Рейтинговые книги
Читем онлайн 54 метра - Александр Попов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 67

Я выбрал второй вариант, но не сразу. Конечно же пытался доказать, что я — нормальный, а происходящее вокруг — нет. Но выглядело это неубедительно. Даже когда из рисовой каши вытаскиваешь опарышей и показываешь офицеру, который ест дома. Тот еще умудряется спросить:

— А в чем дело? Что-то не так?

— Нет. Все так, — отвечаешь ты и ешь дальше, потому что есть хочешь, а больше нечего…

В один «прекрасный» день я проснулся и осознал озвученное выше. И тогда я придумал ЕГО. Он сможет за себя постоять, завоевать расположение коллектива и быть любимцем девушек. Те из вас, кто смотрели фильм «Бойцовский клуб», понимают, о чем я. Только я, в отличие от героя фильма, понимал все происходящее. Со временем этот панцирь, защищавший мой внутренний, способный на сострадание мир, станет неотъемлемой частью моей личности…

Глава 6. Личный дневник, первый курс

Декабрь 1998 года. Ночь…

Я лежу на панцирной прогнувшейся кровати, полностью одетый в повседневную форму. Она пахнет помоями, потом и сыростью. В голову впивается черная шапка-ушанка на несколько размеров меньше нужной мне, в центре которой красуется герб несуществующей страны. Шапка настолько мала, что даже если натянуть ее до упора, так называемые уши прикрывают лицо, как бакенбарды прикрывали Пушкина. И греют соответственно. Знаете, что на шапке у военного? Не знаете? А на ней две иголки с нитками. А зачем? Так положено! Все руки себе исколол, натягивая ее на голову в темноте кубрика. Накрытый одеялом и шинелью, я лежу, не шевелясь, чтобы не выпустить тепло своего тела, и смотрю на клубочки пара, идущего из моего рта… Холодно… Очень холодно. Хочется пИсать, но если встану, придется заново греть постель, да и шинель с одеялом кто-нибудь в темноте на себя перекинет. Нет, не встану. Буду терпеть…

Отопления нет. Воды тоже. За окном минус сорок по Цельсию. Все замерзло, на батареях иней. А в «офицерской» жара, работает калорифер. Греются, суки… Сегодня я ел хлеб (первый раз с первого сентября). Белый, еще теплый. Я его украл и получил по руке от водителя железной кочергой, когда схватил буханку. Забежал на лестницу и впился в него зубами, с трудом глотая гигантские куски, застревавшие огромными комками в сухом пищеводе и очень больно и медленно двигавшиеся к желудку. Трое второкурсников уже через минуту забрали его, порвав одежду и попинав меня ногами на обоссаном полу лестничной площадки (здесь все время писают, потому что во всем корпусе нет туалета).

Я ничего не чувствую. Никаких угрызений совести за воровство (потом я не раз «обносил» камбуз и приносил в свой класс еду), никаких обид на тех трех парней за их жестокость. Только боль, тупая, физическая, ноющая боль от ударов… Жалость к себе давно пропала, растворилась в жестоких буднях. Я превратился в ослабевшее морально и физически животное, обуреваемое лишь голодом и сном, с впалыми щеками, безумными глазами. Я встречал его несколько раз в день в зеркалах и не обращал на это внимания. Собаке тоже все равно, как она выглядит… Подумывал о самоубийстве, да только это не мой вариант. Откачают и на всю жизнь запишут в психи. Да и плевать всем…

Родители письма пишут, спрашивают, как дела. Написал, как. Отец позвонил на КПП и проорал в трубку, чтобы я не портил матери нервы и писал, что у меня все хорошо и прекрасно… Теперь пишу, что все прекрасно…

На уроках тоже холодно. Ноги в этой железной обуви немеют. Ничего не понимаю из того, что говорят, набор звуков. Записываю и думаю о какой-нибудь еде…

Неделю назад получил свою стипендию — тридцать рублей (до этого было восемнадцать — повысили), занял еще двадцать, и пошел стричься в парикмахерскую. Парадокс: получая такую стипендию, которую умудрялись задерживать, я должен быть подстрижен, а стрижка стоит пятьдесят рублей. Еще я обязан иметь зубную пасту, щетку, туалетную бумагу, бритвы, обувной крем, иголку с нитками (двух цветов). А также расческу, платок, перчатки и кашне шарф военный…

В парикмахерской деньги отняли в очереди, кто-то с третьего курса. Это их корпус. Отделался разбитой губой (эх, мне бы побольше сил)… Брызжа слюной, офицер дал мне сутки на подстрижку. И не …(пип) волнует, где и как… Итог: сам побрил себя бритвой наголо, порезался и заморозил голову ледяной водой (тогда она еще шла)…

— ПФ — Ф — Ф, — еще один комочек пара вырывается из моего рта…

Окна прозрачные. Оказывается, они покрываются узорами при тепле в помещениях и холоде на улице. А когда везде холодно, то нет…

