У «Вронски» был шикарный светлый офис. Отделка была золотом, всюду стояли мягкие диваны. В этом офисе хотелось жить, и лучшей рекламы своего дела нельзя было придумать.
Старший Вронски косился на меня с подозрением, но наши отношения мгновенно вошли в деловое русло, когда я выложила ему аванс.
Арк внимательно прочел договор, особое внимание уделяя пункту конфиденциальности, и мы договорились встретиться «на объекте», как он это назвал, на следующий день. Чем мне нравится Лютый переулок — так это тем, что если ты платишь деньги, люди закрывают глаза на твой возраст и прочие мелочи.
Больше всего я предвкушала поход на черный рынок. Он находился в другой части Лондона и виделся мне местом интересным и опасным.
Мои подозрения оправдались, когда в первые же пять минут меня попытались ограбить. Арк прокусил негодяю руку, а я сдернула с его пояса кошелек, став богаче на пятнадцать сиклей.
Энтузиазма во мне поубавилось, и я стала внимательней глядеть по сторонам. К сожалению, дедуля не дал мне побродить по мрачному местечку, сразу же уведя в закоулок, где торговали эльфами. Молодой Пигли был десятым эльфом, которого мы смотрели, и как раз вписывался в запланированный бюджет.
Мы вернулись домой, я оставила Пигли на попечение Кричера, а сама ушла готовиться к ужину в Паласе.
Гаверу Стрейнджеру я звонила с телефонного автомата. Он был необычным адвокатом — защищая в суде влиятельнейших клиентов магического мира, он жил в пентхаусе в маггловском районе, ездил на крутейшей маггловской машине и одевался по последнему писку маггловской моды. Он был лучшим в своем деле.
Гавер Стрейнджер удивился, увидев перед собой девочку.
— Оставим прелюдию, — предложила я.
— Вы представились, как Гертруда Блэк, мисс Поттер, — заметил он. — Я предпочитаю честность со стороны своих клиентов.
— Я собираюсь сменить фамилию в ближайшее время, — сказала я, стараясь не глазеть по сторонам. В таком шикарном ресторане я была впервые, и с таким серьезным человеком тоже говорила впервые. Даже Вронски не произвел на меня такого сильного впечатления. Гавер Стрейнджер был хорош уже тем, что узнал меня. А ведь мое фото еще не появлялась в таблоидах. — Я удвою конечную плату, если вы простите мою маленькую неточность и сохраните мою личность втайне.
— Вы необычная девочка, мисс Блэк, не так ли? — Гавер сощурился, и я поняла, что он согласен. Почему-то мне думалось, что это не из-за денег. Ему было любопытно.
Я пожала плечами.
— Вы догадались, для чего я вас нанимаю? — спросила я, принимаю у официантки меню.
Он не стал озвучивать свои предположения.
— Сириус Блэк, мой крестный отец, отбывает срок в Азкабане. Думаю, никто особенно не пытался разобраться в его деле.
— Вы знаете мои условия, мисс Блэк. Если он виновен, я удваиваю цену.
Я кивнула.
— Есть еще одно условие, за которое я плачу дополнительные сто галлеонов. Вы должны раскрыть негативное участие Альбуса Дамблдора в этой истории.
— Раскрыть общественности? — уточнил Гавер, с прищуром разглядывая меня.
— Да. И в первую очередь открыть глаза Сириусу Блэку.
Он отложил меню.
— Двести галлеонов.
Что ж, Гавер мне нравился все больше и больше.
Глава 5. Изгоняющий дьявола
Шрам и до этого иногда периодически покалывал, но после ритуала посвящения он болел постоянно и сильно.
Вечерами я просто лежала на постели в своей комнате в доме Дурслей — Арк велел возвращаться ночевать, чтобы не вызвать подозрений. Я не могла читать, не могла ходить. Я вообще не могла двигаться от вспышек ослепляющей боли. Это сводило с ума.
На пятый день этого кошмара я начала бредить.
Мне мерещилось, что я росла в приюте. Со мной там обращались настолько плохо, что я научилась творить необычные вещи, чтобы избегнуть насилия. Потом появился Дамблдор и забрал меня в Хогвартс. Мне было очень обидно, что он не позаботился обо мне раньше — ведь он знал, знал обо мне, волшебнике, и ничего не делал, чтобы помочь мне там, в приюте.
Он не любил меня, Дамблдор, и всегда подозревал в гнустостях. А гнустостями он считал все, что не вписывалось в его представления о морали. Я всегда был слишком любопытен, чтобы вписываться в узкие рамки дозволенности, которые он устанавливал.
В приюте меня часто и жестоко избивали, и потому, когда я понял, что обладаю силой — силой, которую могу развить настолько, что превзойду всех, кто в мире подумает меня обидеть, я поставил себе цель стать величайшим волшебником. И выбрал самый прямой и самый верный путь. Только Темные искусства могли удовлетворить мою жажду могущества. Я больше не хотел быть забитым ребенком. Я хотел превосходства и власти.
