– Ошибалась. Молодости свойственно!
И опять Максимов озадаченно смолк.
– Эй! – окликнула Лора безмолвную трубку. – Уж не боишься ли ты меня?
– С какой стати? – удивился Максимов.
– Тогда – себя?
Максимов хмыкнул:
– Странные вещи ты говоришь…
– Ты тоже. Все звонят, чтобы увидеться, а ты – чтобы демонстративно отказаться. – Она снова засмеялась. – Пора избавляться от комплексов, Слава. Не бойся, я не стану покушаться на твою честь.
– А я, кажется, и не робкого десятка… – Максимов окончательно растерялся и утратил свою всегдашнюю ироничность. О, когда-то все было наоборот – она сама от его присутствия терялась и чувствовала себя неуклюжей, точно морж на берегу. Теперь Лора владела инициативой и орудовала словесной рапирой во всю.
– Еще бы! – с готовностью согласилась она. – Так жениться – смелость нужна!
Грубо. Грубо и пошло – Лора сознавала, что хватила через край. Жена Максимова была некрасива, старше его на несколько лет и вдобавок с ребенком – “с готовым взял”, как шутили товарищи, но какое у нее право его судить? И хотя сказала она это скорее ради красного словца, выглядело оно выплеском старого, наболевшего, ревностью к более удачливой сопернице, которую когда-то предпочли ей, молодой и красивой… Ну и ладно. И пусть. Ей это уже безразлично. Каковы бы ни были нюансы сказанного, довлело чувство мстительного удовлетворения. И не давая Максимову опомниться от своей дерзости, Лора добавила весело:
– Не забудь позвонить в следующий раз – пообщаемся столь же плодотворно. Пока!
Все правильно. Все к лучшему. Долго, очень долго, методом проб и ошибок искала Лора свою половину. Но дело того стоило – она оказалась лучшей.
… До института Лора добралась быстро. Но дверь в корпус оказалась запертой. На звонок по мобильному отозвался Андрей: “Зайди с другого хода, с торца. Здесь ремонт.” Коридор с дверями по обеим сторонам был завален обломками штукатурки, заставлен тумбочками, на которых громоздились реостаты, колбы, разные мелкие приборы, выставленные из лабораторий на время ремонта. Лавируя между баррикадами лабораторного добра, Лора добралась до нужной двери. В ее проеме стоял высокий плотный шатен в синем сатиновом халате, припорошенном известковой пылью, – Андрей Зотов собственной персоной. Он посторонился, давая ей пройти.
– Наконец-то до ремонта дошло, – сказал Андрей, заметив ее страдающий взгляд, которым она окинула комнату. Лаборатория Зотова, подстать всему зданию, выглядела не просто жалко, а ужасающе: разводы грибка на стенах, потеки на потолке, черные от грязи окна, облупленный подоконник… До какого же состояния все дошло с тех пор, как здесь работала Лора…
– Правда, потом это нам вряд ли достанется, – продолжал Андрей.
– А кому же?
– Сдадут некоей фирме. Она давно подбирается к помещению в центре города.
– А вас куда?
– Не знаю, – пожал плечами Зотов. – Шеф носится с идеей согнать все лаборатории в другой корпус, чтобы этот освободить и сдавать в аренду. Мол, будут деньги на науку. Хотя скорее всего они пойдут на нужды начальства. Такие вот времена…
Андрей ходил по лаборатории, собирая и упаковывая колбы, пробирки, связывая в стопки научные журналы. Вынул пробку из надувной лодки, стоявшей в углу, опадали, сморщивались ее формы, с шипением выпуская воздух. Лора подумала, как такой крупный, подстать Евгению, мужик мог помещаться в этой лодке?
– А она не идет ко дну, когда ты в нее садишься?
– Прогибается, но плывет, – улыбнулся Андрей.
Она подошла к зеркалу в металлической, под бронзу, оправе, которое когда-то повесила сама, сидя в этом кабинете. На нее без улыбки смотрела молодая женщина с нежным румянцем на матовых щеках и тревожным выражением глаз. Почему ее считают красивой? Она дотронулась до носа и быстро оглянулась на Зотова: тот сдавленно хихикнул. Ему смешны были ее комплексы относительно носа – курносого, словно надломленного кверху и заканчивающегося каким-то набалдашничком. Конечно, нос немного подкачал, но ничего страшного, на взгляд Зотова, не урод. Зато как хороши глаза – крупные, голубые, обрамленные длинными темными ресницами. Они-то как раз и главенствовали на лице, невольно притягивая взгляд и заставляя не замечать все остальное. Остальное, впрочем, тоже было неплохо, кроме носа, – губы, хоть и не пухлые, но розовые и четко очерченные, русые волосы вились пышно и блестяще. Все вместе, в сочетании с хорошей фигурой – крепкой грудью, крепкими бедрами и округлостью везде, где у женщины положено быть округлым, выглядело красотой и здоровьем, которое тоже атрибут красоты. Женщина смотрится в целом.
Лора провела пальцем от крыльев носа к уголкам рта: время уже начало прокладывать здесь свои русла, еле видные, заметные пока ей одной.
– Ты слишком уж придираешься к себе, – сказал Андрей, наблюдая за ее движениями.
– Мне нужна правда о моем облике.
Она со вздохом сняла зеркало и положила в общую груду вещей. – Андрюша, тебе придется теперь за двоих пластаться, пока Женька в больнице.
– За троих, – уточнил Андрей. – Мою работу за меня здесь никто не сделает…
– Я тоже подключусь. Вот сейчас помогу тебе в сборах. Если хочешь, стану делать твою работу – я все-таки тоже биолог. Объяснишь, что, где и зачем. Женя просил нанять лаборантов из ваших, пусть препарируют погибших мышей, с подробным описанием причин, состояния тканей и прочего, наблюдают за выжившими. Надо не растерять статистику. А нам с тобой предстоит запустить в эксперимент еще одну группу.
Андрей кивнул.
– Нужен еще один микроскоп, – сказал он задумчиво, – помощнее. Уж очень мелкие нейроны у крыс и мышей, и то, что в них происходит, обычным не разглядишь. Надо бы попросить у начальства – а вдруг дадут? А нет – может, у соседей разживемся, на время…
С Андреем, своим сослуживцем, мужа познакомила Лора. К тому времени Зотов уже прогремел открытием целебной субстанции, о нём писали в газетах, рассказывали по телевидению, его изобретением заинтересовались в министерстве. Евгений отнесся к перспективе совместной работы скептически: какой резон Зотову, доктору наук, уже нашедшему нечто, мучиться новыми поисками с “диссиденствующим” медиком? У него авторское свидетельство, успешные испытания на добровольцах…
– Ну и что толку? – возражала Лора. – Все спустили на тормозах – и насчет гранта, и насчет клинических испытаний… Вполне по-нашему. Фармацевтические корпорации никому не позволят препятствовать их сверхприбылям. А с их миллиардами они купят кого угодно. И наши чиновники с готовностью купятся – больших денег сроду не было. Пожить хорошо всем хочется, жизнь-то одна…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
