— Бандеровцы? — сходу догадался он.
— Нацисты, — кивнул я. — Бандера с Петлюрой национальные герои на уровне государственной идеологии, прикинь?
— Необучаемые, — пригорюнился деда Юра.
— Кто пытается копировать ОУН УПА, тот заканчивает как ОУН УПА, — согласился я. — Но от этого не легче — нацисты это громкое меньшинство, а народ, как обычно, не спрашивают — вот тебе автомат НАТОвский и иди отстаивай «незалежность», пока родственнички и друзья нацистов-правителей красиво живут в условном Майами. Что поделать — при крушении огромной Империи, пусть даже красной, гражданские войны с бывшими провинциями неизбежны. Я по сути только начало процесса упорядочивания новых мировых реалий застал, громкого и печального, но к две тысячи двадцатым годам население Российской Федерации — почти такие же границы как до реформы было у РСФСР, кстати — составляло сто сорок с хвостиком миллионов человек. Много на Хрущева и Ленина кивали — первый, мол, бандеровцев из тюрем выпустил и Крым к УССР прирезал, а второй вообще лично бомбу националистического толка под СССР подложил. Но это мы с тобой починили, слава Богу.
— Давай с самого начала, — попросил упорядочить дед.
— Можно про личную жизнь не буду? — попросил я. — Ничего там интересного не было.
— Что мне твоя жизнь? — отмахнулся Андропов. — Про страну рассказывай — может упустил чего, когда гением притворялся.
— Тебя кстати некоторые конспирологи агентом ЦРУ считали, — не без ехидства потянул я время. — Почти как в библии — Куусинен родил Андропова, Андропов родил Горбачева, Горбачев просрал сверхдержаву. Хорошо, что ошибались — я бы тебе вот это вот все рассказал, а ты бы меня в багажник и диппочтой прямо в подвалы Пентагона.
— Горбачев, значит? — хмыкнул дед.
— Говорил же — «бог шельму метит», — улыбнулся я. — Нормальный руководитель Ставрополья, а большего ему доверить нельзя. Представь картину — приходит такой Горбачев к власти году этак в 85-м, приезжает к нему Маргарет Тетчер в гости, а он раз — карту ей сов.секретную показывает, прямиком из Генштаба, с планами ракетной атаки на Британию.
Андропов молча схватился за голову.
— И говорит ей такой — «вам не кажется, что с этим нужно заканчивать»? С холодной войной то есть, через демонтаж и скатывание нашей Родины в периферийный капитализм.
— Хватит от темы уходить, — поморщился деда Юра. — Давай с начала — со смерти Брежнева в твоей реальности.
— В 82-м умереть должен был, дряхлым маразматиком и любителем поспать под таблетками, — послушался я. — За ним на трон взошел ты и взялся наводить порядок — вот все эти «мафии», которые мы с товарищами в зародыше так сказать подавили, выкорчевывал ты — громко, на весь Союз. Получился неожиданный, но логичный побочный эффект: товарищи поняли, что в Советских реалиях может быть власть, но не может быть собственности.
— Табакерка? — предположил деда Юра.
— Зачем? Ты болел сильно, почка-то не пересаживалась, — пожал я плечами. — Сам быстро в мир иной отошел, а за тобой ряд других дедов — от Суслова до Черненко. Термин специальный появился «Эпоха пышных похорон». А деятели тобой напуганные, привыкшие при Брежневе неприкасаемыми себя чувствовать, власть разменяли на собственность, реставрировав капитализм.
Андропов недовольно пыхнул в меня дымом.
— Понял, начинаю заново и упорядоченно, — послушался я. — Итак…
Эпилог
Много ли дел у Советского Генерального секретаря в 1991-м году? Да почти что и нет — на «вольных хлебах» я пахал как проклятый, и отчасти поэтому имею возможность сейчас, в разгар среды лежать на диване в своем Кремлевском кабинете — товарищ абхазский негр Тяпкин у нас был как бы прогрессивный и гуманный, поэтому сидел на самом верху, а у нас с дедом Юрой занимать кабинет Сталина семейное — государственный аппарат прямо на глазах спину ровнее держит, чисто на всякий случай, работает-то отлаженный еще Андроповым механизм как почти вымершие механические часы.
