Сумасшедший старик, задетый за живое моей неприкрытой иронией, посмотрел на меня с негодованием и потребовал:
– Ерунду не говори, дракон. И не труни понапрасну. Это не цветомузыка никакая, это пособие наглядное к моему новому трактату.
Чего угодно ожидал, но только не такого поворота сюжета, посему примерно изумился:
– К трактату?
– Да, к трактату. – Подсказчик горделиво вскинул дряблый подбородок. – К трактату "О вечном круговороте одинокой души в мироздании противоположностей".
И не успел я каким-либо подходящим образом на это удивительное заявление отреагировать, как тайный любомудр, сбиваясь время от времени на высокопарный слог, погнал сущую околесицу:
– В данном философско-мистическом труде, а, между прочим, есть у меня, чтоб ты знал, и другие, раскрываю я, как и заявлено в названье, новый взгляд на две древние идеи: идею цикличности и идею борьбы антитез. Первая, думаю, известна тебе по работам ряда уважаемых европейских мыслителей. К примеру, Фридриха Вильгельма Ницше, смотри его великий труд об Учителе вечного возвращения. Касательно же противоположностей ещё Эмпедокл писал, что властвуют поочередно они во вращении круга, слабнут и вновь возрастают, черёд роковой соблюдая. Перечитываешь, дракон, Эмпедокла?
– Ага, по средам, – хмыкнул я.
– Зря. Ну и да ладно. Ну и вот. Писать-то об этих материях многие писали, но до меня никто, поверь, дракон, никто не догадался соединить их и рассмотреть в единстве. Представь себе, никто. А я… О, да! Я догадался. И вот теперь послушай. В моей доктрине цикличность душевных преображений и противоположностей борьба суть то едино-неделимое, имя чему Непреходящее Коловращенье или, если без словесных вычур, просто Колесо. Да – просто Колесо. И вот теперь взгляни, дракон, сюда. – Тут Подсказчик характерным ленинским жестом указал развёрнутой ладонью на свою убогую конструкцию. – Ты видишь? Сообразно лунному числу разбито Колесо на двадцать восемь стадий. Ну, или фаз, если желаешь. Это что касается временного измеренья. В пространственном же никак иначе Колесо представить не возможно, как только парою колёс. Что и нашло своё отображение в представленной на суд модели. Первое символизирует колесо цикл эволюции живого, а равно мёртвого, второе – путь души в её перевоплощеньях. Ну и так вот…
Стараясь не вдаваться в этот мусорный выброс воспалённого ума, я с самой первой секунды думал только об одном: оборвать или всё же дать выговориться? Дать выговориться или всё же оборвать? Думал-думал, в конце концов решил: чёрт с ним, пусть продолжает. Не потому так решил, что почитаю святым правом каждого сходить с ума по-своему, а потому что так рассудил: если его от души понесло, если действительно не терпится с кем-нибудь поделиться этой заумной дурью, пусть выплеснет, а как размякнет, тут-то и возьму на встречном курсе голыми руками, а если это он такую клоунаду лукавую специально устроил, что ж, ладно, пусть думает, что я повёлся, пусть потеряет бдительность.
Вот и пришлось мне в результате ещё целых восемь минут слушать эту балалайку бесструнную. Подсказчик, превратившись на моих глазах в докладчика, говорил, говорил и говорил. Целую гору непонятных, но завораживающих слов навалял с лёгкостью человека, страдающей крайней степенью шизофазии. Но, слава Силе, всё в этом мире когда-нибудь заканчивается, исчерпался запал и у Подсказчика. Уже закругляясь, он крутанул по часовой стрелке одно колесо и подытожил:
– Итак, в чём же новизна концепта? А в утверждении она, что эволюция идёт по кругу от первой фазы, полной объективности, к пятнадцатой, полной субъективности, и вновь возвращается к истоку, к преобладанию природного начала. – Выдав это откровение, вернее выдав эту чепуху за откровение, Подсказчик крутанул в том же направлении другое колесо. – Аналогичному пути следует и каждая отдельная душа. Вот так вот оно всё выглядит в общем и целом. Ну? Ты хоть что-нибудь понял, дракон?
– Это, Рудик, не для средних умов, – самокритично признался я, после выразительной паузы. – Но, знаешь, кое-что всё-таки уяснил. Судя по всему, пятно на стене символизирует состояние человечьей души на конкретной стадии интегрированной судьбы. Ведь так?
– Молодец, дракон, суть ты уловил, – в менторском ключе похвалил меня Подсказчик. После чего, запустив напоследок свои пёстрые круги в противофазе, с большим вдохновением прочёл стихи неизвестного мне пиита, а может даже и свои собственные: – Святой выходит из начала горбуном, паяцем грешным добредает до финала. Его горящий лук способен стрелу извергнуть из слепого круга. Из яростно кружащей карусели жестокой красоты и бесполезной, болтливой мудрости. Уродства тела и души юродства.
Выслушал с каменным лицом я и эту белиберду. Не выругался и не рассмеялся, стерпел. Мало того, внёс рационализаторское предложение:
– Знаешь, Рудик, а ведь сюда нужно ещё третье колесо присобачить.
– Третье? – сменив пафосный тон на удивлённо-озабоченный, закружил Рудик вокруг своего детища. – Какое такое третье? Ты о чём это, дракон?
– Я о том, что эволюцию живого и мёртвого ты, Рудик, учёл, кармическое бытие отдельно взятой души тоже, а вот ход мировой истории, сдаётся, позабыл. Она что, по-твоему, не влияет на человеческие судьбы? Как по мне, так даже очень.
Подсказчик замер на несколько секунд, а потом схватился обеими руками за голову:
– Ох ты боже ж мой, а ведь точно. Прав ты, дракон. Очень даже прав. Здесь я маху дал, ох и дал же я здесь маху. Ну, ничего, не беда, завтра же Павлуше… Он в лучшем виде… Да-да, Павлуше. – Тут Подсказчик повернулся ко мне и спросил вроде как риторически: – И где ж ты раньше-то был, дракон? Что ж ты раньше-то ко мне не зашёл?
А вот я ничего в этом вопросе риторического как раз и не увидел.
– Надобности не было, – сказал вполне серьёзно, – вот и не заходил.
– Теперь, надо полагать, такая надобность возникла? – вкрадчиво поинтересовался старик.
– Да ещё какая.
После этих моих простых и честных слов по лицу Подсказчик пробежала тень озабоченности. Я изменение в его настроении интерпретировал для себя двояко: если действительно витал в облаках, то, наконец-то, включил голову и задумался, а если же талантливо разыгрывал спектакль (такое, повторюсь, я тоже вполне и даже очень допускал), то понял, что цели своей не достиг, а лишь оттянул час расплаты. И чем бы ни была только что прочитанная им лекция – неосознанным порывом взмыть умом-путаником к метафизическим высям или хитрой попыткой объехать дракона на драной козе, он задал вопрос, который не мог в этой ситуации ни задать:
– А чему, собственно, обязан удовольствию видеть тебя, дракон?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
