* * *
Подземные гулы и громы
слышнее душе на закате,
Харон уже строит паромы,
теперь ему лодки не хватит.
* * *
Уверенность, что я перемогнусь,
не снизилась в душе ни на вершок,
поскольку я, конечно же, загнусь,
когда всё будет очень хорошо.
* * *
А вечером, уже под освежение,
течёт воспоминательный ручей,
и каждое былое поражение
становится достойнейшей ничьей.
* * *
У многих я и многому учился -
у жизни, у людей и у традиций,
покуда, наконец, не наловчился
своим лишь разуменьем обходиться.
* * *
Любовь к России без взаимности -
весьма еврейское страдание,
но нет уже былой активности,
и хворь пошла на увядание.
* * *
А пока тебе хворь не грозит,
возле денег зазря не торчи,
нынче девки берут за визит
ровно столько же, сколько врачи.
* * *
Воздержаны в сужденьях старики,
поскольку слабосильны и убоги,
однако, всем резонам вопреки,
в них тихо пузырятся педагоги.
* * *
Я знаю, почему люблю лежать:
рождён я обывателем и книжником,
а лёжа мне легко воображать
борцом себя, героем и подвижником.
* * *
Напрасно разум людской хлопочет,
раздел положен самой природой:
рождённый ползать лететь
не хочет,
опасно мучить его свободой.
* * *
Не тот мужчина, кто скулит,
что стал постыдный инвалид,
а тот мужчина, кто ни звука
о том, какая это мука.
* * *
В ответ на все плечами пожимания
могу я возразить молве незрячей:
мы создали культуру выживания,
а это уж никак не хрен собачий.
* * *
По счастью, в нас во всех таится
глухое чувство бесшабашное:
у смерти так различны лица,
что нам достанется нестрашное.
* * *
Хотя война у нас - локальная,
но так еврей за всё в ответе,
что извергается фекальная
волна эмоций по планете.
* * *
Любви жестокие флюиды
разят без жалости и скидок,
весною даже инвалиды
себе находят инвалидок.
* * *
Истории бурлящая вода
сметает все преграды и плотины,
а думать, что течёт она туда,
где лучше, - перестали и кретины.
* * *
Я много думал, подытожа,
что понял, чувствуя и видя;
о жизни если думать лёжа,
она светлей, чем если сидя.
* * *
Любой росток легонько дёрни
и посмотри без торопливости:
любого зла густые корни -
растут из почвы справедливости.
* * *
Восьмой десяток, первый день.
Сохранна речь, осмыслен взгляд.
Уже вполне трухлявый пень,
а соки всё ещё бурлят.
* * *
Все в мысли сходятся в одной
насчёт всего одной из наций:
еврей, настигнутый войной,
обязан не сопротивляться.
* * *
Увы, прервётся в миг урочный
моё земное бытиё,
и, не закончив пир полночный,
я отойду в непитиё.
* * *
В синклит учёных я не вхож,
но видно мне без разъяснений:
еврейский гений с русским схож -
они цветут от утеснений.
* * *
У подряхления убогого
есть утешение лишь то,
что нет уже довольно многого,
но меньше хочется зато.
* * *
Есть и радость у старости чинной,
когда всё невозвратно ушло:
перестав притворяться мужчиной,
видишь лучше, как это смешно.
* * *
Нет, я не наслажусь уже
моментом,
когда не станет злобы воспалённой,
и выпьют людоед с интеллигентом,
и веточкой занюхают зелёной.
Чудесам не дивятся давно
Чудесам не дивятся давно
ПОЭЗИЯ ИЗРАИЛЯ
Михаил ФЕЛЬДМАН
Родился в Москве в 1964 году. Окончил МАДИ. Лауреат фестивалей авторской песни, выпустил диски "Билет на Альфу-Центавра" (2005), "Вдоль по бездорожью" (2009), один из авторов диска "Иерусалимский альбом". Автор книги песен и палиндромов "Со среды на пятницу" (2002), один из участников "Антологии авторской песни", собранной Д. Сухаревым. Репатриировался в 1991 году. Живёт в Беэр-Шеве.
Цифра на глобусе
Эта страна обозначена цифрой на глобусе,
В этой стране чудесам не дивятся давно.
В эту страну приезжают и варятся в соусе,
Привкус которого всем оценить не дано!
В этой стране ни весны не бывает, ни осени,
В этой стране что ни мир - то сплошная война.
Силы небесные нас ещё, видно, не бросили, -
Значит, колодец не вычерпан таки до дна!
В этой стране до вершины горы доползу ли я? -
Или на склоне крутом заклюёт вороньё?!
Я бы, наверно, влюбился в неё до безумия, -
Если бы не обезумел уже от неё[?]
* *
Люблю я родину свою,
И движет мной не чувство долга!
Люблю, и всё! На том стою,
Хотя присел бы ненадолго.
Люблю, почти как Моисей
Любил таскать Ковчег Завета,
Люблю назло планете всей,
И пусть подавится планета!
Люблю родной аэродром,
Верховный суд, и даже кнессет,
Где разум борется с добром
И всё никак не перевесит.
Люблю за редкостную смесь
Средневековья и прогресса,
За то, как мучаются здесь
Идеей мирного процесса.
За выбор специй и приправ,
За экзотические блюда,
За то, что кто-то, перебрав,
Не крикнет мне: "Вали отсюда".
Люблю я родину, и всё!
Люблю безудержно и рьяно.
Люблю за то, люблю за сё,
Но большей частью - несмотря на...
Нездешнее окно
Нездешнее окно
ПОЭЗИЯ ИЗРАИЛЯ
Зинаида
ПАЛВАНОВА
Родилась в Мордовии. Жила в Москве. Окончила Московский институт народного хозяйства им. Плеханова и Высшие литературные курсы при Литинституте им. Горького. Автор десяти книг стихов и многочисленных публикаций. Член СП Москвы и Союза русскоязычных писателей Израиля. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе "Оливы Иерусалима" за 2011 год. В Израиле с 1990 года. Живёт в Иерусалиме.
* * *
Побудку мне поёт колибри,
за ноткой выпевает нотку,
сев на оконную решётку:
"Вставай, трудись, рифмуй, верл[?]бри!"
Про будку мне поёт колибри -
где я когда-то сторожила,
где всё про жизнь свою решила[?]
Сквозь сон затрепетали фибры
души - и одеяло сбросили:
подъём! И враз я совершила
подъём, и утро - как вершина,
и жизнь красна в разгаре осени.
НОВОЕ ОКНО
Европейское, нездешнее окно.
