Одним из самых интересных и часто повторяющихся таких сюжетов является сюжет, в котором камень закрывает «проход» в Иной Мир или просто оказывается вратами в него. Сказочные сюжеты этого типа были тщательно отобраны и исследованы тем же А. А. Александровым; дабы избежать повторения, я позволю себе просто процитировать его посвященную культовым камням в волшебных сказках статью{39}:
«В двух сказках упоминается Баба-Яга, которая живет в подземном царстве, вход в это царство закрывает камень.
[…]
Еще один сказочный камень загораживал доброму молодцу вход в тридесятое царство. Тут с шеи его соскочила змея, которую он нес, ударилась о сырую землю и сделалась по-прежнему красной девицей, которая повела его под камень подземным ходом в царство подземной стороны.
[…]
Смотрит латышский пастух на большой камень близ розового куста и видит, что камень приподнимается и из-под него выходит красавица-девица, которая затем там же и скрывается. Под камнем оказывается другой мир, где растут деревья с серебряными, золотыми и алмазными листьями».
Здесь следует вспомнить и знакомый с детства образ камня, стоящего на перекрестке дорог: «направо пойдешь…» За внешней функцией «дорожного указателя» этот образ скрывает нечто значительно более глубокое, и именно потому моменты встречи героя с таким камнем всегда наполнены в сказке или былине определенной торжественностью, даже пафосом. Сам по себе архетип перекрестка имеет в Традиции двойственное значение: с одной стороны, это место, где сходятся дороги и идущему открывается выбор, куда идти. На психолого-мифологическом уровне это означает, что перекресток — это место, откуда можно попасть в иной мир — в мир, лежащий за границей привычного и за гранью выбора. С другой стороны, перекресток как архетип семантически связан с понятием Центра…
Две эти идеи — идея перехода в Иной Мир и идея Центра Мира — в Традиции не просто взаимосвязаны, но фактически являются продолжением друг друга. Мне уже доводилось писать об этой проблеме{40} и констатировать, что в мифологическом сознании переход в Иной Мир может быть произведен только через Центр Мира, где сходятся все дороги и где лежит начальный священный камень…
Нижний Мир
Идея Иного Мира, Мира-по-ту-сторону, прочно связана в индоевропейском мифологическом мышлении с идеей Нижнего Мира, т. е. мира мертвых. Иногда два этих понятия-образа просто сливаются (как, например, в русской традиции); иногда — образуют своего рода дуальную пару, описывающую две стороны чего-то единого. Именно так обстоит дело, например, в валлийской ветви кельтской традиции, где элементами этой пары являются Аннун (предначальная Бездна, мир мертвых) и Аваллон (священный остров бессмертных).
Эта же дуальность, эта же взаимосвязь «мира за гранью» и «мира мертвых» прослеживается и в европейском почитании священных камней. Так, например, литовский исследователь Л. Василевичюс неоднократно подчеркивает традиционное для балтов ассоциирование почитаемых камней с предками и описывает жертвоприношения на камнях-чашечниках как жертвы предкам{41}. Д. К. Зеленин указывал на связь камня и мертвого в русской традиции: «В Нижегородском уезде у головы умирающего помещали сосуд с водой, полотенце и камень, в Калужской губернии на 40 день после смерти клали прикрытый полотном камень… Не исключена возможность, что камень считается вместилищем души умершего, которая, покинув тело, ищет себе место, как птица гнездо». В храме Марса, находившемся неподалеку от Рима, хранился, согласно некоторым источникам, Lapis Manalis, «Камень Предков». Как ни странно это может звучать для далекого от истории религий человека, но именно к этим представлениям о связи души умершего и камня восходит, вероятно, и традиция установления надгробных и поминальных камней.
С Нижним Миром связывается в Традиции и особое «нижнее», «подземное» плодородие, противопоставляемое плодородию солнечному, небесному так же, как огонь небесный (например, молния) противопоставляется огню подземному. Это также находит отражение в специфике связанных со священными камнями обрядов и верований, часто связанных с плодородием и/или целительством.
