– Флярковский готов заплатить такую сумму?
Берманов кивнул.
– Он уже говорил с членами правления «Фармакома», и те единогласно решили деньги отдать.
– Как только похитителям сообщат, пусть Флярковскому скажут, что заплатить надо будет по кросскурсу банкнотами по пятьсот евро: это будет килограммов пятнадцать. В небольшую спортивную сумку поместится. А потом пять человек легко смогут распихать сто тридцать пачек банкнот по карманам и борсеткам.
– Но как они смогут воспользоваться деньгами: номера и серии купюр будут переписаны.
– На каких-нибудь Каймановых островах их примут за минусом двадцати процентов. Все равно немало останется. Меня другое заботит: похитители назначают выкуп только за мальчика, значит, Настю с дочкой они не собираются освобождать и в живых их не оставят.
– Это лишний раз подтверждает то, что к делу причастен Алиходжаев.
Но Васечкин покачал головой:
– Алиходжаев отправлял бы письма более угрожающего содержания, не такие складные, и не только письма: подобные ему присылают уши похищенных или пальцы.
– До этого, надеюсь, не дойдет, – вздохнул Берманов.
Судя по его реакции, Бергамот думал о таком варианте поворота событий постоянно.
– Не хотелось бы, – добавил он.
– Чем Менжинский сейчас занимается? – поинтересовался Сергей.
– Леонид Иванович? – переспросил Берманов, удивляясь вопросу. – Тем же самым: используя свои силы и средства, пытается выйти на след. Мы с ним в постоянном контакте. Но у него тоже мало чего получается. А зачем тебе?
– У Менжинского возможностей выйти на похитителей больше, чем у нас с тобой. Если бы он хотел, давно обнаружил бы их. Если, конечно, он не связан с ними с самого начала.
– Побойся Бога, Сережа! – возмутился Берманов. – Что ты такое говоришь?
– Менжинский в убийстве Бориса Флярковского замазан куда больше тебя. Если тебя подставил Алиходжаев, то самого Алика использовал именно твой Леонид Иванович. У меня есть свидетельства и доказательства. Так что помолчи. В свое время именно он пытался внедрять в преступные группировки своих агентов, чтобы вызвать войну между бандами. Поэтому похищение ребенка и убийство случайных людей для него – мелочь. Ясно, что мы не сможем организовать прослушку его телефонных переговоров и установить «жучки» в его квартире, офисе и машинах. Но проследить за ним необходимо. Мне кажется, ты и Алиходжаева так быстрее отыщешь. Но времени у нас с тобой сейчас меньше суток, поэтому потерпи немного и не передавай своему разлюбезному Леониду Ивановичу содержание разговора.
Пока Сергей говорил все это, Бергамот багровел все больше и больше. Когда Васечкин замолчал, Эдуард Юрьевич поднялся, хотел протянуть руку для прощания, но передумал.
– Есть еще одна версия, – произнес он, – возможно, похищенная женщина – участница преступления, и потому ее никто не похищал: она сама села в машину вместе с дочкой. Вроде как жертва и подозрений никаких.
– Не повторяй чушь, придуманную Менжинским, – посоветовал Сергей и добавил: – Иди работать, Эдик!
47
Уже трое суток Олег не находил себе места, бродил по квартире и не знал, что делать. Рядом была Кристина, пыталась успокаивать его, отвлекать. Она отвечала на телефонные звонки и сама звонила куда-то. О ходе расследования ничего не было известно, только однажды из милиции позвонили и сообщили, что с похитителями установлена связь и те уже назначили значительный выкуп. Причем сказали об этом с каким-то злорадным удовлетворением, словно знали, что гражданину Иванову выкуп этот не собрать и за тысячу лет, даже если он не будет ни есть, ни пить, ни одеваться, ни платить за квартиру или утаивать от государства налоги. Олег тут же попытался связаться с Флярковским, звонил тому в офис, но секретарь ответила: Илья Евсеевич отсутствует и отсутствовать будет еще долго, возможно, несколько дней. Когда же в загородную резиденцию позвонила Кристина, то там и вовсе не стали ничего объяснять: сразу же бросили трубку, как только она представилась. Кристина попыталась связаться с Соней, но у нее постоянно был занят номер, словно кто-то занес телефонные номера Кристины в черный список мобильника Сони – понятно, что не она сама.
