и тянет догнать и начать выяснять отношения, но…
Во-первых, это само по себе жалкое зрелище. Я прямо вижу, как это будет — Дан брезгливо морщится и я прыгаю перед ним как дурной бестолковый щенок. Во-вторых, у нас деловые отношения учитель-ученик, больше прояснять нечего.
— Госпожа? — окликает Марк.
— Да?
Два часа надо провести с пользой. Например, почитать книги.
Марк смотрит на меня слишком по-взрослому, будто не мальчишка, а уже молодой мужчина. И нет, в его взгляде ни капли интереса ко мне как к женщине, только понимание и сочувствие. От неожиданности я вздрагиваю и поспешно отворачиваюсь. Я такая какая я есть, но всё равно неприятно чувствовать себя младше ребёнка.
— Госпожа, пришло ещё одно письмо.
— Пойдём посмотрим.
Надо отвлечься.
Мы возвращаемся в библиотеку, я сажусь за стол, провожу ладонью по гладкой столешнице. Работать в библиотеке мне… не нравится. Когда в будущем я буду выбирать собственной дом или, для начала, сниму апартаменты, я выберу только жильё с рабочим кабинетом.
Принятое решение, не имеющее никакого отношения к моему настоящему, придаёт сил.
Я открываю новое письмо — мне, как и обещала Азири Ра, пишет некто Гавор Блайд. Никакого обмена визитками, никаких словесных па высокого этикета, только сухой деловой стиль. Господин Блайд просит позаботиться о его родовом захоронении. Банковский вексель на получение аванса приложен, и сумма аванса превосходит весь гонорар, который мне выплатит Селестра Панвиль.
Да, я помню, что он платит не мне и не за работу некроманта, а богине за её помощь. Но сумма всё равно впечатляет.
А уж как впечатлится Дан…
Я не менее сухо отвечаю, подтверждаю заказ, и Марк убегает с конвертом, а я, наконец, добираюсь до книг. И ныряю в чтение. Где я там вчера остановилась? Учитывая, что мне нужно успеть подготовиться к выходу из дома и перекусить, на чтение у меня чуть больше часа.
Время пролетает незаметно. Кажется, я только раскрыла книгу, только одолела пару глав, и вот от двери раздаётся голос горничной:
— Госпожа, как вы приказывали, лёгкие закуски поданы в выделенные вам комнаты.
— Спасибо.
Строго говоря, я не уточняла, куда именно подать, но я не против. Я дочитываю абзац и откладываю книгу. Я неплохо продвинулась, но завтра надо повторить с начала. Толку просто читать? Я должна быть готова отвечать…
— Господин передаёт вам свои извинения. Он задержится на четверть часа.
— Хорошо. Марк уже вернулся? — хотя он очень самостоятельный, спокойно жил без моей опеки и взрослее меня, я всё равно беспокоюсь и чувствую ответственность.
— Да, госпожа. Господин даём Марку уроки.
А? Так Дан отнёсся к детям по-особому, потому что разглядел в них талант?
Мне кажется, не только из-за этого.
Я переодеваюсь, убираю волосы. И так как у меня появилось время, я вспомниаю, что неплохо бы навестить Кэрри. Уверена, если бы что-то было не так, Марк бы обязательно сказал. Но… почему Кэрри не показывается? Стесняется?
Горничная провожает меня.
Я стучусь в комнату к девочке:
— Привет! Я могу войти? Это Карин.
— Да, — поспешно откликается она. Мне кажется, или голос у Кэрри испуганный?
Я сама закрываю за собой дверь. Я прекрасно осознаю, что это не помешает горничной подслушать, но всё же.
Я нахожу Кэрри, нахохлившейся на диване. Девочка спрыгивает при моём приближении и не очень умело пытается исполнить реверанс.
— Кэрри, у магов принято проще, — улыбаюсь я. Реверансы и поклоны остались в прошлом. Даже многие аристократы постепенно отказываются от излишнего пафоса.
Она возвращается на диван. Я сажусь рядом, и Кэрри неожиданно признаётся:
— Я скучаю по дому.
Кэрри всхлипывает, но плакать не начинает, справляется с собой. Я протягиваю руку, чтобы обнять девочку, но Кэрри косится на меня и застывает. Я понимаю, что моё прикосновение не будет ей приятно и опускаю руку.
— Здесь ты в безопасности.
— Марь тоже так говорит, — уныло соглашается Кэрри.
Привыкшая прятаться в доме, наверное, она до конца не понимает, в чём именно опасность.
— Я тоже скучаю по дому, — неожиданно для самой себя признаюсь я.
Глава 47
Перед глазами встаёт моя детская комната, в которой меня до сих пор — я надеюсь — ждёт мой плюшевый заяц. Сейчас бы оказаться дома, отбросить все ссоры, обнять родителей, окунуться в один из многих счастливых вечеров…
Но повторить не получится.
Если я вернусь… А меня на порог вообще пустят? Или со мной поступят как с кузиной Эмилен, отлучённой от семьи? Нет, воспоминания приятны как память, но я не хочу возвращаться туда, где мне следовало молчать.
— Мы скоро вернёмся? — девочка понимает меня по-своему.
— Тебе здесь плохо?
— Нет… — уверенности в голосе не слышно.
— Ты можешь сказать мне правду, — заверяю я.
Она косится на меня и, наконец, признаётся:
— Марь говорит, что я ничего не понимаю, что я должна радоваться. Но мне здесь неуютно! Здесь всё такое… такое… — она не может подобрать слов, неопределённо взмахивает рукой и замолкает.
“Ты должна быть счастлива, что твоим мужем станет Берт”, “У тебя нет голоса, ты должна быть благодарна, что я не даю тебе совершить ошибку, я знаю лучше, как тебе надо”, “Мы идём в театр на главную премьеру сезона, ты должна радоваться”, “Хватит лежать, я же знаю, что у тебя всё хорошо, лекарь подтвердил”, — в ушах звенит многоголосица из прошлого.
Меня аж передёргивает.
— Кэрри, Марк… неправ. У твоего брата самые лучшие побуждения, он желает тебе благополучия, но он ошибается. Я поговорю с ним. Я расскажу ему, как было со мной, когда мне указывали, что я должна чувствовать. Я старалась быть послушной, и финал вышел печальным.
— Так мы вернёмся домой?
— Прости, но нет.
— У-у-у-у — Кэрри опускает голову.
Мне снова хочется её обнять, но я вовремя вспоминаю, что первой попытке протянуть руку девочка не обрадовалась, и я сдерживаюсь.
— Кэрри, тебе действительно не нравится пить горячий шоколад со взбитыми сливками и жить в просторной комнате с красивым видом на сад? Или тебе нравится, но ты боишься?
— Конечно, я боюсь! А если я случайно разобью вазу?! Или испорчу столешницу горячим? Или порву пододеяльник? Я однажды порвала…
— Потерпи до завтра, ладно?
— А что будет завтра?
— Завтра у меня будут деньги, и, как старшая, если ты что-нибудь испортишь, я выплачу компенсацию.
