этих мужчин.
Вот Ярик… он ее просьбу и мнение уважал, не поспорить, сделал так, как Юля просила, хотя сам считал, что стоит поехать с ней. Разве не здорово?
А Дан наплевал на все, опять не послушав и ни во что не поставив слова Юли. Сделал так, как сам захотел и решил.
Кто прав? И почему она перед Яриком сейчас такую вину ощущает? Но и Дана же из квартиры, если по-честному, даже не пыталась выставить?..
Ох и настрой перед любой, хоть и самой простой манипуляцией! Задолбалась уже от этих самокопаний, а ясности нет в голове. Или Юля ту заметить не может.
* * *
Ждать вызова на операцию Юле не пришлось долго. Буквально через десять минут после их приезда ее пригласили подняться на операционный этаж. Юля едва успела все бумаги и согласия подписать. Дан остался внизу ждать в специальном зале для сопровождающих, и, судя по наличию там еще трех человек, не только ее близкие решили, что само слово «операция» звучит страшно. Напоследок Дан крепко обнял Юлю, так же мягко поцеловав в макушку, как и ночью. Она не оттолкнула, но и не ответила, все еще не считая, что он заслуживает снисхождения с ее стороны. Но, уже заходя в лифт, обернулась, на секунду встретившись взглядом с его темно-карими глазами. Ее любимыми, как ни юли перед собой… И отвернулась.
Богдану оказалось весьма сложно найти себе место, как только Юля ушла. Он об этой операции не успел ничего толком узнать за прошлый вечер и ночь, так что сейчас залип у развешенных по периметру зала экранов, где крутили просветительские ролики насчет разных видов этой процедуры. Видно, не у одного Дана имелись вопросы и, чтобы разгрузить себя, сотрудники подготовились.
Просмотрев эти ролики по пятому кругу (они занимали минуты три каждый, наверное), он не мог не признать, что во многом уверенность Юли казалась оправданной — процедура виделась вполне отработанной и несложной. Да и класс клиники ощущался во всем: от обстановки в зале, больше смахивающей на элитный загородный клуб, с панелями темного дерева и удобными креслами для ожидающих, до качества зернового кофе свежего помола в стоящих здесь кофемашинах. Вкусными были и конфеты, щедро насыпанные в вазочки. Поскольку Дану точно не хватило Юлькиного печенья, чтобы как-то заменить завтрак, «догонялся» сладостями. В целом, можно сказать, что атмосфера в зале царила достаточно благостная, и это не могло не влиять на Богдана.
А вот что резко испортило ему настроение, так это появление Крапивина на пороге зала ожидания буквально через полчаса. Не то чтобы неожиданно, любой нормальный мужик вряд ли оставит в одиночестве женщину, на которую претендует, в подобной ситуации. Ведь и Дан торчал здесь, да и домой к Юле ночью вломился, невзирая на запрет с ее стороны. Он-то хорошо знал свою малую, и понимал, когда она нервничает, несмотря на все свои заверения.
Очевидно, понял это и Ярослав.
Крапивин, кстати, тоже почти моментально его засек в зале. Не выдал лицом, но по позе стало ощутимо, что подтянулся, напрягся. Однако Ярослав при этом кивнул, явно здороваясь, пусть и было сомнительно, что сейчас же кинется пожимать ему руку. Да и Дан к такому не стремился.
Он в принципе не понимал этого человека. Как мужчину не понимал. С точки зрения бизнес партнера, Крапивин показал себя с прекрасной стороны, и тут Дан хорошо понимал и отца, и Юлю, активно развивающих связи с компанией Ярослава. Но по-мужски и человечески, мысли и доводы Крапивина были для Дана, привыкшего
