Нет никакого смыла хранить в сердце злобу. Гораздо целесообразнее попытаться в соответствии с новыми реалиями выработать взаимоприемлемое решение.
- Насколько важно сегодня, когда многие страны объединяются во всевозможные союзы, самоопределение наций?
Я уже говорил вам ранее, что это очень важно. Самоопределение наций и сохранение культурного наследия. Ведь культурное наследие сформировалось в процессе эволюционного развития, и оно отвечает потребностям определенных людей.
О Тибете и тибетском вопросе
- Вы получили Нобелевскую премию мира за план превращения Тибета в зону мира и ненасилия. Почему эта мечта до сих пор не стала реальностью?
Превращение Тибета в зону мира было моей мечтой, которую я впервые озвучил в 80-х годах. Тибет называют «крышей мира», здесь берут начало все крупнейшие реки, которые питают практически весь азиатский континент – от Пакистана и до Китая. Поэтому если в экологии Тибета произойдут коренные изменения, это скажется на формировании дождевых масс во всем регионе, и в особенности в Индии.
Следующий аспект, захоронение вооружений. В прошлом, размещая боеприпасы и стратегически важное оборудование в Тибете, китайцы бурили туннели в горах. Один такой туннель располагался непосредственно под Поталой (зимним дворцом Далай Лам). Из-за туннеля Потале был нанесен определенный ущерб. Если мы сократим количество вооружений, это самым благоприятным образом скажется на экологии всего региона.
Индия и Китай – две самые густонаселенные страны планеты. Подлинная дружба этих двух стран на основе взаимного доверия в интересах не только Индии и Китая, но и всей Азии. Если мы сумеем превратить Тибет в зону мира, то это принесет неизмеримую пользу в плане формирования взаимного доверия между Индией и Китаем. Только тогда мы сможем всерьез говорить о мире во всем мире.
Еще один момент. Председатель КНР Ху Цзиньтао подчеркивает важность гармонии в китайском обществе. Это прекрасно!
И для достижения подлинной гармонии и единства в отношениях между китайским и тибетским народами создание зоны мира, на мой взгляд, имеет огромное значение. До тех пор, пока в Тибете растет военное присутствие, это усиливает в людях ощущение страха. Мы знаем это на собственном опыте – когда мы видим военных, то испытываем внутренний дискомфорт.
Когда Тибет будет превращен в зону мира, в регионе не останется крупных военных формирований, только небольшие военно-пропускные пункты на границе. Отсутствие вооруженных сил автоматически создаст совершенно иную атмосферу в регионе – атмосферу мира и доверия.
- Как вы оцениваете современную ситуацию в Тибете?
С экономической точки зрения в Тибете наблюдается улучшение ситуации. Возводятся новые объекты, в том числе железная дорога. Однако благами этого экономического развития по большей части пользуется китайское, а не тибетское население. Тибетская экономика – по-прежнему весьма и весьма хрупкое явление.
Продолжаются репрессии в сфере религии. Монахи и монахини вынуждены проходить так называемое патриотическое воспитание, основным моментом которого является критика Далай Ламы, включая критику в адрес нашей с вами сегодняшней встречи.
Так что, несмотря на улучшение экономической ситуации, политическая ситуация по-прежнему остается чрезвычайно сложной. И самое худшее здесь – агрессивная политика в области переселения китайцев в Тибет. Население Лхасы, например, которое составляет около 300 тысяч человек, на две трети состоит из китайцев. Тибетцы уже являются меньшинством. Весь их стиль жизни, включая язык, на котором они говорят, меняется. Тибетский язык теряет актуальность на нашей родной земле.
- Как часто вам снится Лхаса?
Довольно редко.
30 сентября мировые телеканалы прокрутили страшные кадры расстрела тибетских беженцев при попытке перехода границы у перевала Нангпа Ла. Погибли два человека, в том числе юная монахиня. Не означает ли это, что Китай накануне Олимпиады чувствует свою полную безнаказанность? Как могло случиться, что китайские пограничники действовали совершенно открыто, не стесняясь присутствия западных альпинистов?
В 2001 году мы возобновили прямые контакты с китайским правительством и на настоящий момент провели пять встреч за круглым столом с официальными лицами КНР. Последняя встреча состоялась в феврале нынешнего года. Однако вскоре после этого, в апреле-мае, китайское правительство ужесточило свою политику. Критические замечания в мой адрес стали более жесткими, а в самом Тибете усилились репрессии.
