проводника, когда он впускал всё больше людей в эту тюрьму, и дрожали при объявлении очередной станции. Я до сих пор не могу понять, как офицеры могли допустить такое, ведь это было действительно опасно.
Далее я пытаюсь описать увиденный мельком мегаполис:
Ближе к вечеру мы приехали в Берлин. У меня и сейчас кружится голова, когда я думаю о том, как быстро мы пронеслись через этот город. Казалось, что мы постоянно движемся всё быстрее и быстрее, но такое впечатление создавалось потому, что рядом с нами в противоположных направлениях вихрем проносились поезда. Это ощущение ещё более усиливали толпы людей, каких мы раньше никогда не видели, которые сновали туда-сюда, входили или выходили со станции, проплывали мимо нас в танце. Незнакомые виды, великолепные здания, магазины, люди и животные – всё это смешалось в одну большую, хаотичную массу, которая имела тенденцию очень быстро, непрерывно и хаотично перемещаться с одной единственной целью – вскружить голову тому, кто следит за её жутким движением. Я без конца вертела головой. Не было ничего, кроме поездов, станции, толпы, – толпы, станции, поездов, – снова и снова, без начала и без конца, только безумный танец! Мы едем всё быстрее и быстрее, ещё быстрее, и чем выше скорость, тем громче шум. Колокола, свистки, удары молотков, безумный визг локомотивов, голоса людей, крики коробейников, цокот копыт, лай собак – всё слилось в едином стремлении заглушить все остальные звуки, кроме собственного, и в результате поднялась такая волна оглушительного шума, что удержать её было невозможно.
Положение ошеломлённого эмигранта на пути в чужие края всегда довольно плачевно, но для нас, приехавших из охваченной эпидемией России, ужасов на этом пути было вдвое больше.
В широком пустом поле, напротив одиноко стоящего дома с большим двором, наш поезд наконец-то остановился, и проводник скомандовал пассажирам побыстрее выходить из вагона. Он мог бы не просить нас поторапливаться, мы и сами были рады скорее выйти на свободу после столь долгого заключения в неудобном вагоне. Все бросились к двери. В чистом поле дышалось легко, но проводник не стал ждать, пока мы насладимся свободой. Он спешно загнал нас в одну большую комнату, из которой и состоял весь дом, а затем во двор. Здесь огромное количество мужчин и женщин, одетых в белое, приняли нас, женщины обслуживали женщин и девочек, мужчины – остальных.
Это была еще одна сцена растерянности и недоумения, когда родители теряли детей, а малыши плакали; багаж сваливали в кучу в одном углу двора, не обращая внимания на содержимое, которое в результате повреждалось; немцы в белой одежде выкрикивали команды, всегда сопровождаемые словами «Быстро! Быстро»; сбитые с толку пассажиры выполняли все приказы, как кроткие дети, и лишь время от времени задавались вопросом, что с ними сделают.
И неудивительно, что некоторым приходили в голову истории о том, как людей хватали грабители, убийцы и тому подобное. Нас привезли в безлюдное место, где в поле зрения был один лишь этот дом; наши вещи забрали, наших друзей отделили от нас; пришел человек, который осмотрел нас, будто выясняя, представляем ли мы хоть какую-то ценность; странного вида люди гоняли нас, как глупых животных, беспомощных и покорных; дети, которых мы не могли видеть, плакали так, будто с ними творили ужасные вещи; нас самих загнали в небольшую комнату, где на маленькой печи бурлил огромный котёл; нашу одежду сняли, наше тело натёрли каким-то скользким веществом, которое могло быть каким угодно ядом; нас без предупреждения облили тёплой водой; нас снова загнали в другую маленькую комнату, где мы сидели, завернувшись в шерстяные одеяла, пока не принесли большие, грубые мешки, содержимое которых было вывернуто наизнанку, мы видели лишь облако пара, и слышали, как женщины приказывали нам одеться, – «Быстро! Быстро!» – иначе мы пропустим то, чего мы не можем расслышать. Мы вынуждены выбирать одежду из общей кучи, пар ослепляет нас; мы задыхаемся, кашляем, умоляем женщин дать нам время; они упорствуют: «Быстро! Быстро! Или вы опоздаете на поезд!» О, так нас действительно не убьют! Они только готовят нас к продолжению путешествия, очищают от всех подозрений на опасную болезнь. Слава Богу!
Когда в Полоцке вспыхивала холера, а это случалось раз или два в каждом поколении, мы не поднимали такой шумихи, как эти немцы. Умерших от болезни хоронили, а живые бежали молиться в синагоги. Нас, путешественников, ранило то, как с нами обращались немцы. Моя мать однажды чуть не умерла от холеры, но ей дали новое имя, счастливое, которое спасло её, и это было, когда она была маленькой девочкой. Никто из нас сейчас не был болен, но только послушайте, как с нами обращались! Эти жандармы и медсестры всегда выкрикивали свои команды издалека, будто боялись прикоснуться к нам, как если бы мы были прокажёнными.
Мы прибыли в Гамбург ранним утром, после долгой ночи в переполненном вагоне. Нас подвели к странному транспортному средству – оно было длинным, узким и высоким, запряжённым двумя лошадьми, а управлял им безмолвный извозчик. Нас загрузили в эту повозку, багаж забросили вслед за нами, и мы начали обзорную экскурсию по городу Гамбургу. Среди достопримечательностей, которые я добросовестно перечислила для своего дяди, были маленькие тележки, запряжённые собаками, и большие вагоны, которые ездят сами по себе, впоследствии выяснилось, что это трамваи.
Комическая сторона наших приключений тоже не ускользнула от меня. Снова и снова я нахожу что-то смешное на длинных страницах этого исторического послания. Описание поездки через Гамбург заканчивается следующим:
Обзорную экскурсию совершали не только мы. Я заметила, что многие люди останавливались, чтобы поглазеть на нас, словно их что-то забавляло, хотя большинство проходило мимо, как будто они уже привыкли к такому зрелищу. Мы и правда выглядели странно, сидя в ряд и возвышаясь над головами прохожих. На самом деле, со стороны мы напоминали гигантских куриц на насесте, только бодрствующих.
Улыбки и дрожь сменяли друг друга, пока мы неслись во весь опор.
Внезапно, когда казалось, что всё интересное уже позади, мы все вспомнили, как много времени прошло с тех пор, как мы начали нашу диковинную поездку. Много часов, подумали мы, а лошади продолжали бежать. Теперь мы ехали по более тихим улицам, где магазинов было меньше, а деревянных домов больше. Лошади были всё так же полны сил, как и в начале пути. Я оглянулась и снова посмотрела на наш насест. Что-то заставило меня вспомнить о том, что
