– Здесь три фотографии восемь на десять, – сказал он и протянул их мне.
Я начал изучать снимки. На них был изображен «Рэстебит-мотель». Были отчетливо видны лица Конни и Баффина. У него лицо было повернуто немного назад. У стоящей рядом с ними машины был открыт багажник. Там лежал чемодан. Второй чемодан стоял на земле рядом. Номер автомобиля был виден очень отчетливо. На другом снимке Баффин помогал Конни сесть в машину.
– Вот оба негатива, – продолжал Калверт, вынимая из большого конверта конверт поменьше.
Негативы были тридцатипятимиллиметровые. Значит, фотографирование производилось дорогой камерой.
– Фото сделаны с лучшего негатива, – объяснил Калверт. – Другие негативы не использовались.
– Только эти два снимка? – спросил я. – Других не было?
– Еще один снимок ранее был отправлен мистеру Баффину для ознакомления.
Я слушал его не перебивая.
– А вот, – продолжал Калверт, – регистрационная карточка мотеля: «Мистер и миссис Николас Баффин». Обратите внимание, что это оригинал. Дата: пятое число этого месяца. Фотографии делались на следующее утро – шестого.
– У вас имеются фотокопии регистрационной карточки?
– Только одна, которую мы показали Баффину. Негатив здесь, в конверте.
– Как можно убедиться в том, что вы говорите правду? – спросил я.
Калверт улыбнулся:
– Очевидно, в этом деле есть вещи, которые вам придется принять на веру.
– Вера – хорошая штука. Но не при шантаже.
– Мне не нравится такой подход к делу, – сказал Калверт. – Я не одобряю вашу позицию. Речь идет не о шантаже.
– О чем же?
– Просто некоторые заинтересованные лица хотят купить определенные фотографии и определенные документы. Им очень легко это сделать. Однако при этом имеются другие люди, которые охотно купят данные материалы за более высокую цену.
– Но вы предпочитаете продать их за меньшую сумму?
– Заинтересованным лицам? Да.
– Почему?
– Потому что мне срочно необходимо иметь именно десять тысяч – не больше и не меньше. Эта сумма определяется необходимостью, а не рыночной стоимостью документов.
– Отлично, – сказал я. – Вам не нравится слово «шантаж». Вы чертовски хороший фотограф. Но у вас неприятности, и вы срочно нуждаетесь в десяти тысячах долларов. Вам не хотелось бы прибегать к такому методу доставания денег, но у вас нет другого выхода.
– Вы сформулировали мою позицию ясно и четко, – подтвердил Калверт.
– Как вы думаете, кто я такой? – спросил я у него.
– Полагаю, адвокат, представляющий интересы некоторых заинтересованных лиц.
– У меня несколько иная профессия. Я нахожусь здесь, чтобы обеспечить гарантии того, что, покупая эти документы, заинтересованные лица произведут только один платеж. Только один.
– Даю слово, – пробормотал Калверт.
– Слово чести? – спросил я.
Он кивнул утвердительно. Но тут же покраснел и спросил:
– Это сарказм?
– Это вопрос.
– Даю слово чести.
– У вас нет намерений вторично использовать эти документы?
– Как я могу это сделать, если возвращаю их вам?
– У вас могут остаться другие негативы или другие отпечатки.
– Больше у меня ничего нет.
– Значит, вы не имеете намерений что-нибудь предпринимать с этими документами в будущем? В любой форме?
– Точно.
– Тогда вы не будете возражать, если я приму определенные меры предосторожности? Необходима гарантия, что вы не измените вашего решения. Кроме того, всегда остается опасность, что кто-либо мог тайно снять копии с этих документов. И этот «кто-либо» тоже может захотеть однажды получить за них плату.
– Я не возражаю против любых мер предосторожности.
– Отлично. В таком случае прежде всего я хочу взглянуть на ваши водительские права.
Мгновение он колебался. Потом вынул из бокового кармана бумажник и дал мне права.
Его действительно звали Стармэн Калверт.
Я пересек комнату, подошел к шкафчику и достал из него несколько листков бумаги со штампом отеля. Потом вернулся к столу и положил бумагу перед Калвертом.
– Это еще зачем? – спросил он.
– Расписка за десять тысяч долларов. А также гарантия, что мой клиент больше не будет поставлен под удар.
– Разве возможны такие гарантии?
– Пишите то, что я продиктую. Вашей рукой. Сверху поставьте дату. Сегодня у нас тринадцатое число.
– Что я должен писать дальше?