Улыбнувшись, я хрустнул шеей — спорт-спортом, а с возрастом не поспоришь — и улегся поудобнее. Нравится быть мужиком средних лет — гормон даже мой попаданческий разум смирить не мог, а теперь я спокойный как удав и обладаю весьма специфическим опытом. Ну и память абсолютная — двести сорок два миллиона семьсот тысяч жителей Советского Союза знаю и помню лично. Иногда с днем рождения кому-нибудь поздравить звоню — очень полезно для культа личности имени меня получается. Ну и человеку очень приятно, а мне — не сложно.
На официальных портретах я смотрюсь просто волшебно! Густая шевелюра, сияющие преданностью социалистическим идеалам глаза уверенно смотрят в светлое будущее, «веселые» мимические морщинки несовместимы со старательно мне приписываемым Западом образом кровавого диктатора — стратегический противник в этом на редкость последователен.
А вот Тяпкина диктатором не нарекали, и даже пытались провернуть очередную бесполезную «перезагрузку отношений». Причина проста — через месяц после избрания Генеральным секретарем негра (в восторге был весь мир, особенно наши колхозники из глубинки: офигенно смешно же), случился негритянский погром таких масштабов, что американцам пришлось сваливать из половины Мексики — «герилья» продолжается, и пиндосы с тех пор и по сегодняшний день контролируют меньше половины территории. Потери среди морпехов невелики — это же не Вьетнам, где против них воевали вообще все, включая стариков, женщин и детей — а иррегулярные формирования, основанные на горизонтальных связях. Лидера нет, поэтому «операции» проводятся порой очень странные. Но, так как «лидера нет», задушить всю сетку целиком американцы не смогли до сих пор, ограничившись полицейскими функциями в условно-контролируемых территориях. Уровень жизни в Мексике ныне такой, что и врагу не пожелаешь, и от этого всем добрым гражданам Советского Союза на душе муторно.
Тяпкин на «разрядку» конечно же согласился, один раз даже слетал в Вашингтон, а потом я соорудил документалку про разницу менталитетов — мы здесь живем по принципу «худой мир лучше доброй ссоры», а они любую договоренность своим гражданам впаривают как «прогнули этих коммуняк». Ну а нам оно и по фигу — в Европе направленных на нас ракет благодаря пакету заключенных Тяпкиным договоров ныне не осталось, и от этого всем нам тут дышится легче.
Вынув из кармана умнофон «Соловей-3» (всего двести тридцать граммов весит при толщине в полсантиметра), я потыкал пальцем по немного тормозному сенсорному экрану (несовершенна технология, но прогресс идет отменно) и зашел в социальную сеть «Всоюзе», дизайн которой целиком содран с актуального моей прежней реальности первоисточника. Профиль Генерального секретаря создали в 84-м году: тогда у нас наконец-то появился Интернет гражданской направленности, охвативший сразу семьдесят четыре миллиона граждан. ЭВМы у нас дешевые — пятьдесят рублей за машину с жидкокристаллическим монитором и не позволяющей играть в игры начинкой. «Офисная модель», короче. Тянет она все — поисковик, электронную почту, создаваемые гражданами форумы и сайты, социальные сети (еще есть «Фотомир», «Видеомир» (качество отстойное пока, но прогресс опять же идет) и «Короче», для коротких постов) и полный пакет программ, без которых Советский человек свою жизнь и народное хозяйство представить уже и не может. Ну и по мелочи — мессенджеры там, программы для конференц-связи. КГБ пищит от счастья — все про себя всё сами рассказывают, даже папочки уже не особо нужны.
Умнофоны вообще бесплатные, раз в два года модель новая выдается — маленький Советский гражданин получает свой экземпляр во время процедуры вступления в Октябрята. Функционал ограниченный — детям во взрослом интернете делать нечего — но по мере перехода в пионеры, а затем в комсомольцы ограничения снимаются, выступая дополнительным поощрением. Двоечникам и хулиганам в Интернете ничего писать нельзя! Доступ получают через год демонстрации хорошего поведения и прилежности в учебе и общественной нагрузке.
