— Вот смотрите, господа, какая нехорошая петрушка у нас на огороде выросла, самая настоящая пакость. Гора чуть выдается к северу, и с трех сторон ее японцы могут взять по обстрел, — по лежащей на столе карте Фок прошелся острием карандаша.
— Супостаты подойдут в силах тяжких — из расчета три против одного в наступлении, против одной нашей дивизии будут три-четыре японских. А в них по одному полку полевой артиллерии — на всех полторы сотни орудий, плюс один или два полка для поддержки — полевые мортиры, гаубицы или пушки, скорее, крупповские творения в 120 мм, но могут и в шесть дюймов — а это больше полусотни стволов. И с залива подойдут канонерские лодки, я их тут изобразил — а на каждой парочка орудий в восемь или шесть дюймов. Потому спрошу вас всех — сможет ли наша артиллерия на горе подавить вражескую, или все произойдет с точностью наоборот?!
Вопрос был чисто риторическим, и ответа на него не требовалось. Итог штурма после сопротивления — недолгого или продолжительного, был предопределен. Две сотни с лишним японских орудий против семи десятков русских — как бы хорошо не были подготовлены расчеты, их просто сметут массированным огнем, перемешают с землей.
— Но ведь с Порт-Артура могут подвезти орудия, и перевес неприятеля не станет столь подавляющим, — в голосе полковника Ирмана не прозвучало уверенности, что Третьяков сразу отметил.
— Вы в этом так уверены, Владимир Александрович?!
Улыбочка Фока стала такой ехидной, что начальник артиллерийской бригады только мотнул головой. Да и сам Третьяков сомневался — в крепости недоставало примерно четверти орудий от штатного расписания, и вряд ли генерал-лейтенант Смирнов, назначенный комендантом Порт-Артура, согласится на передачу «лишних» пушек.
— И что нам делать?!
Генерал Надеин, который был самым старшим из генералитета Порт-Артура, задал извечный русский вопрос, погладив седую бороду ладонью. Старик вступил на службу юнкером, когда шла Крымская война, и Севастополь еще держался под обстрелом англичан и французов, а адмирал Нахимов был еще жив, и руководил обороной.
— Что делать, что делать — снимать штаны и бегать, — Фок произнес вполне понятную всем собравшимся офицерам фразу, но настолько ехидно, и с таким взглядом, что все отвели глаза. Ухмыльнувшись, начальник дивизии все же начал отвечать, водя карандашом по карте.
— Недостатки позиции необходимо превратить в ее достоинства. Гору Наньшань будем считать передовой позицией, призванной нанести неприятелю как можно большие потери. А потому всю открыто расположенную артиллерию отсюда следует немедленно убрать, кроме самых негодных пушек. Я имею в виду лишь те китайские орудия, полдюжины, пятая часть трофеев прошлой войны, к которым у нас почти нет снарядов. Их нужно принести в ритуальное жертвоприношение богам войны.
Николай Александрович потряс головой, подумав, что начальник дивизии слегка повредился на старости прожитых лет рассудком. Но взглянув на ехидную улыбку, он посмотрел прямо в глаза Фока и содрогнулся — там горело неистовый огонь холодной решимости драться до конца. И этот взгляд был преисполнен жестокого спокойствия
Какое тут слабоумие — лед и пламя — сочетание невозможное!
Глава 4
— Всю нашу тяжелую артиллерию, а также скорострельные трехдюймовки, необходимо убрать с горы. И отвести на главную позицию, что пройдет от станции Тафаши по прямой линии до Тучендзы, имея выдвинутым вперед углом селение Моидзы. Орудия ставить исключительно на закрытые позиции, выбирая их на обратных склонах сопок, невидимых неприятелем ни с каких ракурсов, хоть с суши, либо с моря, да даже с воздушных шаров, если их поднимут в небо.
— А как по противнику стрелять?! Снаряды впустую тратить?!