Напротив здание «Евросиба» — элитное жилье. Последние модели спорткаров и машин представительского класса, заезжающих в подземный паркинг через два периметра охраны… Контраст… Между нами — узкая дорога и гигантский социальный ров. Я всего лишь будущий защитник отечества, в проекции — офицер флота российского (слишком пафосно звучит из уст четырнадцатилетнего голодного и замерзающего мальчика). А они — элита. Бандиты, чиновники, адвокаты, бизнесмены… Хоть все эти слова и синонимы, и кто есть кто — понятно только по машине и количеству вооруженной охраны. Но все это неважно. Важно только то, что я вижу в их окнах свет, у них тепло. Возможно, они сидят и пьют чай, настоящий, со вкусом чая. Горячий. На окнах тонировка, поэтому видеть этого я не могу и лишь представляю. Но чай-то у них есть, наверное… Я почти перестал говорить, только книги читаю… Нет смысла нигде, кроме книг… Мы все гниющие куски плоти…

— УФ-Ф-Ф, — еще один комочек пара, и я засыпаю…

Р.S. А ночью мне, как издевка, снится еда. Разная. В основном мясо, хлеб и молоко… Даже чувствую их вкус…

Декабрь 1998 года. Поезд «Санкт-Петербург — Мурманск».

Тепло. Хоть где-то тепло этой зимой. Уже съел все, что взял в дорогу, кутаюсь в огромный пуховик китайского производства (почему он теплее формы?) и дремлю, слушая стук колес. Обожаю этот звук с детства. Он несет в себе перемены. Помимо пуховика, на мне военная форма, и выгляжу я, наверное, слишком жалко, раз меня подкармливает половина вагона (за эти четыре месяца я потерял пятнадцать килограммов и сильно осунулся). Ем и сплю. На вопросы отвечаю неохотно и кратко. В мыслях я уже дома. Что еще надо для полного счастья?

Дом. Что такое дом для каждого, не знаю, а для меня и по сей день дом — это место, где тебя любят и ждут. Ехал я домой, а приехал в чужое место, где всем, оказалось, наплевать на меня. Каждый жил своей жизнью, в которой меня почему-то уже не было. Я вставал ночью от приступов голода и нападал на холодильник, набивая желудок всем, чем можно. Ел днем, вечером, ел на ночь и вместо нее. Вкусовые рецепторы куда-то делись, и я просто заглатывал, как удав, до ощущения тяжести в желудке, а сытость не приходила. Я ел как животное, набрасываясь на пищу половиной корпуса, прикрываясь локтем левой руки… Когда мне делали очередное замечание за столом, я исправлялся на некоторое время, держа себя под контролем. Но уже через минуту машинально начинал снова. Мозг понимал, что скоро все это закончится, и не будет этой еды очень долго. Отец вообще сажал меня отдельно от всех, потому что не хотел видеть, с какой скоростью я поглощаю «его продукты, за которые не заплатил». Об этом он мне и заявил с шокирующей меня прямотой…

Вот так и прошел мой первый зимний отпуск. Только отошел, оттаял, ощутил себя человеком — и еду назад. Снова желудок будет перестраиваться на помои, за которые придется, возможно, драться. Но в моральном плане чувствую себя немного спокойней. Я уже знаю, чего ожидать от этого места и людей, связанных с ним. Плюс под конец отпуска отец напился (это он любил) и сообщил, что с этого момента у меня НЕТ ДОМА. Погостить могу приезжать, а жить НЕТ (да и пошли вы на…). Особенно взбесило, что мы, мол, тебе больше ничего не должны. Сам со всем разбирайся. Мы тебе и так все предоставили для взрослой обеспеченной жизни. Трехразовое питание, одежда, обувь, карьера, образование. Даже квартиру на Новой Земле дадут. И заживешь припеваючи… Ты нам должен быть благодарен до конца дней своих.

Путевка в жизнь? Наверное. Только не хотел я такой жизни. Вот тогда я и понял, что мои жалобы, пожелания и предложения никого не волнуют. Теперь — совсем никого. Больше всего я был возмущен поведением матери, которая во всем поддакивала отцу (хоть слышит, что говорят родному четырнадцатилетнему сыну?) и несла какую-то чушь про то, как они с папой познакомились и он ей розы охапками дарил… Я смотрел на них, и с каждым словом мне становилось все грустнее. Слезы текли по щекам моим и моей сестры, которая стояла неподалеку и слушала речь, означающую изгнание (она на несколько лет меня младше, и ее будущее только что приоткрылось ей). Бред какой-то. Надеюсь, сумасшествие — незаразная болезнь…

Р.S. Поезд нес меня в Северную столицу, на душе было обидно, но спокойно…

Глава 7. САААЭЙ

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 67
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу 54 метра - Александр Попов бесплатно.

Оставить комментарий