Эти кадры были помещены мной в особый список. Я назвал его «Золотой фонд», и знали о нем только Ювелир да Настя. В нем были те, кого в случае очень большой опасности надо было спасать даже ценой жизни остальных. Что поделаешь – технических исполнителей можно набрать и новых, а вот таких, как Ляля или Голд, поди поищи. К слову, Женька, сгинувшая тогда в лесу, так к нам и не вернулась. По всему, должна была – но нет.
– Хорошо бы нам еще по степи погулять пойти. – Из пролома в стене вылез Ювелир, подошел к нам и подставил лицо утреннему солнышку. – Дел особых нет, погода отличная, Окунь на перерождении. Опять же, ориентированием на местности бы занялись.
– Я бы на самом деле тебя не в степь отправил, – заметил я. – Я бы с тобой к бункеру прогулялся. Помнишь, я рассказывал? И Рэнди бы с собой взял, и еще человек десять, там добра много осталось. Но очень мне не хочется оголять крепость в плане охраны, мало ли что.
Это была правда. Мне и впрямь хотелось прогуляться в те места, да и испанец меня об этом просил, но на вылазку пока я не решался. Окунь, то и дело прибегающий к крепости, – это мелочь, при наличии одного винчестера его прикончит та же Настя. Были и другие угрозы – наши собиратели из леса видели некую группу мужчин с дубьем в руках. Человек десять не торопясь пересекали равнину, направляясь куда-то в район Малого утеса, и вид у них был не слишком дружелюбный. По крайней мере наши женщины (а собирателями были в основном они) воздержались от того, чтобы вступать с ними в беседы. И слава богу, что у Павлика, который тогда был придан им в качестве охраны, хватило ума послушать мудрых женщин.
Да и недобитый мной тогда хитрован, который так ловко поладил с Окунем, сгинул без следа, но, боюсь, в здравом уме и крепкой памяти. Имя его было Николай, это я выяснил у его спутников, все они в один голос твердили, что товарищ был отменно скользок и коварен. Чую, пересекутся еще наши дорожки, такие люди весьма злопамятны.
Вот и как тут крепость хоть на день оставить? А там одним днем не обойдешься, это факт. Два, а то и три дня – минимум. Пока бункер до донышка выпотрошишь, пока Рэнди все отсортирует, пока в окопах пороешься, ну и пока обратно дойдешь – это сколько времени надо, только подумайте.
Можно было бы и не ходить самому, но так неинтересно.
– Кто с собирателями сегодня идет? – поинтересовался я у Ювелира.
– Стрим, Валет и Голубь, – немедленно отозвался тот.
Группа сопровождения женщин-собирательниц после того случая всегда состояла из трех особей мужского пола – одного силовика и двух условно мирных товарищей. В данном случае это были пухлый бухгалтер Валет, который влился в нашу группу той лихой ночью, когда мы узнали о своем бессмертии, и Голубь – культуровед из города Толука, что до смерти планеты находился в штате Мехико. Уж не знаю, какую он там культуру изучал, но наших с Ювелиром надежд он не оправдал. В нашем понимании, мексиканец должен был носить пышные усы, стрелять с двух рук и уметь изготовить текилу из любой травы. Этот же был безус, застенчив и, как выяснилось, ни гнать текилу, ни стрелять и вовсе не умел. За такой беззлобный нрав он был прозван Голубем Мира, а после стал просто Голубем.
– Это нормально, – кивнул я. – А здесь кто останется?
– Пивас, – немедленно отозвался Ювелир. – И Павлик. А с собой я возьму Одессита и еще пару человек. И вон, Настюху, она давно со мной просится в поиск.
– Да ладно? – обрадовалась Настя. – Не врешь, Ювелирище? Все, я собираться!
Мои офицеры прекрасно ладили между собой. Их полномочия не пересекались ни в одной точке, а потому не могло быть и малейшего повода для конфликта. Единственным слабым местом мог быть вопрос распределения вновь прибывших человеческих ресурсов по направлениям, но его я оставил за собой. А мое слово было решающим, ну, по крайней мере пока.
– Черт, заманчиво. – Я глянул в степь и остро позавидовал тем, кто туда пойдет. Не то чтобы мне надоели каменные стены крепости, но простор манил. Идешь себе, поглядываешь по сторонам, нет ли кого на горизонте. И никаких у тебя забот.
– Все, я готова, – подала голос собравшаяся в поход Настя. Тубус через плечо, две сушеные рыбины в руках и косыночка на голове – Милена состряпала несколько таких для тех, кто отправлялся на длительное время за пределы лагеря. Проф недавно доказал, что бодрость начинает значительно уменьшаться в случае длительного нахождения на солнце с непокрытой головой, после чего Рэнди пришлось расстаться с несколькими кусками материи. Он тихонько ругался по-испански и недобро поглядывал на Профа, но спорить не стал. – Сват, дай пистолет поносить?
