Вот и сейчас, вынырнув из темноты, Бонни с удовольствием напугал парочку, зажимающуюся в подворотне. Женщина взвизгнула, а мужчина смачно выругался. Бонни счастливо гавкнул и задрал лапу, окончательно испортив романтику по-летнему теплой ночи.
– Как тебе не стыдно, – по привычке пожурила его Франсуаза, как только пес вернулся к ней. Бонни ничуть не смутился, только вильнул хвостом и побежал по улице, безошибочно угадывая направление. Он остановился на углу и вопросительно взглянул на Франсуазу, тявкнул, призывая поторопиться. Она улыбнулась и поспешила к месту встречи.
Глава 3
Церковь святой Хельтруды, в простанародье святой Хель, располагалась за стеной, некогда обозначавшей границу города. Длинное здание, построенное несколько веков тому назад, напоминало не то конюшни, не то амбар, и если бы не высокий шпиль, то никто и никогда не понял бы что это церковь.
Святая почиталась счетоводами и писателями. Первые были прижимисты, а вторые бедны, и при этом ни одни, ни вторые не слишком верили в помощь святых, поэтому церковь казалась заброшенной.
Хотя сейчас на крыльце толпилось семеро молодых людей в черных мантиях. Семь – магическое число, число рун вызова демонов преисподней. Именно столько некромантов каждый год выпускалось из Суар де Бонне. Традиция, не более, но ведь традиции существуют для того, чтобы им следовать.
Подойдя ближе, Франсуаза внимательно посмотрела на адептов. Присутствуя на лекциях, она прекрасно знала их всех и понимала, что ожидать от каждого из молодых людей, стоявших на ступенях церкви. Девушек среди них не было: отсеялись на первом курсе. Две, следуя воле родителей, вышли замуж, а одна, не выдержав придирок и насмешек, сменила специализацию на целительство. Все три казались более талантливыми, чем молодые люди, сейчас с интересом смотревшие на Франсуазу.
Белый магический свет огонька, висевшего у витража над входом, отбрасывал зловещие тени на лица адептов. Их глаза блестели в предвкушении, смешанном со страхом. Первый практикум вне стен академии всегда был очень волнующим и для адептов, и для преподавателей, которые должны были удержать опьяненных собственным могуществом и страхом юнцов.
Девушка вздохнула. Показалось, что святая, изображенная на витраже над входом, насмешливо улыбнулась.
– Мадемуазель д’Эгре, и вы с нами? – обрадовался один из адептов. Франсуаза кивнула ему. Поль Руаж, младший сын богатого торговца, всегда импонировал ей своим дружелюбием.
– Женщинам запрещено проводить практикумы на кладбищах, – насупился Реми де Грандьен. В отличие от соученика, он принадлежал к одной из знатнейших семей Паризьенны и свято чтил традиции. Франсуаза знала, что родители Реми осуждают ее образ жизни и желание работать вместо того, чтобы, как положено девушке из аристократической семьи, выйти замуж и посещать светские рауты.
– Думаю, это решать не вам, адепт Грандьен! – спокойно произнесла девушка. – А если и дальше будете посещать таверны вместо занятий, то очень скоро практикумы на кладбищах будут недоступны и вам.
Реми покраснел, а его однокурсники захихикали. Франсуаза знала, что поступает недостойно преподавателя, намекая адепту на отчисление по причине плохой успеваемости, это было прерогативой декана. Но… как правильно указали, она была женщиной, а женщинам простительны маленькие слабости.
– Тихо! – Жан-Жак вынырнул из темноты и направился к Франсуазе.
Бонни моментально преградил ему путь и зарычал, обнажая белоснежные зубы. Ассистент декана попятился.
– Зачем ты взяла с собой этого монстра? – пробухтел он, недовольно косясь на пса. Зверь ответил не менее недовольным взглядом.
– Именно потому что он – монстр, – Франсуаза улыбнулась. – Где еще ему гулять, как не на кладбище?
Она привычно потрепала пса за ушами, он вильнул хвостом и на всякий случай утробно рыкнул. Заметив, что присутствующие вздрогнули, пес осклабился и весело посмотрел на хозяйку.
