Сета с ними не было.
Он проиграл.
Как сказала мне Исис, Ра велел ему оставаться на корабле.
Она опять солгала. Было иначе — Птах рассказал мне, как.
Отчаявшись когда-либо выиграть процесс, Гор, нетерпеливый, равно все в его возрасте, подстерегает Сета и убивает его. Все потрясены и возмущены, и особенно Ра, лишившийся своей забавы, одна лишь Исис говорит сурово: "Чему ты гневаешься, о мудрейший Ра? Мой сын так поступил с моим братом, как мой брат с моим мужем и как обещался поступить с другими. Не лучше ли восславить моего сына, отвратившего от нас угрозу, и благословить его на продолжение Миссии?". -17-
— Ты напрасно печалишься, Нефтис, сестра, — говорила Исис, — все худшее позади! Вместе с тобой я оплакиваю Сета, нашего брата, который, увы, оказался недостоин Миссии. Но мы должны смотреть вперед, туда, где светит нам любовь Аммона. Любовь и мир восторжествуют на земле, и волей Ра владычествовать будет сын мой, Гор. Его правление будет длиться вечно, покуда существует этот мир, покуда есть Аммон, дарящий нам любовь и радость…
Она вся светилась, говоря эти слова. Я давно не видела ее такой прекрасной, одухотворенной, ласковой. Но слова ее меня разили. Я старалась понять Исис — и не понимала!
— Ты сказала, Гор будет править вечно? Я не ослышалась?
— О да, — лучисто улыбнулась Исис. — Довольно нам переворотов. Гор будет править, и до смены мира никто не посягнет на его власть!
Эта была какая-то бессмыслица; Исис, потеряв Осириса, которого любила беззаветно, вне всяких сомнений, повредилась рассудком…
Опасно было с нею спорить, но я должна была понять.
— Даже Родители не жили вечно, — опасливо заметила я. — И Ра когда-нибудь умрет. Живем мы долго, но мы смертны. Поэтому и Гор, твой сын, когда-нибудь… отправится к Родителям.
Я ожидала возражений, но Исис только улыбнулась и легко кивнула.
— Конечно, Гор умрет, — согласилась она, — и это значит, ему придет на смену новый Гор.
Вдруг до меня дошло: не будет конца власти Гора, ибо всякий новый властелин, называясь Гором, продолжит династию…
— А прежний властелин будет Осирисом, владыкой мертвых, — сказала Исис. — Теперь ты понимаешь, милая сестра?
— Но это же обман! — воскликнула я. — Кого ты хочешь обмануть, сестра? *Их*? И это назовешь любовью?!
— Любовь не есть пустая правда, — терпеливо молвила она. — Вот, например, Аммон. Он — свет любви для каждого из нас. Однако если ты приблизишься к нему, его лучи сожгут тебя, как огонь сжигает неразумных мотыльков. Здесь то же самое. Важна не правда, жгущая сердца, а память о ней, и это не одно и то же!
— Память? Пусть так. Я говорила Сету, я его предупреждала… жди суда потомков, ты, убивший брата! Что говорила мужу, то повторю тебе, сестра: и Гор, убивший дядю, суда потомков не избегнет!
— Ты ничего не поняла, Нефтис. Я повторяю: важна не правда, а память о ней, и это не одно и то же. А память оставляет тот, кто победил.
Теперь я поняла. Но все во мне протестовало. Убить и скрыть убийство — гораздо хуже, чем убить.
— Ты никого не сможешь обмануть, — сказала я. — Ведь все мы знаем, кто есть кто и что есть что!
Исис таинственно усмехнулась, и в этот момент вошел Анубис. Я не сразу поняла, что это он, мой сын, потому что могучий торс его был залит кровью, а голову прикрывала маска собаки…
— К чему этот мрачный наряд, Анубис?
— Прости, мама, — услышала я, а следующие его слова обращались не мне, а ей: — Все кончено, владычица Исис. Они мертвы.
Сердце мое, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Я вскочила с ложа и воскликнула:
— Мертвы?! О ком он говорит? Я требую ответа!
— Анубис говорит о врагах моего сына. О тех, кто мог поддаться чарам и навредить нам в Миссии. Они ушли к Родителям, и разве это не прекрасно?
У меня кружилась голова от этих новостей, но я нашла в себе силы пообещать:
— Сегодня же я отправляюсь к Ра! И он узнает, как твой сын распорядился властью!
Исис кивнула:
— Предвидела я это, что ты захочешь к Ра. Но он уже не там, где ты надеешься найти его. Перед возвращением на Землю я умертвила Ра.
— Ты — умертвила — Ра?!!
— Клянусь Аммоном, это правда. Ра больше был не нужен. Он мешал Миссии. Это понимали все. Но не все понимали, кто еще мешает Миссии. Они ушли вослед Ра. К Родителям… Опасность миновала: теперь они не поддадутся чарам! Хвалю тебя, Анубис. Ступай и ты… к Родителям.
Туман расстилался перед моими глазами.