– Да сейчас. – Я поправил кобуру на импровизированном поясе.
Да, представьте себе, у меня появилась кобура, пусть неказистая, пусть матерчатая, но появилась. Ее сделала все та же Милена из куска парусины, а Голд, покачав головой, минут за двадцать очень умело укрепил ее по швам кусками проволоки, которую ему беззвучно выдал Рэнди. Если честно, когда она вручила мне ее и такой же самопальный пояс (он не застегивался, а завязывался, но это все условности), я чуть не прослезился.
– Жадина. – Настя повернулась к Ювелиру. – Ну, чего стоим, кого ждем?
– Всех остальных, – невозмутимо ответил ей второй офицер. – Если ты собралась, то они даже не знают, что мы куда-то идем.
Дело у нас здесь делалось быстро, и уже через десять минут я смотрел вслед уходящей в степь группе. Кроме уже названных рейдеров в нее вошли еще три человека – стоматолог из Кемерова с позывным Слива, хорошенькая и крепкая гимнастка из Варшавы Эльжбета, в народе – просто Пани (как радовался Владек, узнав, что он теперь здесь не один из Речи Посполитой. Но как была недовольна этим Генриетта!), и Галка. Последнюю попросил взять я. Нам с Рэнди не давал покоя остов автомобиля, о котором она мне рассказала в день нашей первой встречи, испанец предполагал, что там могли остаться какие-то детали, провода, пружины и все то, что в прежней жизни называлось бы хламом, а в нынешней – полезным имуществом.
В принципе, в данном случае я немного оспорил свое собственное решение – в последнее время для всех наших уникумов свободный выход из лагеря был практически закрыт. Милена, Николь, Настя, да и Галка со своим чудо-глазом были нашим особенным достоянием, и рисковать их жизнями мне не хотелось, но в данном случае особого риска я не видел. У Ювелира – ружье, у Одессита – револьвер, не думаю, что даже те десять орлов с дубинками смогут создать им серьезные проблемы. С голой пяткой на саблю никто бежать не станет.
Я еще раз позавидовал народу и пошел в крепость. Мало ли у меня дел?
Крепость обживалась. Дома были исследованы все и практически все были признаны годными или для жилья, или для хозяйственных нужд. Два или три строения мы забраковали, но в основном из-за незначительных факторов вроде протекших крыш. Впрочем, Голд полазил по ним и сказал:
– Нормально.
В его устах это звучало как: «Надо немного подправить, швы промазать, укрепить, и можно будет заселяться».
Генриетта выдержала несколько поединков, причем один из них – с гороподобной Мадам, и отбила себе два строения, под склады. У нее было четко расписано, что где будет храниться, и свои позиции она сдавать не собиралась.
Рэнди же, склонный если не к аскетизму, то к рациональности, поступил просто. Около ближней к обрыву стены он нашел помещение, которое раньше значилось как экспонат «Примитивная кузня, пятый-шестой век», и занял его. Это у него были сразу и склад, и мастерская, и жилье. Лена, которая поселилась с ним (и это ни у кого не вызвало никаких эмоций, мы все – взрослые люди… Ну, Стрима с Павликом я в расчет не беру, но там скорее была зависть, чем что-либо другое.), по-моему, была не слишком этим довольна, но промолчала.
Остальной же народ селился в домах по шестеро – восьмеро, а то и поболе. В тесноте, да не в обиде, да и теплее так – камень, как ни крути. Нет, очаги в домах были, но топливо следовало беречь. Впрочем, дома были большие, так что тесноты особой пока и не было.
А вот я жил один. Это было не мое решение, просто домик, который я облюбовал, был совсем маленьким. Да и народ сказал:
– Это же не только дом, но и штаб.
А я и не стал спорить. В конце концов, почему бы и нет?
В общем, немало мы сделали за эти дни. А самое главное – появилось некое ощущение, что мы – одно целое, и это, наверное, было самым главным на текущий момент. Все работали с самоотдачей, понимая, что делают что-то не для дяди, а для себя.
И даже вон те двое умников – и то старались, пусть и по-своему. Я имею в виду наших ученых, которые расположились около моего дома.
На них махнули рукой все, даже Генриетта отступилась от этой парочки, признав, что они ей не по зубам. Нет, они не отлынивали от работ и были рады включиться в любой процесс, но при этом беспорядка от них было куда больше, чем пользы.
