руку и резко бросил на кровать.
– Только у меня месячные.
– Похер.
– Это значит, что я не буду.
– В смысле? – спросил я.
– Ну, это не буду.
– Что это? – меня всегда бесило её недоговаривание.
– Ну, ты понял о чём я.
– Чем тебе твоя же кровь мешает?
– Боюсь заразится.
– Чем?
– Ну, я сказала нет значит нет.
– Нахуй ты меня вообще привела тогда?! – уже кричал я.
– Ну, можно сзади ещё.
– Да? – хохот поднимался во мне. – Ты уверена?
– Да.
– Ты пробовала когда-нибудь?
– Нет.
Жанна невероятно смешна. Она вечно хочет того, о чём не имеет ни малейшего понятия. Перекинувшись парой слов, мы приступили. С собой у меня была только резинка, смазки никакой, конечно, не было. Я попросил её максимально расслабиться и вдохнуть поглубже. На вдох я попытался вставить, но вышло это только на одну пятую, Жанна заорала от боли чужим голосом, я же хохотал за её спиной. Я пытался снова и снова. "Больно тебе? – думал я. – Вот и получай за все свои тупые идеи". Спустя минут пять я уже мог войти наполовину, но тут она развернулась и сказала, что больше терпеть не может. Хер мой стоял, а глаза и губы смеялись.
– Да неужели? – спросил я. – Это же такая отличная идея была.
– Хватит издеваться.
– И что теперь? Забей на месячные свои, ничего не будет.
– Нет. Будет.
– Ну, что я могу сказать, тогда соси.
– Не-е, не хочу, – неуверенно сказала Жанна.
Я нежно поцеловал её и начал гладить ей лицо, потом резко дал слабенькую пощёчину.
– Я сказал соси.
– Нет, – с придыханием сказала она.
Ударил сильнее и сказал громче, Жанна начала стонать от удовольствия. Я вмазал с предельно дозволительной силы.
– А ну-ка быстро взяла в рот!
Я бил ещё и ещё, крича на неё, а она тёрлась своей кровавой пиздой о мою ногу, надрачивая мне при этом. Удар на пятнадцатый Жанна резко вскочила и убежала. "Видимо переборщил" – подумал я. Она заперлась в ванне, и я слышал её всхлипывания. Заварил чаю и нервно покурил на балконе, Жанна всё не выходила, но всхлипывания прекратились. Через минуту она вышла, я дал ей чай.
– Спасибо, – сказала она. – Я не хочу.
– Всё в порядке?
– Нормально, извини.
– Это я должен извиниться. Сильно ударил наверно.
– Не, мог бы и посильнее, просто бывает у меня такое.
Мы вернулись в постель и эти сумасшедшие игры продолжились. Через десять минут я полировал её миндалины своим хуём. А на следующий день оказался в пустой квартире. Жанна оставила записку: "Я на работе, если будешь уходить, поверни штучку на двери, и она сама закроется". Я это сделал сразу, как только встал с кровати и оделся. До дому поплёлся пешком, размышляя о случившимся.
Выходные для меня намного труднее чем будни. Ведь приходится самому придумывать себе занятие. Я всегда выбирал самое простое – звонил Славе и ехал к нему пить. Женя снова была там, она смотрела на меня косыми взглядами, и, чем больше она пьянела, тем злее становились её глаза. Слава достал гитару и вручил мне свою губную гармошку, мы немного импровизировали для его девушки и Жени. Они были довольны, их вообще обрадовать просто: играй три аккорда, да ртом звуки издавай. Со всего тащатся, лишь бы это парни делали. Оказалось, что у Славы есть ещё немного травки. Мы пустили по кругу косой и из ниоткуда появился спор о пересечении параллельных прямых.
– Понимаешь, – говорил мне Слава. – Если спроектировать эти прямые на какой-нибудь цилиндр, то эти проекции будут пересекаться, если их продолжить.
– Но, – возражал я. – Это же проекции прямых, а не сами прямые.
– Это прямые в трёхмерном пространстве.
– Если их спроектировать на какой-нибудь цилиндр, то они станут кривыми.
– Это смотря в какой плоскости, мой друг.
Мы не замечали подозрительных взглядов девушек, которые не смогли долго это слушать. Когда мы закончили спор, начался новый, уже о вероятностях.
– Ну, как ты не понимаешь! – кричал я. – Есть тридцать карт, одна из них "Х". Я делю их на две стопки. В каждой стопке по пятнадцать карт. Шанс того, что в одной из этих стопок есть "Х" – пятьдесят процентов. Верно?
– Верно, – кивал он.
– Смотри дальше. Я переворачиваю первые четырнадцать карт. Ни одна из них не "Х". Следовательно, с вероятностью пятьдесят процентов пятнадцатая карта в первой стопке – "Х".
– Нет, ты неправильно считаешь.
Мы бы могли до бесконечности спорить, но девушки потребовали внимания, и наши споры превратились в поток бессвязных шуток и беспричинного смеха. Незаметно подкралась ночь, денег на такси у меня не было, и я остался на ночь. Женя тоже оставалась, но я не придавал этому никакого значения.
Квартира была двухкомнатная. Слава со своей ушёл в дальнюю, мы с Женей остались в гостиной. Там был раскладной диван и такое же кресло. Я разложил диван и постелил.
– Ты спишь на кресле, – повелительно сказала Женя.
– В смысле? – удивился я.
– Со мной ты спать не будешь.
– Эм, тогда ты спи на кресле.
– Нет, я буду спать на диване, но без тебя.
– Но я тоже хочу спать на диване. Зачем вообще кресло раздвигать? – спросил я.
– Конечно ты хочешь здесь спать. Ты просто хочешь выебать меня. Только для этого и пришёл.
– Ладно… Я буду спать на кресле.
Разложив диван, я вышел в подъезд покурить. Конечно, были у меня такие мысли, но я не настаивал, зачем же она так грубо. Ну да ладно, подумал я, не стоит лишний раз девушек напрягать. Я посмотрел, как летит окурок между лестниц с восьмого этажа до первого и вернулся в квартиру.
– Если ты так хочешь спать на диване, – раздался голос Жени в темноте. – То ложись со мной. Но даже не думай, я тебе не дам.
Она получила в ответ тишину. Чего ей беспокоиться тут даже два одеяла.
– Слушай, – сказал я. – Мне не очень хочется спать, поболтаем?
– О чём? – спросила она.
– Да обо всём. Мы же не очень знакомы.
– Это правда, ты меня видишь третий раз в жизни, а уже мечтаешь выебать.
– Опять ты начинаешь. Я просто лежу рядом и просто хочу поговорить. Может у меня случилось что-то, может мне выговориться надо.
– И ты решил выговориться мне? Кто же я для тебя? – нападала Женя.
– Ты – человек, который имеет уши. Имеющий уши слышать, да слышит.
– Что? – спросила она.
– Не, это просто цитата. Так что поговорим?
Мы всё-таки разболтались и на удивление очень сильно. Она действительно умела слушать и задавать нужные вопросы, или я ещё не отошёл. Через десять минут я уже рассказал ей все те вещи, которые в иные часы меня доводили до слёз. Она была первая кому я рассказал, как я однажды подрался со своим отцом. Как этот же отец однажды наставил мне ружьё к виску и грозил выстрелить.
– Но я его любил. Правда любил. Жаль, что он умер, теперь я понимаю всё, что он говорил и почему он это говорил. Он был