А те люди, которые служат на границе, всего лишь проводники ужесточившейся государственной политики в отношении Тибета.
В прошлом в тибетском сообществе хотя и имели место единичные случаи убийств (как и в любом другом человеческом сообществе), но все же когда люди слышали об убийстве хотя бы одного человека, весь народ испытывала состояние шока.
На сегодняшний день убийства стали повседневной реальностью, и это весьма прискорбно.
В начале 80-х мы сумели получить приблизительные статистические данные о числе тибетцев, ушедших преждевременно, то есть убитых или погибших от голода и пыток. Также в нашем распоряжении оказался весьма надежный документ из военного ведомства, где говорилось, что с марта 1959 года и по сентябрь 1960-го года число тибетцев, погибших в зоне военных действий в окрестностях Лхасы, составило 87 тысяч человек. Таким образом, по имеющимся у нас данным, за последние 50 лет в общей сложности погибло около 1,2 миллиона тибетцев.
- Ваше Святейшество, во время недавнего визита председателя правительства КНР Ху Цзиньтао в Индию один из тибетских студентов предпринял попытку совершить акт самосожжения. Нет ли опасности, что борьба за свободу Тибета впоследствии может принять более радикальные формы?
Я, действительно, испытываю опасения и беспокойство на этот счет. С самого начала я придерживался подхода, который я называю политикой Срединного пути – мы не добиваемся независимости Тибета, отделения от КНР, но стремимся найти взаимоприемлемое решение в рамках конституции КНР. Именно на это направлены мои усилия. Однако по сей день я не вижу никаких признаков прогресса и, что наиболее важно, никаких признаков улучшения ситуации в самом Тибете. Напротив, репрессии ужесточаются, а в мой адрес звучит все более и более резкая критика. Вполне естественно, что в этих условиях тибетское сообщество в Тибете и за его пределами начинает испытывать глубокое разочарование. И инцидент, на который вы ссылаетесь, - это знак того, что тибетцы начинают терять терпение.
- Ваше Святейшество, недавно вы высказали пожелание посетить Китай и Тибет. Если китайское правительство даст вам разрешение на посещение Тибета, как видится вам этот визит?
Впервые я высказал пожелание посетить Тибет в 1983 году. Но прежде я хотел направить в Тибет делегацию своих представителей. Эта делегация должна была подготовить мой визит, который я предполагал совершить в 1985-том и который уже стоял в планах.
В конце 70-х - начале 80-х контакты между Тибетом и Китаем носили весьма искренний характер. Мой младший брат провел довольно теплую встречу с Дэн Сяопином. Затем, в 1980-х, Ху Яобан посетил Тибет, Лхасу, и признал ошибки прошлого. Атмосфера была очень радушной.
Но в середине 80-х Ху Яобан был подвергнут порицанию, политика в отношении Тибета резко ужесточилась, и визит не состоялся.
С тех пор я неоднократно высказывал пожелания посетить Тибет. В 1983 году я хотел увидеть ситуацию своими глазами и попытаться хотя бы до какой-то степени снять напряженность, построить более сердечные и гармоничные отношения с китайским правительством. Такой была моя главная цель, но, к сожалению, мне не удалось ее достичь.
Сейчас главной целью своего визита я считаю паломничество к святому буддийскому месту в Китае – горе Утайшань. Я испытываю огромное желание посетить это святое место. Я упоминал об этом своем желании еще в 1954 году, но китайское правительство ответило мне тогда, что дороги плохие, и будет трудно организовать мою паломническую поездку. Это намерение остается в моем сердце с тех самых пор. Недавно я вновь упомянул о нем, но для китайского правительство это составляет определенные неудобства.
- Есть ли какая-либо информация о судьбе Панчен Ламы?
О Панчен Ламе, которого избрал я, по-прежнему ничего не известно.
- Как вам видится дальнейшая судьба института Далай Лам в связи с захватом Тибета Китаем?
Еще в 1969 году я выступил с весьма определенным заявлением, сказав, что будущее института Далай Лам будет определять тибетский народ. С начала 60-х мы начали работу по демократизации тибетского общества и в 2001 году избрали политическое руководство посредством демократических выборов. С этого момента я как бы «наполовину в отставке». В своих будущих воплощениях Далай Лама не будет являться главой политической власти. А то продолжит ли свое существование сам институт Далай Лам или нет – решать тибетскому народу.
