— Дорога займет два часа с учетом пробок. Это на другом конце города.
Тогда у него будет время осмотреть место.
— Приезжай в комплекс. Мы уедем после ужина.
Он попросил своего сменного водителя отвезти их в комплекс, слишком много всего вертелось в голове, вопросы, которые он откладывал, всплывали сами собой. Вчера его навестили сотрудники отдела убийств в Трайдент, допрашивая о том, где он находился во время убийств и почему кто-то хотел его подставить. В большинстве случаев алиби у него было надежным, а копы находились на его содержании, но его определенно раздражало, что какой-то придурок носится по его городу, не только выслеживая и охотясь на тех самых людей, которых он защищал, но и систематически подставлял его.
Зефир встретила их на палубе, устроив для сестры экскурсию по дому, пока он принимал душ. Собаки сидели на кухне Барон, как всегда, игнорировал всех, Медведь, как лопух, в которого он превратился, смотрел на Зефир, как на луну, а Бандит жевал новый лифчик, который он украл из ее шкафа, голубой, под цвет ее новой прически.
Ему всегда нравились ее волосы, волнистые и достаточно длинные, чтобы он мог дважды обхватить их рукой, с маленькими прядками, придававшие ей очаровательный вид, когда она улыбалась, а это было почти всегда. Но он заметил, что ее улыбки не всегда были одинаковыми. Иногда она улыбалась людям из вежливости, даже когда не хотела этого, потому что она была такой милой, в отличие от него, который забыл, что такое улыбка, пока она не разозлила зверя внутри него. Иногда она улыбалась, когда плакала, а плакала она чертовски часто, к его ужасу, и эти улыбки всегда заставляли ее рот дрожать так, что ему хотелось прижаться к нему губами. Иногда ее улыбка была лукавой и озорной, зеленые глаза сверкали больше, чем карие, ямочка на щеке была глубокой, и от такой улыбки ему хотелось повернуть ее и шлепнуть по заднице.
А потом она улыбалась мягкой улыбкой, той, которая была его любимой, той, от которой у него щемило в груди, потому что она была такой нежной. Нежность не была знакома Альфе уже очень давно. Его жизнь была жестокой, уродливой и чудовищной, с грубыми краями, кровоточащими ранами и эгоистичными интересами, а она, она была мягкостью, светом и великодушием. Само ее существование было достаточным доказательством того, что в мире есть добро, что за пределами боли, обиды и тьмы существует радость в виде маленькой девушки.
Хотя ему и не нравилось, что она сменила цвет волос на «грустный» синий, как она его называла. Он надеялся, что она сменит цвет снова, потому что, увидев эти пряди, он вспомнил, как чуть не потерял ее из-за своего упрямства.
Они закончили ужин, причем Зефир и Зенит в основном болтали, рассказывая ему о своем детстве и различных выходках юных лет. Впервые, сидя с этими двумя девушками, когда они спорили в шутку, в окружении вкусной еды и своих собак, Альфа почувствовал, как его охватывает чувство семьи. В глубине души он так долго этого хотел и в конце концов начал верить, что у него этого никогда не будет. Вначале это был факт, что ему не нужно есть одному, что он мог разделить с кем-то трапезу. Он сидел на своем большом диване с ней рядом и смотрел что-то, прижавшись к ее теплу. Это было просто возвращение домой, когда его встречали не только его собаки, но и ее искренняя радость при виде его. Мало-помалу она меняла события в его жизни, мизерный кусочек за мизерным кусочком, так, что он даже не осознавал, что это происходит, пока это не прекратилось. И теперь она стала частью его жизни, жизненно важной для его функционирования.
Он никогда не хотел говорить ей, но лучшее, что она могла сделать для них и их отношений, это уйти. Это встряхнуло его настолько, что он открыл глаза и понял, что жизнь с ней это то, чего он хочет, что будущее с ней это то, чего он жаждет.
Это необыкновенные мелочи, которые она постоянно добавляла в его жизнь.
Единственной проблемой теперь, по крайней мере, с его стороны, была физическая.
