– Возьму. Я опасаюсь не ледяных просторов, а своего характера. Возможность увидеть, как себя ведут другие, позволяет – как вы говорите? – не сбиться с пути.
– То есть вы вообще сошли с дистанции, комиссар, – сказала Ретанкур, вставая, а это означало, что она сейчас уйдет. – Что вы несете! Не дай бог, дивизионный комиссар узнает, что вы сбились с ног ради порожняка со сроком давности, забросив текущее следствие. Вас просто уволят.
– Неужели вы решитесь? Сдадите меня, Ретанкур? – Адамберг снова закурил и подошел к окну, повернувшись к ней спиной. – Вы никогда не сделаете этого, Виолетта. – Ему нравилось иногда обращаться к ней по имени. – Потому что полетите со мной. Если только, повторяю, истина не всплывет из колодца сегодня, во второй половине дня, в чем я сильно сомневаюсь.
– Еще чего не хватало, – прорычала Ретанкур, отступая к двери. – Я не брошу людей в состоянии полного распада.
Теперь они оба стояли как два упрямых зверя перед схваткой.
– Ну и ладно, – сказал Адамберг, по-прежнему глядя в окно и стряхивая пепел на пол. – Возьму Жюстена.
– Жюстена? Это безумие. Он и пяти кило не поднимет.
– А вы, Виолетта, сколько поднимаете?
– Рывком или толчком?
– А как труднее?
– Рывком.
– Так сколько рывком?
– Семьдесят два, – призналась Ретанкур, порозовев.
Адамберг восхищенно присвистнул.
– Это еще что, – сказала она. – Мировой рекорд среди женщин в моей категории – сто сорок восемь килограммов.
– Мне рекордсменка не нужна. Но у вас вполне хватит сил вытащить меня из ледяной воды, если я в нее упаду.
– Сейчас апрель. Там другие погодные условия, нежели в ноябре, когда те двенадцать придурков решили прогуляться по острову.
– Не обольщайтесь. Даже сейчас там от силы пять часов солнечного света в день, и то если повезет. Температура колеблется между двумя и девятью градусами, возможны снегопады, метели, густой туман и дрейфующие льдины в холодной воде.
– Только не Жюстена, – не отступалась Ретанкур. – Он останется тут. Он отлично справляется со слежкой и бесшумен, словно кошка.
– Вы и Вейренк. Данглар нет, конечно. Один только полет выбьет его из колеи на два месяца. Вспомните Квебек. Он останется за начальника, вместе с Морданом. Данглар все знает, Мордан верно мыслит.
Теперь Адамберг шагал взад-вперед вдоль одной стороны стола, Ретанкур вдоль другой, стараясь не споткнуться о лежавшие в углу массивные оленьи рога – сувенир из дремучего нормандского леса, – Адамберг когда-то свалил их туда и забыл убрать. Так они прохаживались туда-сюда, параллельно друг другу, на расстоянии двух метров, разделенные только этим символическим бурладеро в виде стола. Не догадываясь, что за дверью застыл Эсталер с уже остывшим кофе для комиссара. До него доносился шум скандала, и он совершенно растерялся из-за ссоры своих кумиров.
– Если вы не в состоянии выкинуть эту идею из головы, – примирительно сказала Ретанкур, – отложите ее на потом. Покончим с делом Робеспьера, и езжайте себе на здоровье. На теплый камень для поднятия тонуса.
– Я уже заказал три билета на вторник. С открытой датой на случай, если животные начнут двигаться.
– А фамилии в билетах указаны?
– Моя – да. Вашей и Вейренка – нет. Если что, отправлюсь туда с Вуазне, он счастлив будет понаблюдать за северными рыбами. Меркаде тоже подошел бы, но нельзя же оставить его спать три часа на снегу. Вуазне и Керноркян. Или Ноэль.
– Вы с Ноэлем и трех дней не продержитесь.
– Почему же. Его слова я пропускаю мимо ушей. Он сильный и быстрый и может спасти жизнь, если что. Не забывайте этого, Ретанкур.
– Я помню.
– И еще кот. Я возьму с собой Пушка. От него тепла больше, чем от грелки.
Ретанкур замерла на месте. Адамберг тоже, улыбнувшись ей.
– Подумайте, лейтенант. Ответ мне нужен завтра после обеда самое позднее.
