- Ну, знаете ли, в таком случае вы отрицаете роль теории. Вы рассуждаете, как голый эмпирик.
Я вдруг остро почувствовал, что навсегда потерял союзника. Ее насмешливый взгляд и веселый голос принадлежали теперь совсем другой Галине. Я посмотрел на нее и вздохнул.
- Как быстро вы меняете свои взгляды...
- Дело не во взглядах. Да, до сегодняшнего дня я верила в чудеса. Но разве доказательство, что чудес не бывает, не призвано направлять меня на путь истины? То, что люди называют принципиальностью, очень часто оказывается упрямой беспринципностью.
- Вам еще никто ничего не доказал. А что касается теорем профессора Касьянова, то вам, должно быть, известно, что великий Лейбниц доказал теорему о существовании бога.
- Я не знаю этой теоремы, но, наверное, она логически несостоятельна. Должно быть, там в неявной форме заложены ложные посылки.
Я горько усмехнулся.
- Вы уверены, что в логике Касьянова не скрыты ложные посылки?
- Пока да.
- Пока! А что будет дальше, вас не волнует?
Галина на мгновенье задумалась.
- Кто знает. С познанием всегда так. Все люди запрограммированы на уровне знаний эпохи своего времени. Может быть, в будущем некоторые программы и придется менять. В этом сущность бесконечного познания...
Я театрально воскликнул:
- Вот вы вместе с вашим Касьяновым и попали в ловушку! Бесконечное познание как раз и есть то самое "и так далее", где мы ничего не знаем. Я верю только эксперименту, а не бумажным парадоксам, вроде этих.
Я сильно ударил тетрадью по столу. Галина перестала улыбаться и посмотрела на меня с тревогой. Нет, она стала совсем другой. И все же она была та самая девушка, в глаза которой мне хотелось смотреть до бесконечности. Я положил тетрадь и пошел прочь, но вдруг она порывисто шагнула ко мне.
- Не сердитесь на меня. Я сама не знаю, что говорю... Вы знаете... Я бы очень вас просила... Может быть, это и не совсем удобно...
- Что?
- Пойдемте сегодня вечером гулять...
- Хорошо, - сказал я. - Я вас буду ждать на той самой скамейке, на берегу реки... Только не задерживайтесь, прошу вас.
Галина слегка улыбнулась и кивнула головой.
7
Крохотный буксир шипел и пыхтел, медленно толкая огромную баржу, наполненную строительным песком. В плавных и широких волнах реки отражалось пурпурное небо, а порывы ветра с противоположного берега раскачивали ветки пожелтевших кленов, стряхивая на землю дождь еще не успевших пожелтеть листьев. Зажглись первые звезды, и мир стал быстро погружаться в осенний сумрак... Голова Галины лежала на моем плече, я обнял ее за талию и удивился, какая она тоненькая и хрупкая... Я молчал, и мне казались ненужными и далекими споры с Касьяновым; мне представилось, что то же самое думает она, и от этого радость переполнила мое сердце...
Вот он, большой, миллионноголосый молчаливый мир человеческих чувств! Он разлился в седом тумане, заполнившем песчаный карьер у моста. Он плещется в бесчисленных блестках беспокойной воды, в которую смотрит безоблачное осеннее небо. Он волнуется в далеком шуме городского транспорта. Он трепещет в неровном дыхании сидящей рядом девушки, которая думает, верит, сомневается и ищет... Он во всем.
И пусть он, по Касьянову, называется "и так далее", но он и есть бесконечность, и мы должны за это благодарить природу.
Я на мгновенье представил себе другой, фантастический мир, в котором все конечно, где нет никаких "и так далее", где все познано до конца. В таком мире у человека всего пять чувств. В нем одно солнце и только одна планета. В нем всего два человека. В нем нет ни атомов, ни электронов, ни странного микромира, а есть большие кубические "неделимые" кирпичи, из которых можно построить конечное множество геометрических фигур. В этом мире одна река, одно море, одно озеро. В нем одно небо, и на небе только одна звезда. Там растет только одно дерево, и оно приносит только один вид плодов. Вселенная этого мира конечна и пуста. И больше в нем ничего нет.
Могли бы развиваться в таком мире наука и техника? Что означала бы в нем человеческая цивилизация? Были бы искусство, музыка, поэзия? Могла бы в нем родиться любовь?
Я представил себе этот унылый, однообразный мир и усмехнулся про себя. Конечно же, мы должны быть благодарны природе за ее бесконечность! Только благодаря ей так богат наш внутренний мир. Он сверкает и искрится, как вся Вселенная, и наверное поэтому нам всегда хочется жить. Вечно меняющиеся эмоциональные краски отвлекают нас от мысли о неизбежности смерти, потому что мы всегда очарованы калейдоскопом неповторимых чувств. Я прижал к себе Галину и прошептал:
- Вот тебе и ряды рекурентных формул...
- Но ряды могут быть бесконечными, - тоже шепотом возразила она.
- Так ли уж это важно?
- Главное, чтобы ряды сходились...
- Ты считаешь, что все происходящее в моей душе и... может быть, в твоей, перекладывается на сходящиеся ряды?
- Любые бесконечные ряды, которые отображают явления реального мира, должны быть сходящимися...
- Может быть, мы больше не будем говорить об этом?
- Я не хотела... Это вы...
- Почему "вы"?
- Ну, ты...
Я замолчал. Стало совсем темно, и я вдруг почувствовал, что самый важный момент в моей жизни наступил. Я встал и, отступив на шаг от скамейки, сказал вполголоса:
- Я люблю тебя, Галя. Я прошу тебя быть моей женой.
Девушка нерешительно поднялась.
- Женой?
- Да. Я хочу этого. Я прошу тебя... Я тебя...
- О! Только не это! Только не это!
Галина резко повернулась и быстро пошла по темной аллее вдоль берега. Я едва за ней поспевал.
- Галина! Галя! Остановись! Что с тобой! Если я сказал не то...
Но она все шла и шла, убыстряя шаги, затем побежала, спотыкаясь о кочки и обнаженные корни деревьев. Я догнал ее почти у выхода из парка. Здесь тускло горел одинокий фонарь, и не было ни одной скамейки.
- Что с тобой случилось? Почему ты бежишь?
- Не надо... Не надо... Не подходите... Мне так тяжело, так...
- Да что с тобой, милая?
- Не спрашивайте ничего. Все так нелепо, глупо... Я такая глупая...
- Погоди, о чем ты? Может быть, я... Прости меня, если я сказал не то...
- О, нет!
- Так в чем же дело!
Я схватил ее за руку. Рука ее была ледяная.
- Ты дрожишь, тебе нехорошо... В чем дело?
Она не отвечала.
- В чем дело, Галя?
Она безмолвно покачала головой.
- Ну говори же, что с тобой!
Я взял ее за плечи. Она пробормотала:
- Профессор Касьянов и эти ребята, дипломники...
- Что? Что они тебе сделали?
Она опять покачала головой. И вдруг ни с того ни с сего она тихонько засмеялась.
- Ты смеешься! Почему ты смеешься?
Она высвободилась, отошла на несколько шагов и сказала странным, прозаическим голосом:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
