— Ну вот все и разъяснилось, — я вложил в свою реплику весь запас неизрасходованного с начала года сарказма, но эти двое и бровью не повели.
— Идемте же, — нетерпеливо сказала радужная. — Нам по пути.
Шли мы очень быстро — чтобы согреться. По дороге молчали — и без того дыхание сбивается. Только притормозив возле унылого неонового кактуса, украшавшего вход в какую-то явно гнусную дыру, радужная девица поглядела мне прямо в глаза и очень твердо сказала:
— Мне кажется, вам не надо идти на Нерудову.
— Мариночка… — Ее спутник поднял руку в предупредительном жесте, но она только отмахнулась и упрямо, с затаенным вызовом повторила:
— Я совершенно уверена, что на Нерудову вам не надо.
— Все-таки надо, — вздохнул я. — У меня там отель, а в отеле кровать. Прекрасная, полезная вещь. Но я вполне могу отложить наше с нею экстатическое слияние.
— А, вы там просто живете? — Она с заметным, хоть и непонятным мне облегчением улыбнулась и сказала: — В этом баре, вы не поверите, есть не только пиво и текила, но и кактусовый чай. Вы когда-нибудь пробовали?
— Пробовал, — вспомнил я. — Очень давно. Кто-то меня угощал, не то из Швеции его привез, не то из Германии. Вроде бы было круто.
— Будете его с нами пить? — очень серьезно спросила она, стягивая шапочку с радужной головы.
Я кивнул, и мы вошли в бар. Я еще на улице решил, что заведение окажется гнуснейшей дырой, и теперь был приятно удивлен. Здесь не было ни громкой музыки, ни вони разлитого пива, ни игральных автоматов, ни соответствующей публики. Впрочем, публики не было вовсе, даже за стойкой пусто, похоже, бармен отчаялся и ушел спать в подсобку.
— Марек, — негромко позвал Арсений.
Длинный и тощий рыжеватый блондин с уныло обвисшими усами немедленно материализовался за стойкой — мне сперва показалось, бармен натурально возник из ниоткуда, и только потом я сообразил, что он, видимо, просто сидел на корточках, а теперь поднялся. Арсений завел с Мареком разговор, неторопливый и обстоятельный, а его спутница ухватила меня за рукав, увлекла в дальний конец зала, где на отшибе стоял яркий красно-зеленый стол, окруженный табуретами той же масти.
— Это наше место, — сказала она. — Мы сюда часто заходим. Глупо жить в Чехии и не любить пиво, правда? Так вот, я его люто ненавижу. А крепкие напитки даже нюхать не могу. Получается, и в бары ходить незачем, но бары-то я как раз люблю! Как пространство и культурное явление. А тут можно пить кактусовый чай. Марек его специально для Арсения где-то заказывает, а может, из дома приносит, кто его разберет. Неважно. Главное, что он тут всегда есть… Ой, да, забыла сказать, меня зовут Мирра. А вовсе не Мариночка, что бы там Арсений ни выдумывал. Никаких «мариночек», очень вас прошу.
— Мирра? — переспросил я. Вспомнил ее картинку на тротуаре, Митин рассказ о знаменитой художнице, разбивающей сердца, и, сам себе не веря, но уже заранее зная ответ, уточнил: — Жукотовская?
— Так вы меня, получается, знаете? — нахмурилась она.
— Знаю, что вы гений, знаменитость и роковая красавица, — улыбнулся я. — Мне позавчера прекрасный смешной человек по имени Митя о вас все уши прожужжал.
— Что за Митя?
— В зеленых ботинках и полосатом шарфе, — улыбнулся я.
— А. Лжедимитрий, значит. Ясно.
Хорошее прозвище, подумал я. Очень ему подходит.
— Он, возможно, и прекрасный, дело вкуса. Но совсем не смешной, — строго сказала Мирра. — Это только поначалу так кажется. Вы с ним, наверное, недолго знакомы?
— Я его сегодня третий раз в жизни видел.
— А, ну вот. Впрочем, неважно. Лучше расскажите, откуда вы взялись.
— Из Вильны приехал. Ничего выдающегося, сел в автобус и приехал. В воскресенье утром.
Мирра удивленно покачала головой — дескать, откуда только не приезжают люди — и задумалась. А я, воспользовавшись случаем, ее разглядывал. Действительно редкая красавица, как я сразу не заметил? Я бы и сейчас, пожалуй, не заметил, если бы не вспомнил, как Митя ее расписывал. Вероятно потому, что красота была слишком малозначительной частью правды о Мирре, второстепенной и даже немного досадной особенностью, о которой она сама почти никогда не вспоминала. Я не раз встречал некрасивых женщин, совершенно не озабоченных своей внешностью, что, безусловно, шло им на пользу и добавляло обаяния. Но вот красавиц, искренне равнодушных к собственной красоте, мне до сих пор видеть не доводилось.
— Все, я вас вспомнила, — Мирра с явным облегчением встряхнула головой. И звонко крикнула своему приятелю: — Арсенчик, а как там наш чай?
Тот обернулся, кивнул, взял из рук бармена две чайные чашки и пошел к нам. Поставил посуду на стол, достал из кармана пачку английских сигарет, одну заложил за ухо, другую сунул в рот, остальное отдал Мирре.
— Я пока с Мареком поболтаю, — сказал он. — У него настроение фиговое. Надо поднимать.
— Конечно, миленький, — кивнула она.
А я, глядя на них, вдруг понял: этот Арсений скорее всего ее брат. Хотя не похож, конечно, совершенно: черноглазый, носатый, с копной смоляных кудрей. Ну мало ли что не похож, все равно скорее брат, чем любовник, видно же, что никакого романа тут нет, и не было никогда, и не будет, достаточно услышать, как она произносит это свое ласковое «миленький», — так девочки только с близкими подружками говорят. И еще с братьями, если отношения сложились.
Арсений вернулся к барной стойке, а Мирра, торжествующе глядя на меня, повторила:
— Я все помню. Вас, и как я рисовала — вообще все. Хороший был сон.
Я вопросительно приподнял бровь. Других идей насчет того, как очаровать Мирру, у меня не было, а очаровать, чего греха таить, уже хотелось. Хотя ясно было заранее, напрасный труд, не затем мы встретились, по крайней мере, с ее точки зрения — не затем. Еще немного, и она, чего доброго, скажет мне: «миленький» — тем же тоном, что и Арсению. Тяжелый случай.
— Это для вас все было наяву, — сказала она. — А мне снилось. Со мной так часто случается: я сплю и вижу во сне, как гуляю по городу, а потом разные люди рассказывают, как мы на улице встретились, что я делала и что говорила, и чего успела сдуру наобещать, — ужас, честно говоря! Вечно из-за этого какие-то недоразумения, но я уже привыкла. Главное — запоминать, что происходит во сне, а что наяву, и четко отличать одно от другого. Все равно, конечно, иногда путаюсь, вот и сегодня забыла. Но теперь все в порядке.
— Я, кстати, тоже забыл. Весь день мучился: что было, когда я вышел из отеля и поднялся в Пражский Град? Теперь ясно. Но что случилось после того, как я наступил на вашу картинку, до сих пор не помню. Хлоп — и оказался в каком-то кафе на другом берегу Влтавы.
— Кафе-то хоть хорошее было? — сочувственно спросила Мирра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