Сначала Олег думал, будто похищение – фикция. Потом решил, что Илья ни при чем, так как смысла в похищении никакого. Иванов сообщил о своих подозрениях Васечкину, но тот отмахнулся: «Вряд ли: не идиот же он!» Шли часы, и Олег так и не мог сообразить, кому же выгодно преступление. Конечно, существуют люди, не брезгующие ничем ради выгоды, но ведь о том, что Олежка – наследник огромного состояния, знает не так уж много людей, к тому же ребенок не распоряжается деньгами, а следовательно, проще и надежнее было бы выкрасть его самого – Олега Богумиловича Иванова и попытаться договориться с ним, а через него с руководством концерна. Но руководство «Фармакома» – это как раз Илья Флярковский. А тот поставил бы условия, первым из которых была бы передача ребенка ему. То есть, куда ни кинь, – везде Илья Евсеевич.
Олег подошел к окну и посмотрел вниз. Во дворе, припаркованный у стены дома, стоял старый автомобиль Васечкина, который Сергей отдал ему. Олег вдруг подумал: как легко было бы сесть в эту дребезжащую «шестерку», приехать к Илье Флярковскому, открыто поговорить с ним, честно договориться и обсудить судьбу ребенка. Если он так печется о наследстве, о своем семейном бизнесе, о концерне, то, может, стоит отказаться от всех прав на наследство, чтобы Илья оставил себе все эти акции, заводы и пароходы? Только пусть отдаст Олежку и не терзает его больше. Ведь каждый день вдали от привычной обстановки для него сейчас тяжелое испытание; мальчик едва-едва начал отходить после разлуки с матерью, о смерти которой еще не знает, но догадывается, вероятно, даже не понимая, что это такое на самом деле. Прошло трое суток, и Олегу хотелось теперь только одного: чтобы мальчику ничего не угрожало, чтобы он и в дальнейшем рос в окружении добра и заботы. Еще Иванов думал постоянно о Насте, тревожился за нее и за ее дочку.
Теперь, глядя в окно на старенький автомобиль, он все более убеждался, что решить дело может сам. Достаточно просто приехать к Флярковскому и сказать: «Я готов переоформить опекунство на вас, никакие концерны и деньги на счетах вашего брата мне не нужны. Но пусть Олежка живет в моем доме, вместе со мной и с женщиной, которая станет ему второй мамой, и с девочкой, которая будет ему сестрой». Илья, конечно, не сразу, но признается, что пошел на крайний шаг из-за отчаяния или временного помутнения рассудка, вызванного крушением всех его надежд и планов, а потом согласится, попросит Олега держать все в тайне, вызовет своих юристов, и они составят документы, которые Иванов подпишет, заберет Олежку, Настю и Лерочку, и они вернутся домой и начнут жить счастливой семейной жизнью.
Олег все это представлял себе так явственно, что постепенно тревога уходила, оставив место лишь нетерпению и ожиданию скорейшей встречи с любимыми людьми.
Он даже Кристине сказал, что решит все сам и очень быстро.
– Каким образом? – поинтересовалась она, глядя ему в глаза, словно пытаясь узнать ответ по его взгляду.
– Поеду к Флярковскому и договорюсь. Ведь никто и не сомневается, что это дело его рук. Скажу, что отказываюсь от всяких денег, от опекунства, а взамен пусть он мне вернет их всех.
– Тебе надо отдохнуть, – предложила Кристина, – поспишь, легче будет. А к тому времени, когда проснешься, Сережа уже все закончит. Ведь он только этим и занимается. Вот недавно звонил, интересовался бывшей свекровью Насти.
– Зачем ему? – не понял Иванов. – Ведь мы с ним оба считаем, что это Флярковский все организовал.
Приближался вечер, и ожидание стало совсем невыносимым. Когда на двор спустились сумерки, Иванов сказал:
– Пойду с Кубиком погуляю. Проветрюсь, глядишь, легче станет.
48
Сергей интересовался не свекровью Насти, а ее бывшим мужем. От Олега он слышал, что у того имелись какие-то нелады с законом. Из милицейской базы данных он узнал, что Роман Аркадьевич Гречин был трижды судим. И каждый раз за мошенничество. Один раз, правда, отделался условным сроком, зато два последующих приговора были вполне реальными: первый раз он освободился как раз перед знакомством с первокурсницей Настей, а второй раз вышел на свободу менее года назад. Отсидел четыре года из назначенных судом семи. Срок этот он получил за то, что открыл липовое представительство завода «КамАЗ» и предлагал предприятиям и организациям грузовые машины с конвейера по сниженным ценам, получал предоплату и обещал в скором времени поставку. За два месяца он «продал» таким образом около тридцати машин, а потом исчез. Взяли его в московском казино «Золотой дракон» за драку, вернее, его спасли тогда, потому что били как раз Романа Аркадьевича, которого опознал один из посетителей и жестоко измолотил в мужском туалете, причем бил его головой о корпус автомата для продажи презервативов.