Эксперименты с темной магией становились все сложнее и опасней, и когда я чуть было не погиб в одном из них, предо мною появилась еще одна цель — бессмертие. И я должен был позаботиться об этом как можно скорее.
Способы, найденные в древних трактатах и современных исследованиях, были слишком долгими и ненадежными. Из подтвержденных случаев ходили слухи лишь о Николасе Фламеле, изобретателе философского камня. Он был другом Дамблдора, и тот отказался говорить о нем, хоть я и старался изо всех сил вызнать хоть что-то. Никто не знал, где он живет и прячет свой камень, и на поиски ушли бы годы.
Тогда я решил прибегнуть ко второму проверенному способу.
Ключ жизни в душе. И если бы у меня было две души— или скажем, три— или семь— Конечно, я не мог иметь две или три души, но я мог разделить свою душу на части. Чем больше частей, тем лучше я буду защищен.
Ведь наследник рода Слизерин не может погибнуть, пока мир не узнал о нем.
Не узнал о лорде Волдеморте.
Вот здесь-то я и заорала, чтобы привести себя в чувство.
— Вытащи его из моей головы! — закричала я дедуле, встревоженно крутившемуся рядом.
— Кого?! — пес был напуган.
— Темного Лорда!
В дверь яростно забарабанили.
— Гертруда! Открой дверь! — взвизгнула Петуния, не то со злостью, не то с тревогой.
— Все нормально! — крикнула я в ответ, но она не унималась:
— Открой дверь!!!
Я с руганью натянула джинсы, отыскала куртку и рюкзак. Скидала в него остатки вещей: газетные вырезки, пара учебников, прихваченных почитать, пакет со сбережениями. Открыла окно и спрыгнула, больно ударившись плечом о землю. Мне было фигово — так коряво я давно не приземлялась. Рядом приземлился Арк.
Мы прошли два квартала, прежде чем он сказал:
— Объясняй, что происходит?
— Со мной что-то не так! — пробормотала я, размазывая холодный пот по горящему лбу. Руки у меня дрожали. — Мне мерещилось, что я — Темный Лорд! Точнее, не так — я была Темным Лордом. Я была в его голове.
— Когда ты проснулась, то сказала, что это он в твоей голове, — уточнил дедуля.
— Мерлиновы ягодицы, какая разница! — вскрикнула я, чем заставила отшатнуться припозднившуюся парочку. Голова зверски болела, а перед глазами мелькали подробности приютской жизни. Почему-то из всего, что я успела увидеть, они были самыми яркими.
— Большая разница. Вызывай Кричера.
Я уже тоже подумала об эльфе и свернула в темный тупик, где прижимались к стене лишь мусорные баки. Хлопнула в ладони, но ничего не произошло.
— Сконцентрируйся. Дыши, — велел Арк.
— Легко тебе говорить! — огрызнулась я и сделала три глубоких вдоха из простейшей дыхательной гимнастики.
Хлопнула еще раз.
— Юная хозяйка Гертруда, вы звали меня? — проскрежетал эльф, с хлопком очутившись рядом.
— Домой, — я протянула ему руку, и нас дернуло. Ох, не люблю перемещения — будто с огромной скоростью ухаешь с большой высоты. Мы оказались в гостиной дома Блэков, и я тут же бухнулась на свой любимый диван, прижимая холодные ладони к голове.
— Пусть эльф принесет пергамент и чернила, — сказал Арк, усевшись рядом. — Будем писать Изгоняющему.
— Арктурус Блэк, — желтые глаза осмотрели дедулю от носа до кончика хвоста. — Посмертие тебя не пощадило. Юджин Молок, приятно познакомиться, юная леди, — высокий беловолосый Юджин склонился над диваном, целуя мою руку. У меня так нефигово болела голова, что я не удивилась ни желтым глазам гостя, ни тому, что он узнал Арка.
— Юджин полукровка. Его отец — демон, — сказал дедуля.
— Прекрасно, — простонала я. В этот момент меньше всего меня заботила хоть чья-то родословная.
Полукровка Юджин уселся на диван рядом со мной и расстегнул цепочку кулона, глушащего мысли. Я вдруг в панике поняла, что его лицо становится все более расплывчатым. Я что, слепну?
Юджин прижал палец к моему лбу, и я снова застонала — на этот раз от облегчения. Боль ушла.
— Одержимость есть борьба злого духа за тело человека, — сказал он и добавил для нетерпеливо рыкнувшего Арка. — Да, она одержима.
— Ты сможешь изгнать его?
Юджин задумчиво меня разглядывал. Я не смела и пискнуть, опасаясь, что боль вновь вернется.
— Он хорошо обосновался в этом теле. Изгнать его будет непросто. Если бы не кулон, ничто бы его не остановило. Ты участвовала в ритуале, дитя?