Я начал медленно диктовать:
– Пишите. «Я, Стармэн Калверт, получил десять тысяч долларов наличными от Дональда Лэма. Эта сумма является компенсацией за то, что я вернул Лэму определенные фотографии и негативы, сделанные мной и изображающие мужчину и женщину в тот момент, когда шла погрузка чемоданов в их автомобиль около „Рэстебит-мотеля“. Эти фотографии были сделаны утром шестого числа. Я передал Лэму все имеющиеся в моем распоряжении документы. Других негативов и фотографий не существует. Я передал также регистрационную карточку мотеля, датированную пятым числом, и соответствующий негатив. Других копий с этой карточки не существует. Мне остро необходимы десять тысяч долларов, у меня нет другого пути достать такую сумму, поэтому я вынужден прибегнуть к шантажу».
– Мне не нравится это слово, – сердито перебил меня Калверт.
– Вам придется написать его – нравится оно вам или нет, – спокойно ответил я.
Он покраснел от злости.
– Вы не можете меня заставить.
– Но ведь и вы не можете заставить меня отдать вам десять тысяч.
– Тогда вы не получите фотографии. Я могу продать их в другом месте.
– Валяйте, – предложил я.
– Послушайте, – сказал он. – Я пытаюсь действовать разумно. Идти вам навстречу. Но и вам следовало бы щадить мои чувства.
– Я тоже действую разумно. Я диктую эту расписку так, чтобы, подписав ее, вы больше ничего не могли предпринять в ущерб моему клиенту. Или чтобы этого не мог сделать тот, кто тайно снял с негативов другие копии.
– Повторяю вам: мне не нравится слово «шантаж».
– И все-таки его надо написать. Без этого сделка не состоится.
Минуту он колебался. Потом, снова покраснев от злости, все-таки написал так, как я продиктовал. И подписался.
– Внизу поставьте номер ваших водительских прав, – потребовал я.
– Вы слишком многого хотите.
– Вы слишком много получаете.
– Пока что я получил только слишком много оскорблений.
Я пожал плечами:
– Если вы, имея такую чувствительную натуру, все же пошли на такое дело, стало быть, у вас крайняя нужда в деньгах. И нужны они вам срочно.
– Ваша взяла, – сказал он и начал выводить под своей подписью номер водительских прав.
Я достал из чемоданчика коробку для снятия отпечатков пальцев.
– Будь я проклят, если соглашусь еще и на это, – вскочил с места Калверт.
Я медленно начал класть десять тысяч назад в чемоданчик.
– Разве не достаточно того, что я уже сделал для вас? – жалобно спросил он.
Я сидел молча. Тогда он взглянул на Баффина.
– Может, мы обойдемся без отпечатков пальцев? – спросил у меня Баффин.
– Нет, – твердо ответил я.
– Я, как клиент, имею право сказать вам, Лэм, что не следует заходить слишком далеко.
Я сидел молча.
Калверт повернулся ко мне спиной и направился к шкафчику. Баффин раздраженно сказал ему вслед:
– Он вооружен, Калверт!
Тот медленно повернулся к нам и снова пошел к столу. Так мы и сидели молча. Наконец Баффин сказал:
– С такими деньгами многое можно сделать, Калверт. Вы можете уехать в другую страну. Дональд предъявляет вам такие требования только для того, чтобы защитить меня. Он отдаст листок с отпечатками пальцев не в полицию, а мне.
Снова наступило молчание. Потом Калверт медленно и неохотно открыл мою коробку, прижал большой палец к чернильной подушке и оставил на расписке отпечаток.
Я взял бумагу. Положил ее в карман и передал ему деньги. Конверт со всеми документами я спрятал в своем чемоданчике.
– Ну все, – сказал я. – Теперь остается только посмотреть, хорошо ли сработал магнитофон.
И вынул из кейса маленький магнитофон.
Калверт смотрел на меня с ужасом. Он оцепенел. Потом глаза его налились кровью, и он резко отодвинул стул.
– Сидите спокойно, Калверт, – сказал я.
– Вы не сделаете этого, – прошипел он.
– Я уже сделал это.
Я включил звук, и в комнате сильно, громко и чисто зазвучали наши голоса. Выключив звук и укладывая магнитофон назад в чемодан, я сказал Калверту:
– Советую не забывать, что у меня находится подписанное вами признание в шантаже, отпечатки пальцев и запись нашего разговора. – И добавил, обращаясь к Баффину: – Я думаю, мы имеем все, что нам необходимо.
Калверт встал.
– Вам не кажется, что вы не оставляете человеку возможностей для самоуважения? – горько спросил он.
Неожиданно Баффин начал извиняться перед ним.
– Очень сожалею, Калверт, – проговорил он. – Я бы не хотел играть так, как играет Дональд. Но я сам просил его обеспечить мне полную безопасность от дальнейших неприятностей.
