Брайани схватила ее руку и поднесла к своему лицу.
– Тот, кто пометил твою руку. Он изнасиловал тебя?
– Нет, – решительно ответила Брайд, вырвав руку из хватки женщины. – Он не делал ничего такого.
Брайани облегченно выдохнула и кивнула демону:
– Ты вовремя добрался до нее. Спасибо, Аластор.
Демон в ответ склонил голову:
– Дело сделано. – Он мгновенно исчез, оставив их наедине.
Брайани, казалось, нисколько не заинтересовалась странностью подобного действия.
Она протянула Брайд руку:
– Пойдем, детка. Я отведу тебя в Большой дом, где мы все сможем защитить тебя, пока ты носишь связывающую метку.
Первым ее побуждением было ринуться прочь, но Брайд вынудила себя принять руку женщины. Какого черта? Мозги она уже растеряла. И самое малое, что она могла, это посмотреть, куда приведет ее очередная серия этого психоза.
Будем надеяться, что место окажется более красивым и теплым, чем эта спартанская комната.
Мысль рассмешила ее.
– Вы когда-нибудь видели тот эпизод из «Баффи», когда Сара Мишель Геллар оказалась в промежуточном положении между психиатрической лечебницей и ее существованием в Саннидейле как Слэйера?
Брайани вздернула голову:
– Кто такая Баффи? Она тоже Ликос, или это другой вид Катагарии[31]?
Брайд слегка обиделась на то, что ее волшебный конвой не имел представления, кто такая Баффи.
– Не важно. Очевидно, это моя версия Саннидейла, и очень скоро я проснусь в своей обитой войлоком палате.
Они покинули комнату, и Брайани выпустила ее руку.
Брайд вышла из хижины следом за ней и обнаружила себя посреди того, что выглядело как зеленая долина, окруженная вокруг горами. Было красиво, хотя на ее вкус и холодновато.
Она понятия не имела, как здесь оказалась. Это – не Новый Орлеан, где она находилась пять минут назад.
Еще более странным было то, что все вокруг были одеты в древнюю одежду и говорили на языке, который она не понимала.
И каждый останавливался, чтобы поглазеть на них, когда они проходили мимо. Мгновенно установилась тишина. Как жутко. Эти женщины у самодельного колодца. И те, кто несли корзины и болтали. Даже дети, переставшие играть.
Но именно мужчины привлекли внимание Брайд, потому, что каждый из них останавливался и, обернувшись, так пристально рассматривал ее, как будто она была для них мишенью или добычей.
За исключением демона, каждый человек в этой деревне являлся, без преувеличения, восхитительным и ошеломляющим образчиком человеческой физиологии. Определенно, это или сон, или какая-то галлюцинация.
Даже в «Чиппендэйлз» никто не имел таких совершенных мускулов[32]. Не говоря уже о женщинах. Они являлись воплощением ответа на вопрос, почему Брайд отказалась от покупки модных журналов. Можно было подумать, что она свалилась в кроличью нору и попала к Голливудским статистам.
Следуя за Брайани, Брайд вошла в деревянное здание, которое напоминало постройки из низко-бюджетных фильмов о Короле Артуре. Сделанное из прутьев, обмазанных штукатуркой из глины и соломы, внутри строение было спартанским, за исключением пылающего очага в центре зала, окруженного длинными столами и деревянными скамьями. По глиняному полу было разбросано нечто похожее на высушенные сорняки и травы.
Как только она вошла, ее окружили очень красивые мужчины, некоторые из которых фактически обнюхали ее.
– Извините? – сказала она, отталкивая их. – Это – моя фантазия, и лучше вам этого не делать.
Высокий блондин дернул головой в движении, похожем на собачье. Он впился в Брайани острым взглядом:
– Зачем ты привела сюда катагарианскую шлюху?
Брайани оттащила Брайд от мужчины и встала между ними:
– Она не шлюха. Она – испуганная человеческая женщина, которая не понимает, что с ней случилось. Она думает, что сошла с ума.
Блондин захохотал:
– Мне кажется, нам надо отправить ее к ее мужчине тем же способом, которым катагарианцы отправили нам наших женщин. – Он шагнул к ним.
Брайани вытащила из-за спины меч и направила на него:
– Не заставляй меня убивать тебя, Арнульф. Я привела ее сюда, чтобы защитить.
– Тогда ты сделала ошибку.
Брайани ужаснулась:
– Мы – люди.
– Да, – согласился он, опасно улыбаясь Брайд. – И я ищу мести так же, как и ты, моя принцесса. Моя избранная лежит мертвая после того, как они надругались над нею. И я заявляю, что мы сделаем с их женщинами те же самые вещи, только ужаснее.
Когда мужчина вышел вперед, раздался вой.
Все замерли.
Брайд обернулась и увидела, как позади нее открывается дверь. Из нее вышел старик. У него были седые волосы и борода, которые напомнили ей старые клипы «ZZ Top». Рядом с ним стоял большой коричневый волк.
Половина лица мужчины была покрыта зловещей зеленой татуировкой, как у Брайани.
– Что здесь происходит?
– Мы просим моральной компенсации, – объяснил Арнульф. – Твоя дочь привела в нашу стаю катагарианскую женщину. Мы требуем ее.
Старик окинул Брайд оценивающим взглядом, потом посмотрел на Брайани.
– Я должна была, отец, – сказала Брайани, опуская меч. – Другого пути не было.
Старик приказал остальным оставить их.
Очень неохотно мужчины подчинились. Но прежде, чем уйти, некоторые из них взвыли, как животные. Другие оглядывались с выражением, обещавшим, что они еще вернутся к этой дискуссии.
Впервые за все время Брайд испугалась. Что-то в этой «фантазии» было неправильно.
Если бы она не была уверена в обратном, то поклялась бы, что все это происходит по-настоящему. Но этого не могло быть.
Или могло?
Как только они остались одни, старик провел их к самому дальнему в комнате столу, стоявшему на возвышении. За столом стояли два больших стула с ручной резьбой, похожие на два трона.
– О чем ты думала, Брай? – спросил он ее конвоира.
– Я хотела защитить ее, отец. Разве не этим занимаются Стражи? Разве мы не должны защищать мир от зверей-катагарианцев?
Он казался разозленным ее словами.
– Но она – жена одного из них.
– Они не связаны. Она только отмечена. Если мы задержим ее здесь, пока метка не исчезнет, она будет от него свободна.
Старик покачал головой, а волк подбежал к Брайд, чтобы обнюхать ее.
Брайд уставилась на него, размышляя, останется ли он волком или станет кем-то еще.
– Почему бы просто не убить ее пару? – спросил старик.
Брайани отвела взгляд.
Старик устало выдохнул.
– Я приказал тебе прикончить их еще столетия назад, дочь.
