Он вернулся из Женевы, и это объяснило мне все; его вызвали туда на неделю раньше. Но и сейчас он в Ла Роке только проездом до следующего самолета, ему нужно взять с собой фильм, который его просили показать на сессии.
– Вы могли бы позвонить мне. Я заехала бы к вам, нашла пленку и отправила бы с надежным человеком.
– Неужели сделали бы?
– Разумеется. Я знаю, что такое работа, а ваша работа стоит того, чтобы из-за нее побеспокоиться.
– Возьму это на заметку для следующего раза. Впрочем, это неважно, суточные-то все равно идут.
Эта прозаическая концовка несколько меня расхолодила. Я подождала у аппарата, не воспоследует ли разговора на несколько иную тему. Но нет.
– Что ж, желаю вам счастливого пути. И успеха в вашем деле.
– Спасибо. Я предупрежу вас о дне моего приезда.
Вид у меня был, очевидно, довольно дурацкий. Уже вечерело. Я предложила Рено съездить в город в кино.
Он не захотел.
Поль Гру позвонил мне в следующую субботу из Женевы. Утром.
– Я возвращаюсь.
– Все прошло благополучно?
– Почти. Потом расскажу.
– Хорошо, расскажете, когда будете здесь, мне это очень интересно.
– Сейчас еду на аэродром. Я не предлагаю вам встретиться завтра в Ла Роке: воскресенье принадлежит вашему сыну. Скажем, в понедельник?
– Хорошо, в понедельник. Приеду после завтрака.
Я повесила трубку, и весь день окрасился в иные тона. До чего же все-таки я по-прежнему легко ранима! По мне прошли годы, прошли по лицу, по телу, и вот нате вам... Оказывается, взрослая женщина не выпускает из своей руки руку юной девушки, какой она когда-то была. Рено в пижаме бездельничал у себя в комнате.
– Скажи, у тебя есть на эту субботу какие-нибудь планы?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что хочу съездить в город к своему парикмахеру. Мне уже давным-давно пора сделать шестимесячную завивку. А в понедельник закрыто.
– Поезжай тогда сегодня, по-моему, это ничему не помешает. Но с твоими стройками на ветру у тебя опять через день на голове будет грива. Как в последний раз.
– В таком случае мне вообще бесполезно делать прическу.
Я назначила свидание с парикмахером после полудня. И вернулась сообщить об этом Рено, который отправился в душ. Из-за клеенчатой занавески под аккомпанемент жемчужной россыпи с шумом извергавшейся воды неслось неистовое "аллилуйя" негритянских спиричуэлз. Когда концерт окончился вместе с поворотом крана, я спросила:
– А какие у тебя на завтра планы, Рено?
– Никаких. А у тебя?
– Тоже никаких.
– Дай мне полотенце.
Последнее время мой сын начал стесняться. Из-за занавески высунулась рука, схватила вслепую мохнатое полотенце, которое я протянула. Через минуту занавеску отдернули, и передо мной предстал юноша в целомудренной набедренной повязке. Я перешла в его спальню, и мы продолжали болтать через открытую дверь.
– А ты не видишься больше с теми мальчиками, с которыми ходил охотиться на куропаток, когда вы решили отпраздновать окончание экзаменов?
– Смотри-ка, правда, уже давно не виделся. Смотри-ка, ты подала мне блестящую идею, завтра же можно и отправиться. А ты поедешь с нами?
– О нет. Ты же знаешь, я ненавижу охоту. Вам всем уже по шестнадцати лет, и провожатых вам не требуется. Постарайся организовать все по телефону. Доедете до того плато – помнишь? – где нарочно сеют рожь и овес, иначе все куропатки разлетятся.
– А я тебе куропаток принесу. Стрелять не любишь, а вот зато лопать их горазда. Пойди-ка сюда, посмотри.
Стоя над умывальником, он тянул подбородок к зеркалу, словно желая поцеловать свое отражение...
– Скоро нужно будет бриться каждый день. Полюбуйся, какая щетина. С позавчера не брился.
– Ничего не вижу,– сказала я, чуть не уткнувшись носом в его щеку.
– Может, очки тебе подать? Раз не видишь, пощупай. Колется.
Но мои пальцы коснулись только свежей упругой кожи, разве что чуточку шершавой, как еще не совсем спелый абрикос.
Рено с утра укатил на своем мотороллере, ясно, не на заре, как полагается охотникам: надо же лицеисту выспаться хотя бы в воскресенье; но все-таки раньше, чем я предполагала. У меня уже была мысль без предупреждения нагрянуть к Полю Гру, не дожидаясь понедельника: и теперь я могла не ждать даже полудня. Однако, не желая нарушать чувства меры, я выехала лишь около одиннадцати. По дороге меня не настиг мистраль. Благодарение небу, в воскресенье он не собирался осаждать Ла Рок и не уничтожил трудов моего парикмахера. Поселок, через который я проезжала, жил обычной для зимнего воскресенья жизнью, то есть жил на улице; мужчины в чистеньких рубашках играли в шары, за исключением старых мудрецов, сидевших на лавочках; я успела заметить, что многие женские головы украшены перманентом, и улыбнулась про себя. Очевидно, Поль Гру работал, и двор Ла Рока без него купался в солнечных лучах. Но дверь в залу с низким потолком была гостеприимно распахнута, значит, он там. Я вошла и, стоя под сводом, крикнула с местным акцентом, даже голос изменила:
– Есть кто-нибудь живой?
Мне пришлось повторить свой вопрос.
– Кто там? – раздался со второго этажа, откуда-то издалека голос Поля Гру.
– Агнесса-декораторша.
Ничего забавного не произошло, но я от неожиданности вдруг начала смеяться, несколько беглых слов, которыми обменялись наверху, долетели до меня. "Я ему помешала, боже, какая глупость!" Но я уже здесь, и не могу же я просто сбежать. Внезапно я увидела на нижней ступеньке лестницы Поля Гру.
– А я и не знал, что вы такая любительница сюрпризов.
Вид у него был не слишком довольный. Я сочла, что это уже чересчур, но в конце концов это его право. И я превратилась в настоящую любезную гостью.
– Я вам помешала. У вас кто-то есть.
– Да.
Он смотрел на меня насмешливым взглядом, но я уловила в его глазах еще какой-то оттенок, только не могла разгадать какой. Я повернулась к двери.
– Я должна была позвонить. Ухожу.
– Нет-нет. Раз уж вы здесь, идемте.
Он поднялся на несколько ступенек, остановился на полпути, обернулся и, стоя выше меня, предупреждающе поднял палец.
– Только смотрите, будьте откровенны.
Он понизил голос, очевидно из-за своих гостей на втором этаже; я последовала его примеру, и этот заговорщический полушепот на миг ослабил напряжение.
– А почему бы и нет? По-моему, я всегда с вами откровенна.
– Потому что на сей раз речь идет не о стилях мебели.
Пора уже было понять его намеки. Я чуть откинула голову и посмотрела на него снизу вверх.
– А о чем же идет речь?
– Ведь вы явились сюда без предупреждения и не без задней мысли, так я вас понял?
