поощряющее засмеялся желтушник, и видя моё недоумение, громче злее и увереннее повторил, - деньги гони, я зря ссать не буду.
Ах вот оно в чем дело! Дошло наконец. Членовредительство. Так это называется. В себя стрелять, это опасно, могут засечь и срок впаять, да и больно. Поэтому самострелов у нас мало было. А вот так … Самый верный способ откосить от службы и заболеть гепатитом это выпить мочи больного. В то время гепатит Б лечили в военных госпиталях в Союзе.Срок лечения составлял сорок дней. По излечении больному предоставлялся краткосрочный отпуск домой. [1] Были и среди нас такие кто добровольно уринотерапией занимался, были чего уж там. Глотнул желтушную мочу и пошла ты на хёр служба, а я теперь больной. Такой значит был довольно распространенный способ сачкануть от армии.
-Тащи стакан, - доставая из внутреннего кармана деньги и опасливо озираясь попросил я.
- О! Молодец, - оживился больной солдатик, пообещал, - я быстренько.
Через пару минут возвращается, тащит помятый алюминиевый котелок, наполовину наполненный мочой коричневого цвета и протягивая емкость подмигивая советует:
-Ты глаза закрой и махом как водку пей.
Прямо по ладони, в которой у него котелок был, я с левой руки двинул. Плеснула ему в лицо моча. Он и ахнуть не успел, как я здоровой ногой ему в промежность добавил, а когда он загнулся, то ласково пожелал:
-Ну, передавай привет Родине! Паскуда!
-Ты … - разгибаясь захрипел желтушник и не закончил фразу, скрючившись ушел к себе в палатку. Это ему повезло еще, был бы я поздоровее, так я бы его эту мочу выпить заставил.
Вот только не надо думать, что все желтушники были «шлангами» отнюдь. Большинство заболевало, от бытовых условий в которых мы жили. Потом желтуха это ведь на всю жизнь последствия. Навечно пораженная печень, слабенький иммунитет, пожизненная диета и вынужденная трезвость.Не так то и много находилось желающих, добровольно это «удовольствие» испытать. Большая часть желтушников, отлежав в госпиталях и съездив в отпуск домой, возвращалась в подразделения. Им положен легкий труд и диета. Правда смешно? В армии в Афгане легкий труд и диета. Выполняли те же работы и таскали те же тяжести, бывшие желтушники, а кормились все с одного котла. Не только своей и чужой кровушкой мы землю Афгана полили, коричневой от гепатита Б мочи как бы не побольше пролито было. Пока молодые были то ещё ничего. Пили водочку, соленым да жирным закусывали, тяжести без всяких скидок таскали. И толькочерез годы уже, загибаться стали. Таких инвалидов в сводках военных не учитывают, потерями их не считают, а ведь они тоже жертвы этой войны.
Две недели я был на излечении, на одной пайке. Не то что недоедал, голодал. Нас в медицинской палатке, семеро было, легко раненые и просто больные. Лечить, лечили, а вот кормить … не было жратвы, одну бурду давали, да и той мало. Нашу роту, опять черти по горам отправили мотаться, поддержать некому было. Вот тут-то я окончательно постиг, что такое настоящая служба и настоящий десантник.
Чем настоящий солдат отличается от плакатного? А тем, что не сдается он, выживет в любых условиях, и плевать ему на уставы и прочую военную дребедень.
Только ручка у меня двигаться стала, но еще завязанной в бинты культей была, как стал я мыслить с товарищами думу трудную - думу горькую, как еды добыть. Худой как узник Освенцима, грязный, вшивый, ослабленный, больной, вот таким я стал. Остальные больные и раненые не лучше.Решились мы не умирать голодной смертушкой, а пойти на дело страшное, опасное, требующее настоящей военной доблести. А именно ею издревле и отличались десантники и этому их упорно и настойчиво учат отцы – командиры и старшие товарищи, а доблести эти: отвага, решительность, смекалка и холодное презрение к возможной каре советского закона.
В двадцати метрах от ПМП располагался бункер, а в нем продовольственный склад бригады. И не просто располагался, а охранялся бдительным караулом, и днем и ночью часовой «все ходит по цепи кругом». На ночь заместитель командира бригады по тылу, закрывал склад семью замками и опечатывал его личной печатью. Вот как самое ценное имущество охраняли.
Силенок часового без крови снять не было, да и не будешь по-своему же товарищу бить, а чтобы ликвидировать часового, об этом даже с голодухи не думали. Что делать? На этот вечный вопрос, многие российские интеллигенты до сих пор ответить не могут, а уж бумаги то извели, а книжек то написали, уйму. Самые известные так и называются: «Что делать?»; «Преступление и наказание». В ту пору интеллигентом я не был, и потому ответ на сакраментальный вопрос: «тварь я дрожащая иль право имею?», нашел быстро: «Права не имею, но жрать хочу, а посему …» Подошел к разводящему, что вел на посты дежурную смену, он тоже из Гайджунайской учебки был одного со мной призыва, и быстро с ним договорился, он с часовым перемолвился. И готово дело.
Ночью, семеро увечных, трогательно помогая друг другу, разобрали крышу бункера и два часа в меру сил тягали со склада продовольствие, затем крышу аккуратно закрыли, печати, замки все осталось в целости. А часовой, пока мы действуя преступной группой расхищали военное добро, бдил чтобы нас случайно не застукали, или если использовать не военный, а уголовный жаргон, стоял на стреме.
Утром майор, наш главный бригадный снабженец и кормилец, крику поднял до небес: «Обворовали!» В караульном помещении, с участием дежурного по части и с разрешения комбрига, провели обыск. Нет ничего, ничего не знаем, печати и замки все целое.
-Да как вы вообще? Товарищ майор! Такое …, про нас могли подумать? – возмущаются солдаты и офицер начальник караула.
Обыскали помещение роты, с которой наряжался караул, нет ничего. Все ямы, все укромные места обшарили, ничего не нашли.
Палатки ПМП с больными и увечными, обыскивать