– Не хулигань, Бонни, – ласково произнесла она. – Им и так сегодня достанется. Ну что, за работу?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Последние слова адресовались Жан-Жаку. Понимая, что тянуть время не стоит, он кивнул:
– Итак, Реми и Поль чертят пентаграмму, потом мы поднимаем трех-четырех мертвяков из ближайших могил.
При этих словах Франсуаза еле заметно покачала головой: некромант всегда должен знать, сколько именно тел он планирует поднять, иначе можно просто не рассчитать свои силы.
– Захоронение очень старое, – тем временем продолжал ассистент декана. – Следовательно, плоти не будет, только кости.
– Вот и собака пригодится! – хохотнул один из адептов. Бонни опять рыкнул, и шутник замолчал.
Жан-Жак поморщился и на всякий случай сделал шаг в сторону.
– В случае опасности укрывайтесь в церкви, – проинструктировал он адептов.
– Да ладно, неужели мы испугаемся парочки скелетов! – возмутился кто-то. Франсуаза прищурилась.
– Как вам уже сказали, скелетов будет четыре, – отчеканила она. – Возможно, если кто-то не рассчитает свои силы, то и больше. Все они будут недовольны тем, что их потревожили. Значит, вам придется действовать четко и слаженно. К тому же помните, что у всех умерших есть родственники, которые вряд ли обрадуются, узнав, что их близких поднимали из могил. Надеюсь, вам все понятно?
– Да, мадемуазель, – адепты ответили хором, как на лекции.
Девушка кивнула:
– Начинайте!
Николя Камбер, отличник и гордость факультета некромантии, ослепительно улыбнулся.
– Ну что, ребята, зададим им жару? – он переплел пальцы и хрустнул ими, разминая.
– Посмотрим, кто кого, – пробурчал Жан-Жак, отходя от церковного крыльца на положенные четыре мьётта[1].
Адепты послушно проследовали за ним. Реми и Поль достали обсидиановые стилусы. Когти дьявола, как именовали полудрагоценный камень в давние времена, он считался символом мертвых и использовался некромантами для ритуалов, впитывая в себя негативную энергию.
Убедившись, что адепты заняты делом, Франсуаза перевела взгляд на витраж, изображающий святую.
Облаченная в длинные одежды женщина стояла, держа в одной руке книгу, а в другой – стилус, символизируя священные знания. То ли из-за игры света, то ли по прихоти художника стилус напоминал хлыст. Франсуаза озадаченно нахмурилась, но рассмотреть не успела, Жан-Жак возвестил, что все готово.
Адепты послушно заняли точки пересечения линий пентаграммы. Воздев руки к небу, они заунывно затянули слова призыва. Бонни, сидящий у ног хозяйки, вскинул голову. Его вой органично вписался в произносимое заклинание. Франсуаза закатила глаза. Жан-Жак улучил момент, чтобы дотронуться до ее руки.
– Каждый год одно и то же, верно, – заговорщицки зашептал он. – Ай!
Зубы пса клацнули в миллиметре от ладони.
– Каждый год одно и то же, верно? – улыбнулась девушка. – И ужасное произношение адептов, и твои слова, и Бонни…
– Извини, – он потупился.
Франсуаза пожала плечами, внимательно следя за тем, как могильные надгробия начинают дрожать. Одно из них, с трещиной, надломилось и упало, придавливая появившийся из земли череп. Раздался хруст. Франсуаза поморщилась.
Адепты замолчали, нерешительно переглядываясь.
– Продолжайте, – велел Жан-Жак. – Потом все исправим!
Нестройный хор голосов возобновился. Земля осыпалась, открывая остальные кости. Скелет медленно восстал из могилы. Глазницы расколотого черепа светились зеленым. Адепты охнули.
– Кто скажет, что это за свечение? – требовательно спросила Франсуаза.
– В костях содержится фосфор, при соединении с магической энергией он начинает выделяться, – отозвался Поль.
– Верно.
Спокойный тон мадемуазель д’Эгре вкупе с привычными вопросами заставил адептов собраться.
– Франни, ты чудо! – пробасил Жан-Жак. – Что бы я без тебя делал?
– Завалил бы практикум, – констатировала она, следя за поднятыми скелетами.
Один из них тем временем проковылял к адептам. Пентаграмма сразу вспыхнула, отсекая живых от мертвых.