Целебными свойствами практически по всей Европе наделяется росная или дождевая вода, собирающаяся в углублениях почитаемых камней. Однако многие такие камни в целом считаются приносящими исцеление или дарующими плодовитость женщинам. Таков, например, известный Девий камень в Коломенском (ныне на территории Москвы), к которому еще и в наше время приходят женщины, желающие исцелиться от тяжелой болезни или забеременеть: считается, что для этого нужно посидеть на камне, а уходя, оставить на нем конфету, монету, цветок или какую-либо другую небольшую жертву. Таков Киндяковский камень на севере Московской области, исцеляющий детей от неизлечимых болезней, для чего необходимо обмыть и напоить их водой, «скаченной» с камня (подробнее речь о Киндяковском камне пойдет в следующей главе). Целебными и, главное, плодородными свойствами обладает знаменитый Синий Камень на берегу Плещеева озера в Ярославской области. В Литве близ деревни Нерушелю некогда находился напоминающий по форме женский торс камень, который помогал забеременеть бездетным женщинам. В той же Литве имеется несколько камней с именем Мокас, которые считаются воплощениями ушедших в Иной Мир предков; литовские женщины верили, что та, которая хочет родить ребенка-витязя (лит. Витис), должна оставить на таком камне рубашку{42}. Перечисление таких примеров можно продолжать очень долго.
Наконец, еще одна архетипическая функция, четко ассоциируемая в Традиции с Нижним Миром — это магия. Связь священного камня-алтаря с магией очевидна, — и об этом мы уже немало говорили выше…
Бог, стоящий за Камнем
В целом, совершенно естественно, что камень как архетип связан именно с Нижним Миром — ведь он сам происходит из земли и, более того, является как бы ее квинтэссенцией: вспомним скандинавское предание о том, что «камни — это кости земли». И все же такое объяснение имеет характер скорее «феноменологический», в то время как традиционное мышление мифологично и подо всем существующим подразумевает определенную мифологическую подоснову.
Так почему же все-таки камню свойственны именно те сакральные функции, что были перечислены?
Камень всегда более, чем другие элементы сакрального пространства, связан с магией и с обретением магических возможностей. Священный камень очень часто связан с плодородием, рождением детей или целительством. И, наконец, камень практически всегда ассоциируется с силами смерти.
Магия, произрождение, смерть. Сложно по этому набору сакральных функций не узнать того индоевропейского бога, который стоит за архетипом священного камня. Князь Павших, Владыка князей и магов — бог смерти, мудрости и магии{43} — славянский Велес, скандинавский Один и т. д. — вот образ, который стоит за символом священного камня.
В Балтославянских землях взаимосвязь священных камней с этим богом (рус. Велес, лит. Вяльняс и т. д.) не только следует из единства сакральных функций, но и прямо прослеживается на этнографическо-фольклорном материале. Так, например, связь почитаемых камней с Велесом в русских сказках подробно рассматривает А. Александров{44}. Академик Б. А. Рыбаков приводил очень любопытный пример посвящения почитаемого камня Бабе-Яге — женской ипостаси Велеса: «Огромный камень, связанный с редким культом Бабы-Яги, стоял над древним Берендеевым озером. Этому камню приносились в жертву ягоды и грибы»{45}.
В Восточной Прибалтике эта связь еще более очевидна; Л. Василявичюс в своей книге о священных камнях пишет: «Почти половина всех следов на камнях в Литве связана с легендами о Вяльнясе. В литовском языке слова Вяльняс/Велинас (Чёрт, Велес), Велинес (ноябрь, месяц духов), велионис (покойник), веяс (ветер), велява (знамя) объединяет основа веле — «дух», «душа». Вяльняс/Велинас был невидимым проводником душ в Анапилис (потусторонний мир)». И, далее: «Древние мифологические представления и характер обрядов указывают на связь культовых камней с божеством подземного мира мертвых Велесом или балтийским Веленом (Вяльнясом). Вяльняс прячется от стрел Перкунаса под камнем. Вход во дворец Вяльняса завален огромным камнем». Обзор аналогичных латышских представлений приводит С. И. Рыжакова{46}.
Теперь же вернемся к Алатырю как архетипу священного камня и, одновременно, «матери» всех камней. Связь Велеса/Вяльняса со священными камнями, совершенно очевидная на уровне этнографическом, корнями своими должна уходить именно в уровень мифологический, в уровень пра-образов, архетипов. Неоднократно подчеркивался исследователями тот факт, что образ Велеса «вытекает» из древнейшего образа Черного Бога, соучастника творения нашего мира и левого компонента архаической диалектической пары Черный-Белый Боги{47}. Именно на этом, предельно глубинном уровне, и следует искать основу связи священных камней с Велесом/Вяльнясом и, соответственно, основание тех функций, которые свойственны священному камню в традиционной культуре. И эту основу увидеть совсем несложно, если мысленно вернуться к «эпохе» созидания нашего мира — так, как это видели наши далекие предки.