— Исис… сестра… как же это? Как можно убивать невинных, по одному лишь подозрению о чарах?!
Словно во тьме, я увидела, как где-то в мглистой дали Исис передернула плечами, и услышала ее спокойные, уверенные слова:
— Иначе поздно будет, милая. Нельзя нам допустить, чтобы любой из нас поддался чарам.
Я попыталась вырваться из мертвого тумана… я сильная… я богиня!
Я не смогла.
Лицо Исис таяло вдали, но я еще слышала ее:
— Прости, Нефтис, сестра, но ты тоже мешала Миссии… и поэтому ты тоже отправляешься вослед Ра.
— Убийца… — шептала я. — Вовек не смыть тебе и Гору кровь нашу с тел своих…
— Нет-нет… Причем тут Гор? Вся кровь на мне. Я приказала, я убила… Все началось с меня и мной закончится. Я тоже ухожу вослед, сестра… А Гор начнет сначала… И будет править вечно… Ему никто не сможет помешать… Он разберется и оставит память… И это так прекрасно… Мы победили… Наша Миссия успешна…
Это говорила Исис, мудрая Исис, лучшая из нас.
Меня всегда восхищало ее терпение.
Когда все отчаялись, она нашла решение.
Исис во всем оказалась права. А Сет — неправ. Он говорил: мы разные, мы и *они*. Неверно: мы ничем не отличаемся от *них*.
НИЧЕМ.
Чего и требовалось добиться.
Так завершить Миссию, как завершили мы, могли только *они*.
Одно осталось непонятным: зачем Родители нас забирали к Звездам? Зачем растили и учили? Зачем хотели, чтоб *их* учили мы? Это была какая-то игра?!
Я хотела спросить у мудрой Исис, которая летела следом, но уже не смогла.
Ну что ж, спрошу у самих Родителей, как только доберемся.
Прощай, Аммон… — Официальная генеалогия девяти главных богов Египта (эннеады):-
Ра => Шу + Тефнут => Геб + Нут => Осирис, Исида, Сет, Нефтида.
Ра — отец и царь богов, бог солнца и огня.
Шу — бог воздуха.
Тефнут — богиня влаги.
Геб — бог земли.
Нут — богиня неба.
Осирис — бог загробного мира, владыка мертвых.
Исида (Исис) — богиня плодородия, покровительница женщин.
Сет — бог чужих стран, пустыни, покровитель зла.
Нефтида (Нефтис) — богиня-покровительница дома.
А также: Гор, сын Осириса и Исиды, — бог-фараон.
Сергей Буянов
Осень № 20 (АД. БУДУЩЕЕ. ВИНСЕНТ.)
Рассказ
Часы идут куда-то по стене и ведут меня за собой. Я знаю куда и чувствую — мы все ближе и ближе.
Удар спички о край коробка и я прикуриваю. И успеваю скурить сигарету, пока спичка горит. Или я курю слишком быстро, или секунда тянется слишком долго. От огня пальцы начинают желтеть, от дыма покраснели глаза. Бросаю и спичку, и окурок.
Удар выросших из чьих-то пальцев когтей заставляет взвизгнуть стекло окна за моей спиной. С надеждой оборачиваюсь, вспышка молнии видимостью света разочаровывает: всего лишь ветер играет веткой дерева. А на ветке листья мокрые — идет дождь, а на ветке цвета красный и желтый — осень. А на дереве листьев мало — скоро зима.
Бой капель в окна и в крышу — дождь. А в дверь бьет ливень. Или нет, это кто-то хочет войти. Я иду открывать. Впускаю кого-то, но в прихожей темно, и я различаю только, что это девушка.
— Дайте закурить, — просит она. Я подаю ей сигарету и спички.
— Курите.
Она берет спичку, чиркает о коробок. Спичка загорается, выскальзывает из дрожащих пальцев замерзших рук и начинает падать. В ее свете я успеваю различить, что одета девушка не по погоде: рубашка желтого цвета, красные спортивные брюки, зеленые кроссовки. Спичка падает в лужу у ее ног и гаснет.
— Идите в комнату, — говорю я. Осторожно ступая в темноте, гостья уходит. Я остаюсь, подбираю с пола спичку и вытираю лужу.
Стук упавшей на пол вазы доносится из комнаты. Я вхожу туда и включаю свет. И вижу отблеск в зелено-желтых глазах, и запах лежащего в осколках вазы цветка теряется в аромате, исходящем от пышных рыжеватых волос.
— Извините, что не включил свет сразу, — говорю я.
— Давайте поставим его в другую вазу, — девушка подбирает цветок, он отражается в ее глазах. Я представляю, как красиво он выглядел бы в ее волосах: синий на красных.
— У меня нет другой вазы.
— Ну тогда дайте банку или бутылку.
— Нет, такой цветок не может стоять в банке. Лучше я оставлю его для гербария. — Беру цветок и без сожаления прячу меж листов большой книги: он успел надоесть мне за те три месяца, которые стоял в вазе.
