"О, если б Муза вознеслась, пылая!" {1}
Если "Эндимион" сослужит мне службу открывателя - что же, наверное, надо этим довольствоваться. У меня вволю причин для этого, ибо, слава господу, я в силах читать и, возможно даже, понимать Шекспира до самых глубин. Кроме того, я уверен, что у меня есть немало друзей, которые в случае моей неудачи отнесут всякую перемену в моей жизни и характере скорее за счет скромности, чем высокомерия; они объяснят это не раздосадованностью, что меня не оценили по заслугам, а желанием укрыться под крыльями великих поэтов. Мне не терпится увидеть "Эндимиона" напечатанным, дабы забыть о нем и идти дальше!
12. БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
13 марта 1818 г. Тинмут {1}
Девонширец, стоящий на отчем холме, не слишком заметен. Он редко попадается на глаза, пара волков расправилась бы с ним без труда. Англия мне по душе, мне по душе ее сильные люди. Дайте мне "негодную пустошь", чтобы поутру встретиться там с кем-нибудь из потомков Эдмунда Железнобокого. {2} Дайте клочок равнины, где бы я мог столкнуться с бледной тенью Альфреда {3} в образе цыгана, охотника или пастуха. Природа прекрасна, но человеческая природа еще прекраснее. Дерн становится богаче, если по нему ступает крепкая нога живого, настоящего англичанина; орлиное гнездо - прекраснее, если в него заглянул горный житель. Так это или не так - не знаю, однако я никогда не смогу вполне наслаждаться девонширским пейзажем. Прекрасен Гомер, прекрасен Ахилл, прекрасен Диомед, прекрасен Шекспир, прекрасен Гамлет, но куда до них выродившимся соотечественникам! Где еще на свете найдутся столь привлекательные женщины с такими английскими манерами, как Офелия или Корделия, - а возлюбленные у них такие, что и мизинца их не стоят. Право, я не в силах устоять, хотя бы мысленно, подобно некоему жестокому императору, {4} перед желанием отрубить всем нашим женщинам голову одним махом, дабы удержать от реверанса, который они, не дай бог, готовы отвесить своим недостойным соотечественникам. Удивительно еще, что я ни разу не повстречался с монстрами от рождения. О Девоншир, вчера вечером мне почудилось, будто луна в небе покосилась. Вордсворт не присылал твоей проповеди, {5} но миссис Дилк передала ее мне. Мои мысли о религии тебе известны. Я вовсе не считаю себя более других близким к истине и полагаю, что на свете нет ничего доказуемого. Мне бы очень хотелось проникнуться твоими чувствами на этот счет хотя бы совсем ненадолго с тем, чтобы доставить тебе приятное, написав одну-две странички в твоем вкусе. Временами меня охватывает такой скептицизм, что даже Поэзию я готов принимать всего-навсего за блуждающий огонек, способный позабавить всякого, кому случится залюбоваться его сиянием. Как говорят торгаши, каждая вещь стоит ровно столько, сколько можно за нее выручить. Надо полагать, что и всякий духовный поиск обретает реальность и ценность только благодаря страстному рвению того, кто такой поиск предпринимает, а сам по себе он ничто. Идеальные явления только таким образом способны обрести реальность. Их можно отнести к трем типам: явления существующие реально, явления реальные наполовину и явления несуществующие. Явления реальные - солнце, луна, звезды и строки Шекспира. Явления, реальные наполовину - такие, как любовь или облака, - требуют особого состояния духа, чтобы обрести подлинное воплощение. Явления несуществующие могут стать великими и исполненными достоинства только потому, что их столь ревностно стремятся наполнить смыслом. И только это обстоятельство, глядишь, и ставит марку "бургундское" на бутыли наших душ, если они способны "все видимое ими освятить". {6} Здесь я написал сонет, косвенно как будто бы имеющий отношение к затронутой теме, но не сочти его просто за a propos des bottes {a propos de bottes - без всякого повода, некстати (франц.).}
Четыре разных времени в году...*
{* Перевод Самуила Маршака см. на с. 169.}
Да, это, пожалуй, подойдет - но о чем же я говорил? Я издавна придерживаюсь взгляда, всем, конечно, известного: каждая грань мысли является средоточием умственного мира - и две мысли, господствующие в душе человеку, образуют два полюса его мира; на этой оси он вращается и посредством ее устанавливает направление на север или на юг. От перьев к железу {7} - нам всего два шага шагнуть. Теперь же, дорогой друг, я должен сознаться тебе в том, что совсем не уверен в истинности своих предположений. Я никогда не научусь мыслить логически, поскольку отнюдь не забочусь о том, дабы во что бы то ни стало настоять на своей правоте; в философском же настроении стараюсь держаться подальше от пустых пререканий.
13. ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
25 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут, 25 марта 1818.
Мой милый Рейнолдс! Вечером, в постели,
Когда я засыпал, ко мне слетели
Воспоминанья; дикий, странный рой
Порой смешных, пугающих порой
5 Видений, - все, что несоединимо:
Взгляд ведьмы над устами херувима;
Вольтер {1} в броне и шлеме, со щитом;
Царь Александр {2} в колпаке ночном;
У зеркала Сократ {3} в подтяжках длинных;
10 И Хэзлитт у мисс Эджворт {4} на крестинах;
И Юний Брут, {5} под мухою чуть-чуть,
Уверенно держащий в Сохо {6} путь.
Кто избежал подобных встреч? Возможно,
Какой-нибудь счастливец бестревожный,
15 Кому! в окно не всовывался бес
И в спальню хвост русалочий не лез;
Кому мерещатся повсюду арфы
Эоловы, венки, букеты, шарфы
И прочие отрадные тона.
20 Но жизнь грубей - и требует она
Все новых жертв; взлетает нож, как птица,
В руке жреца, и белая телица
Мычит, изнемогая от тоски;
И, заглушая все, визжат рожки,
25 Творятся возлиянья торопливо;
Из-за зеленых гор на гладь залива
Выходит белый парус; мореход
Бросает якорь в лоно светлых вод,
И гимн плывет над морем и над сушей.
30 Теперь о чудном Озере послушай!
Там Замок Очарованный {7} стоит,
До половины стен листвою скрыт,
Еще дрожащей от меча Урганды... {8}
О, если б Феба точные команды
35 Тот Замок описать мне помогли
И друга средь недуга развлекли!
Он может показаться чем угодно
Жилищем Мерлина, скалой бесплодной
Иль призраком; взгляни на островки
40 Озерные - и эти ручейки
Проворные, что кажутся живыми,
К любви и ненависти не глухими,
И гору, что похожа на курган,
Где спящий похоронен великан.
45 Часть замка, вместе с Троном чародейским,
Построена была Волхвом халдейским;
Другая часть - спустя две тыщи лет
Бароном, исполняющим обет;
Одна из башен - кающейся тяжко
50 Лапландской Ведьмой, ставшею монашкой;
И много здесь не названных частей,
Построенных под стоны всех чертей.
И кажется, что двери замка сами
Умеют растворяться пред гостями;
55 Что створки ставен и замки дверей
Знакомы с пальчиками нежных фей;
И окна светятся голубовато,
Как будто край небес после заката
Иль взор завороженных женских глаз,
60 Когда звучит о старине рассказ.
Глянь! из туманной дали вырастая,
Плывет сюда галера золотая!
Три ряда весел, поднимаясь в лад,
Ее бесшумно к берегу стремят;
65 Вот в тень скалы она вошла - и скрылась;
Труба пропела, - эхо прокатилось
Над Озером; испуганный пастух,
Забыв овец, помчался во весь дух
В деревню; но рассказ его о "чарах"
70 Не поразил ни молодых, ни старых.
О, если бы всегда брала мечта
У солнца заходящего цвета,
Заката краски, яркие как пламя!
Чтоб день души не омрачать тенями
75 Ночей бесплодных. В этот мир борьбой
Мы призваны; но, впрочем, вымпел мой
Не плещется на адмиральском штоке,
И не даю я мудрости уроки.
Высокий смысл, любовь к добру и злу
80 Да не вменят вовек ни в похвалу,
Ни в порицанье мне; не в нашей власти
Суть мира изменить хотя б отчасти.
Но мысль об этом мучит все равно.
Ужель воображенью суждено,
85 Стремясь из тесных рамок, очутиться
В чистилище слепом, где век томиться
И правды не добиться? Есть изъян
Во всяком счастье: мысль! Она в туман
Полуденное солнце облекает
90 И пенье соловья нам отравляет.
Мой милый Рейнолдс! Я бы рассказал
О повести, что я вчера читал
На Устричной скале, - да не читалось!
Был тихий вечер, море колыхалось
95 Успокоительною пеленой,
Обведено серебряной каймой
По берегу; на спинах волн зеленых
Всплывали стебли водорослей сонных;
Мне было и отрадно, и легко;
100 Но я вгляделся слишком глубоко
В пучину океана мирового,
Где каждый жаждет проглотить другого,
Где правят сила, голод и испуг;
И предо мною обнажился вдруг
105 Закон уничтоженья беспощадный,
И стало далеко не так отрадно.
И тем же самым мысли заняты
Сегодня, - хоть весенние цветы
Я собирал и листья земляники,
110 Но все Закон, мне представлялся дикий:
Над жертвой Волк, с добычею Сова,
