Неудивительно, что и к китайским коммунистам «аппетит пришел во время еды». Если первые два года после окончания Второй мировой войны дело ограничилось локальным выяснением отношений между КПК и Гоминьданом, то 10 октября 1947 г. руководство КПК приняло решение о курсе на завоевание всего Китая. Именно тогда в отношении коммунистических вооруженных сил был впервые употреблен термин «Народно-освободительная армия Китая» (НОАК) и поставлена задача «свержения власти гоминьдановской реакции» вооруженным путем ( Астафьев Г.В. Интервенция США в Китае. С. 336).
Но более того. В официальной советской исторической науке принято считать, что уже летом 1947 г. (если не раньше – есть сведения, что уже между октябрем 1946 и мартом 1947 г. военные действия шли с переменным успехом и что КПК в это полугодие в одних местах отобрала у Гоминьдана столько же городов, сколько в других местах ему уступила) в гражданской войне в Китае наступил решительный перелом. Сведения, полученные из недавно ставших достоянием гласности источников, заставляют в этом усомниться.
Так, Мао Цзэдун еще с июня 1947 г. настаивал на своем визите в СССР, однако 10 мая 1948 г. этот визит был отложен (по инициативе советской стороны) на том основании, что отсутствие руководителя КПК на месте может плохо отразиться на военных операциях. Автор цитируемой мною работы в обоснование опасений советской стороны говорит о наступлении некоего гоминьдановского военачальника Фу Цзюи на Юйсянь. Про лето 1947 г. я вообще не говорю – там в цитируемой мною работе речь идет чуть ли не об угрозе разгрома коммунистических вооруженных сил (даже еще не «НОАК») как таковых ( Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 50–51).
А вот 12 сентября 1948 г. началась решающая битва за Маньчжурию, в ходе которой к ноябрю гоминьдановские войска в перешедшей было в 1946–1947 гг. под их контроль южной части этого региона были разбиты, и Маньчжурия полностью стала контролироваться коммунистами. А 7 ноября 1948 г. ознаменовалось началом битвы за Пекин и Тяньцзинь («Хуайхайской»). 31 января 1949 г. китайские коммунисты взяли Пекин (а еще раньше – 15 января – и Тяньцзинь), ставший вскоре столицей коммунистического Китая (столицей Китая гоминьдановского был Нанкин, а в период оккупации его японцами – Чунцин).
Напрашивается вывод: что-то произошло между маем и сентябрем 1948 г., что-то, что способствовало перелому в войне в Китае. Кстати, в дневнике Л.П. Берия имеет место лакуна с 17 июня по 31 августа 1948 г. ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 64); этот пропуск вполне можно объяснить как раз в тот момент достигшей своего апогея борьбой за власть Берия и Маленкова против Жданова (завершившейся смертью последнего). (Подробно см.: Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 39–44). Возможно, конечно, и то, что С. Кремлев и/или передавший ему бериевские дневники «Павел Лаврентьевич» кое-что вымарали из дневников. И в самом деле, иначе трудно объяснить, почему Кремлев замечает лакуны в довоенных дневниках Берия и игнорирует значительно большие в дневниках военного времени и еще большие лакуны в послевоенных дневниках.
А что, если помимо борьбы за власть между «вождями» в самом СССР, лакуны объясняются еще и какими-то внешнеполитическими причинами? Например, участием того же Берия в организации непосредственной военной помощи китайским коммунистам?
Вспоминается старый анекдот о перекличке в отряде китайских «народных добровольцев» в Корее (о корейской войне 1950–1953 гг., в которой эти «добровольцы» и использовались, впереди тоже будет очень большой и подробный разговор, и там тема этого анекдота снова всплывет…): «Ли Си-Цын! (молчание). Ли Си-Цын! (молчание). Лисицын, мать твою! Тебе сколько раз напоминать, что мы китайские добровольцы!»
Я это к чему? К тому, что есть некоторые основания полагать: где-то летом 1948 г. достаточно внушительное количество таких «Ли Си-Цынов» было послано в Китай на помощь местным коммунистам. Что и предрешило исход войны.
Итак, мирная передышка (весьма относительная, конечно) продолжалась примерно три-четыре года. В марте 1948 г. Советская Армия, непрерывно сокращавшаяся с 1945 г., достигла того уровня, на котором была в середине 1940 г. – примерно 2,75 млн человек. Больше никогда до самого распада СССР в 1991 г. его Вооруженные Силы не были так малочисленны. А вот с 1949 г. они стали нарастать. Впервые с 1944 г., когда призывался 1927 г. (в военное время призывной возраст был снижен до 17 лет), был проведен призыв в армию юношей теперь уже 1928 года рождения (хотя призывной возраст мирного времени был снижен еще в 1939 г. с 21 года до 19 лет), а в следующем, 1950 году под ружье пошли сразу три призыва – 1929, 1930 и 1931-й годы рождения. При этом молодых людей 1925–1927 г. рождения, призванных в 1942–1944 гг., тоже пока не отпускали. В итоге к 1951 г. армия выросла до 7 млн человек ( Закорецкий К . Третья мировая война Сталина. С. 457–468); мне попадались сведения даже об 11 млн.