— Использую корректировку, Владимир Александрович, вы же у нас артиллерист, — Фок посмотрел на немного растерявшегося от услышанного, Ирмана, и нарочито спокойно, но с явственной насмешкой, что шла от реципиента, произнес:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Каждая батарея выставляет два наблюдательных поста, в каждом офицер с биноклем и картой, и телефонист с аппаратом, провод от которого проложен на огневые позиции, и там тоже подключен к телефонной трубке. Предупреждаю сразу же дальнейшие вопросы — провода и телефоны можно больше не устанавливать на горе, там и так их достаточно. И обеспечить связью главные позиции, особенно артиллерию. Не скрою — стрелять с закрытых позиций сложно, но возможно, и если кто-то из командиров батарей вздумает проигнорировать мой приказ, и батарея потерпит ущерб в матчасти от огня противника, то будет незамедлительно отрешен от командования! Время есть, почти месяц, чтобы научится!
Александр Викторович пристально посмотрел на Ирмана, мысленно отметив, что тот воспринял его слова всерьез. Все верно — штаб-офицеры прошли долгую службу и хорошо усвоили, что такое приказ, субординация и дисциплина. А в генерале Надеине вообще можно не сомневаться — старик прошел суровую николаевскую школу, где любое неповиновение выбивалось строгими наказаниями. Так что Митрофан Александрович выполнит его приказы от и до, но и инициативы не проявит. А потому идеальный кандидат для командования всеми войсками на перешейке.
— Вот смотрите, господа, что получается. Чтобы обстреливать гору Наньшань, японцы должны подвести свои полевые пушки на эффективную дальность стрельбы, до пяти верст полевых, и четыре версты для горных 75 мм орудий. А вся штука в том, что поставить пушки на закрытые позиции они не смогут. Местность практически ровная, заросли кустарников и посевы гаоляна — тот только сейчас дал маленькие ростки, и в густые саженные заросли превратится через три месяца, не раньше. Так что для нас самой природой созданы практически идеальные условия для проведения оборонительного сражения.
— Я думаю, — вклинился Ирман, — на Таллиевани поставить две батареи по пять пушек — одна из 42-х линейных полевых, а другая 120 пудовые шести дюймовые пушки. Дальность стрельбы через залив Хунуэза пять с половиной верст, максимум до шести, но этого, ваше превосходительство, вполне хватит для поражения неприятеля, который будет предпринимать штурм с северо-восточного направления, во всю глубину его позиций.
— Так оно и есть, — Александр Викторович с нескрываемым уважением посмотрел на Ирмана — полковник полностью разгадал его замысел, к тому же немедленно его дополнил:
— На главной позиции лучше поставить наши шести дюймовые пушки в 190 пудов, их всего четыре, и все семь крепостных 107 мм орудий. У первых дальность стрельбы семь с половиной верст, у вторых больше девяти — этого вполне достаточно, что бы накрыть позиции вражеской артиллерии севернее городка Цзиньчжоу. И при этом не пострадать от ответных выстрелов даже осадных японских пушек!
Лицо Ирмана покрылось легким румянцем — начальник артбригады уставился на карту горящими глазами, что-то долго высчитывая. Наконец, с явственной досадой в голосе произнес:
— Далековато от наших наблюдателей — многое разглядеть будет трудно даже через бинокли.
— Оборудовать на горе Наньшань как минимум четыре наблюдательных поста, и каждый из них снабдить двумя проводными линиями. И оттуда вести корректировку огня. На карте обозначить квадраты с расстоянием сторон в половину версты каждый, присвоить им номера. И бить исключительно по этим квадратам в случае штурма, ставя заградительный огонь перед вражеской пехотой. И главное — постоянно вести контрбатарейную борьбу, выбивая полевую и осадную артиллерию японцев. А без ее поддержки воевать противнику станет крайне затруднительно.
— Так и есть, — пробормотал Ирман, продолжая обозревать карту. Потом выпрямился и громко сказал:
— Очень интересные у вашего превосходительства приемы! Необычные, но действенные способы, скажу честно.
— Принимайте на вооружение и используйте, Владимир Александрович. Как достигните нужных результатов, то полученный опыт окажется бесценным. Постараемся, чтобы он был использован в нашей армии — война с японцами будет долгая, и, боюсь, не очень удачная для нас.