Она была потрясающей любовницей, знающей, чего хочет, и настойчиво просящей об этом, полностью отказавшейся от него и его удовольствия. И, черт, если бы он не любил доставлять ей удовольствие, слышать эти маленькие звуки и громкие требования, видеть, как ее тело сотрясается и извивается, когда она кончает и мочит его, чувствовать ее полные сиськи в своих руках и пробовать ее снова и снова. Он любил это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но ему хотелось большего, и он не знал, как это получить. Он не мог вернуться к тому, что было вначале. Он сдерживался во многих отношениях, и это давало ему необходимый контроль.
Но сейчас он хотел перегнуть ее через стол, потянуть за волосы и трахать до тех пор, пока ножки стола не треснут от давления. Он хотел кончить в нее и выпустить всю вытекающую сперму внутрь, чтобы она там и осталась, пометив ее изнутри. Сила его желания напугала его настолько, что он понял, что может потерять контроль и причинить ей серьезную боль, а он не сможет жить с собой, если сделает это. Она была намного меньше его, настолько узкая, что, проталкивая в нее свой член, он всегда понимал, что может разорвать ее, если будет действовать жестко. Он больше не был отстраненным.
— Я думаю, мама его принимает, — сказала Зенит, пока они убирали посуду. — Она сказала мне, что хочет организовать нормальную свадьбу для вас двоих. Она забыла о жабе.
Зефир вздохнула.
— А нам нужна свадьба?
Это его разозлило.
— Ты не уйдешь, — его голос прозвучал скорее, как рычание.
Она бросила на него взгляд, к которому он привык за последнее время, взгляд, говоривший, что она не уверена, не стоит ли им двигаться дальше. Как если бы он позволил ей. Она бы узнала, что такое преследование, если бы попробовала. На всякий случай у него был готов план. Он просто появлялся повсюду и убивал всех, с кем она хотела двигаться дальше. Он чертовски ненавидел этот термин. Она отдала ему все, и будь он проклят, если позволит ей сделать это снова с кем-то другим. Она полностью его. Она была полностью его.
Альфа проигнорировал взгляд, обращаясь к Зенит.
— Нам пора ехать.
Зенит взвалила сумочку на плечо, собираясь уходить.
Альфа наклонился, приподнял пальцами очаровательное лицо жены, засунул большой палец в маленькую ямочку, и ему понравилось, как его палец впился в нее, словно углубление было сделано специально для него. Он крепко поцеловал ее пухлые губы, ясно дав понять, что он думает о том, что она даже не допускает мысли об альтернативе, и отстранился.
Она подняла на него глаза, ее зрачки были выпучены, а взгляд слегка ошарашен.
— Будь в безопасности.
Он потрепал ее по подбородку и уехал.
Зенит была осторожным водителем.
Она медленно, но уверенно ехала к месту, в основном держась в стороне и сосредоточившись на дороге. Два часа пролетели незаметно, Альфа погрузился в свои мысли, а Зенит в свои, и тишина была комфортной.
В свете луны над темными водами реки виднелась пристань, и только старый эллинг оставался нетронутым. Несколько десятилетий назад это был торговый путь, по которому отправлялись грузы и прочее в города, расположенные вдоль реки. После наводнения на другой стороне города была построена лучшая, новая, более надежная верфь, а эта была заброшена. Альфа никогда не был там раньше, но когда осмотрелся, его охватило зловещее чувство дежавю, будто он уже был в этом месте.
— Оставайся в машине. Запри двери. Если я не вернусь через пятнадцать минут, уезжай, — проинструктировал он девушку, вооружившись своим верным ножом в левом ботинке и запасным пистолетом на поясе, хотя он не был человеком, который любит оружие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С его зрением точная стрельба по движущейся цели почти никогда не получалась, но на близком расстоянии это срабатывало достаточно хорошо.
Зенит оглядела заброшенную территорию и неохотно кивнула.
— Будь осторожен.
Он вышел из машины, убедившись, что она заперла за ним двери, немного успокоившись, поскольку машина была пуленепробиваемой. Заперев дверь, взломать ее было невозможно.