Кроме того, в начале марта 1949 г. главой МИД СССР был назначен А.Я. Вышинский. Сами за себя говорят некоторые его высказывания на международной арене: «рьяный поджигатель войны», «грубый фальсификатор», «гнусный клеветник» – такие выражения встречаются у него сплошь и рядом. А глава австралийской делегации в ООН, по мнению Андрея Януариевича, «привел факты, которые являются базарными сплетнями и враньем, достойными знаменитого барона Мюнхгаузена». А речь канадского делегата «представляла собой каскад ругательств и истерических выкриков». А бельгийский представитель «нес несусветный вздор» ( Исраэлян В . «Прокурорская дипломатия» Вышинского// Новое время. 1988. № 41).
Похоже на то, что Сталин назначил такого человека на пост главы МИДа именно потому, что сознательно стремился к конфронтации. Как правило, таких хамов и назначают дипломатами только тогда, когда сознательно хотят довести дело до военного конфликта – например, Николай I послал в Константинополь в 1853 г. не профессионального дипломата, а наглого и самоуверенного А.С. Меншикова именно потому, что хотел довести дело до войны с Турцией.
Впрочем, хам-хам, а похоже, что был он себе на уме… Об этом ниже и очень подробно. А пока отметим еще один факт, явно говорящий о том, что в представлении Сталина мирная передышка в начале 1949 г. явно подошла к концу.
Начнем с того, что в период с 5 января по 9 февраля 1949 г. в дневнике Л.П. Берия опять имеет место быть лакуна, которая кончается следующей неожиданной записью: «Коба часто собирает нас с военными. Дела идут плохо, может дойти до войны» ( Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 72).
До какой войны может дойти дело? С кем придется воевать? Об этом говорит хотя бы чуть более позднее постановление ЦК ВКП(б) от 20 июня 1949 г. «О состоянии и путях улучшения работы Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний» (попросту говоря – «Общества «Знание»). Помимо всего прочего, пункт 3 этого постановления говорит не просто о «недостаточном отражении /в работе общества/ актуальных вопросов внутренней и внешней политики СССР», но о допущенных «идеологических ошибках».
Это уже серьезно, но о каких же ошибках речь? Это видно как из того, что ошибкой называется насаждение устаревшего представления о США как о союзнике, так и из результативной части постановления. Пункт 2-б требует «усилить лекционную пропаганду, которая раскрывает агрессивные планы американского империализма, антинародный характер общественного и государственного строя США, брехливость (так в тексте! – В. К. ) буржуазной демократии, маразм (так в тексте!) буржуазной культуры, систематически читать лекции о экономическом состоянии трудящихся в капиталистических странах, про развитие и усиление коммунистических партий…» (стилистика и орфография оригинала . – В. К. ). (Цит. по: Закорецкий К . Третья мировая война Сталина. С. 476–477.) И пустым звуком это постановление не оставалось, о чем дальше много пишет тот же Закорецкий. Да на брошюрки начала 1950-х гг. издания с заголовками типа «Фашистско-полицейский режим в США» я и сам в библиотечных каталогах неоднократно наталкивался.
Так что в вопросе о том, кто теперь главный враг, сомнений оставаться было не должно. Но вернемся к дневникам Берия и к началу 1949 г., вспомним о лакуне в дневниковых записях. Что же имело место в эти пять недель на самом деле?
С 9 по 14 января 1949 г. СССР отклонил просьбу гоминьдановского руководства Китая (обращенную к правительствам всех четырех, кроме самого Китая, великих держав) о посредничестве в мирных переговорах с КПК. Отказ был мотивирован тем, что «КПК стоит за переговоры с Гоминьданом, однако без участия тех военных преступников, которые развязали гражданскую войну… (ну, в интерпретации коммунистов гражданские войны всегда развязывают их противники, да и вообще, все противники коммунистов по определению есть преступники… – В. К.) », а кроме того, «за непосредственные переговоры без какого-либо иностранного посредничества» ( Ледовский А.М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 57). В переводе с советского «новояза» это предложение звучит так: все нынешнее китайское руководство – в отставку, придут в руководящие органы Гоминьдана «правильные» люди, вот с ними и поговорим (о чем после этого можно было говорить, читатель пусть сам догадается, как говорится, с трех раз), и не смей никто вмешиваться!
