– Так точно, понял, товарищ капитан! Больше не облажаюсь! – выкатив стеклянные глаза, заорал комсорг.
– Смотри у меня… – сурово оборвал его ротный, пряча в черных усах белозубую улыбку.
Сидя на колченогом табурете, он снова склонился над списком личного состава. Все полсотни своих бойцов он знал в лицо и помнил по фамилиям, беда была только с парой – тройкой убывших в госпиталь по болезни. Никак не всплывал в памяти Добреев – то ли розовощекий невысокий крепыш, улетевший в Союз с тифом, то ли худой сумрачный боец, полгода назад отправленный в Кундуз с желтухой. Размышляя над этим, ротный понял, что мысли его сосредоточились на каком-то другом предмете, после того как сержант унес из канцелярии комсомольские тетрадки.
– Тетрадки! – воскликнул капитан.
Конечно, все дело в тетрадках! Чтобы не упустить мысль, он быстро вскочил и выглянул на улицу.
– Дневальный! Старшину роты ко мне!
– Такое дело, Василь Степаныч, – обратился к «пожилому», за сорок, прапорщику командир роты. – Будьте наготове, как только придут вертолеты, бросайте все, запирайте каптерку и летите в полк. Нужно срочно закупить в магазине умывальные принадлежности: мыльницу, мыло, зубную щетку и тюбик пасты для каждого бойца. У нас по списку пятьдесят шесть человек, в наличии – сорок девять, так что берите шестьдесят, чтобы было с запасом. И главное – общие тетради! Знаете, как в школе, по девяносто шесть листов. Значит, что получается? Полтинник, тетрадка, пятнадцать копеек – мыло, тридцать – паста, еще рубль – щетка и мыльница. Вот деньги. Я взял из солдатских зарплат по три рубля с человека, должно хватить. А потом разберемся.
– Товарищ капитан, – нервно двигая плечами, проговорил «пожилой» прапорщик, – вы же знаете, мне понапрасну рисковать нельзя. У меня ж семья, двое детей. Я здесь случайно, мне лишний раз из Крепости выходить боязно. А тут лететь через ущелье, не дай бог собьют. Может, пусть Ломакин слетает. Он любит в полку бывать.
– Давайте не будем снова затевать этот разговор, – устало попросил двадцативосьмилетний капитан прапорщика. – Вы же знаете, что Ломакин занят подготовкой техники роты. Он, как техник роты, именно этим должен заниматься. Вы ж не просите его нарвать из холста портянок на всю роту. А он не просит вас плунжерный насос на машине чинить. Летите, Василий Степанович, не морочьте мне голову, пожалуйста.
Прапорщик, понурившись, вышел из комнаты. В «сенях», комнатенке-предбаннике, он хмуро посмотрел на «денщика», никудышного, худого и длинного солдата, который прижился в канцелярии при офицерах, будучи абсолютно бесполезным во взводах. Нескладный, с вечно чумазым лицом, в распущенном, без ремня, старом хэбэ и тапочках, сделанных из обрезанных по типу шлепанцев сапог, он всем своим видом как бы рушил и развеивал миф о непобедимости Советской Армии. Вот и сейчас, уткнув подбородок в сложенные на спинке кровати руки, он угрюмо, по-волчьи, глядел на вышедшего в предбанник старшину роты.
– Что, Белёк, несладкая у нас с тобой жизнь, – пробормотал несчастный прапорщик, избегая глядеть в глаза зачуханному солдату и ощущая неловкость от того, что говорит с солдатом тоном, каким обычно обращаются к дворовой собаке.
Белёк неопределенно хмыкнул и утер нос рукавом своей грязной хэбэшки.
«Тебе-то на вертолете не лететь», – подумал, выходя на улицу, старшина. И внезапно разозлившись то ли на солдата, то ли на несправедливость жизни, «завелся». Будешь тут сидеть и сопли пускать, пока вся рота как заводная жужжит, а целого заслуженного прапорщика заставляют на этих страхолюдинах через ущелье лететь. Эх, нет в жизни справедливости!
– Что, Степаныч улетел? – спросил после обеда ротный у взводных офицеров, присевших перекурить возле ротной канцелярии.
– Ох, Валентин, видел бы ты, с каким лицом он на борт поднимался, – засмеялся взводный Раз.
– Отлично! Так, мужики, что у нас еще не сделано? Закрепление оружия проверили? – загасил шутливое настроение командир.
– Порядок.
– Добро. Разрешаю покемарить полчасика, и снова за работ у.
Утром выяснилось, что Вторая рота вырвалась на полкорпуса вперед. Каждый обитатель Крепости, от комбата до последнего зачуханного молодого солдата, снова и снова находили повод пройти вдоль спальных помещений Второй роты, чтобы еще раз полюбоваться замечательными табличками, прибитыми к деревьям, что росли в полуметре от небольшого, весело журчащего арычка. Взводный Второй роты Сергей Петров, главный балагур и приколист батальона, с прошлого вечера заступил дежурным офицером. Под его руководством дневальные трудились всю ночь – выпиливали дощечки, раскаленной кочергой выжигали на них буквы, потом покрывали лаком. Под утро они прибили их к стволам деревьев на уровне человеческого роста. В тот ранний час, даже не имея зрителей, Петров не мог отказать себе в удовольствии обставить процедуру со всей серьезностью. Он принимал задумчивую позу, поднимал глаза к светлеющему небу, прикидывал что-то, шевеля губами, и, наконец, тыча пальцем в очередное дерево, объявлял:
– Эту сюда.
Дневальный прикладывал табличку к указанному стволу и вколачивал два гвоздя. На табличках значилось: «Ответственный за поливку дерева – сержант Саламатин», «Ответственный за поливку дерева – младший сержант Харазгалеев», «Ответственный за поливку дерева – рядовой Дробный».
– Снять немедленно! – приказал командир Второй роты, едва взглянув на результаты творческого порыва своего взводного.
– Отставить! – приказал оказавшийся в этот момент рядом комбат. – Пусть будут. Такого ни в одном полку не было. Молодец, Петров! Объявляю благодарность.
Ротному Первой роты было наплевать на таблички. Удар под дых был нанесен ему неожиданно и жестоко. Вернувшийся из полка старшина роты аккуратно сложил на столе стопку тетрадей, высыпал дешевенькие шариковые ручки, забытые ротным и купленные по собственной инициативе прапорщиком, и опустил на пол коробку.
– Все купили, Василий Степанович? – спросил обрадованный ручками капитан.
– Все, как вы говорили, Валентин Аркадьевич, – ответил прапорщик, раскрывая коробку и предъявляя капитану веселые цветные мыльницы и зубные щетки.
– Отлично. Прошу вас, Василий Степанович, отсчитайте положенное количество, согласно спискам личного состава, и отдайте в каждый взвод. Бойцы сами разберут и укомплектуют тумбочки.
Вот славный человек, умиленно думал капитан, глядя вслед выходящему из канцелярии прапорщику. Толково сработал и про шариковые ручки вовремя сообразил. Теперь только бы бойцы не успели продать местным мыло. Впрочем, лучше не рисковать, мыло раздадим завтра, перед самым прилетом комиссии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