Глава 30
Положив в карман телефон и ключи от машины, Адамберг поймал в коридоре Данглара.
– Вы со мной, майор?
– Куда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– В Брешь. Хочу понять, что от нас скрывают братья.
– Которые не знают, что они братья. Вы устроите там землетрясение, стихийное бедствие.
– А вдруг это окажет на них полезное и благотворное действие.
– Уже начало третьего, а мы еще не обедали.
– Обойдемся сэндвичем в машине.
Данглар в нерешительности поморщился. Но со вчерашнего дня, сам того не желая, он то и дело задумывался о ферме Тот.
– Поужинаем в “Трактире Брешь”, – добавил Адамберг. – В качестве бонуса.
– Давайте заранее закажем меню? С картофельными оладьями?
– Попытаемся.
Проходя через общий зал, комиссар остановился перед столом Вейренка.
– Допрос в Бреши и ужин в “Трактире”, ты за?
– Я за, – сказал Вейренк. – Эти юноши не дают мне покоя.
– Что ты сделал со своими прядями?
– Попытался их покрасить вчера вечером.
– Не очень-то у тебя получилось.
– Не очень.
– Даже хуже стало.
– Да.
– Отсвечивают лиловым.
– Я видел.
Замкнувшаяся в своей скорлупе Ретанкур, не вставая из-за стола, посмотрела им вслед.
Адамберг взглянул на свои часы в тот момент, когда Селеста открыла им большие деревянные ворота.
– Уже четыре, – сказал Вейренк.
Селеста, судя по всему, была даже рада их видеть и с улыбкой пожала им руки, не спуская глаз с Вейренка.
– Она тебя полюбила, – шепнул Адамберг другу детства. – Что там, кстати, сказал Шато? Почему ты не можешь заседать в революционном Конвенте? Ах да, у тебя морда как у античной статуи.
– Римской, к сожалению, – сказал Вейренк, – не греческой.
Адамберг сделал шаг в сторону, чтобы в поисках высохшего репейника пройтись по траве вдоль аллеи. Селеста отправилась за Амадеем и Виктором и привела их прямо из конюшни, от них пахло лошадьми. Вид у обоих был озадаченный. Если бы полицейские поймали убийцу Анри, они бы просто позвонили. Какого черта они сюда приперлись?
– Сожалею, что пришлось побеспокоить вас без предупреждения, – сказал Адамберг.
– Ничего вы не сожалеете, – возразил Виктор. – Полицейские всегда являются без предупреждения. Чтобы застать врасплох.
– Вы правы. Где мы можем сесть?
– А вы надолго?
– Не исключено.
Амадей показал на круглый деревянный стол, стоявший посреди лужайки.
– Если вам не холодно, давайте останемся тут, на солнце?
Адамберг знал, что свидетели чувствуют себя гораздо комфортнее снаружи, чем в закрытом помещении. Он совершенно не собирался на них давить и послушно направился к столу.
– Мне как-то даже неловко, – сказал Адамберг, когда все расселись. – Неловко назвать вам причину нашего появления.
– То есть? – спросил Амадей.
– Дело в том, что вы оба солгали. Тактичнее это выразить трудно.
– Это имеет отношение к отцу?
– Отнюдь.
– К чему же тогда?
– К вашей жизни.
– В которой мы не обязаны перед вами отчитываться, – сказал Виктор, вставая. – Допрашивая бандита, вам не обязательно знать, с кем он спит.
– Иногда обязательно. Но спанье тут ни при чем. Сядьте, Виктор, вы только Селесту перепугаете.
Селеста торопливо приближалась к ним с тяжелым подносом, на котором покачивались всевозможные печенья и напитки. Вейренк тут же вскочил, чтобы помочь ей, и они вместе расставили на столе бутылки и стаканы. Виктор сел на свое место, недовольно нахмурив лоб.
– Амадей, – Адамберг повернулся к встревоженному молодому человеку, – вы сказали, что не помните, за исключением нескольких сцен, первые пять лет, проведенные в детском учреждении.
– Это правда.
– Это неправда. Вы не были ни в каком учреждении. Вас отдали в приемную семью на ферму Тот, где с вами скверно обращались. Родители забрали вас оттуда, когда вам исполнилось пять лет.
Амадей сплел пальцы, но не смог выдавить из себя ни слова. Виктор тут же ринулся в бой:
