Наконец тень отпустила О-ха, и та поспешила к своей цели.
Стоило ей вступить на островок, утки почувствовали близость хищника и забеспокоились. Лисица бесшумно обошла вокруг птичника, проверяя передней лапой, не треснет ли где сломанная доска. Затем она так же тщательно обследовала крышу; утки все это время встревоженно переговаривались на своем языке. О-ха тщательно осматривала дюйм за дюймом, голод обострял все ее чувства. Густой красный туман застилал ей глаза, наполнял ноздри, и нестерпимое желание, разгораясь в глубине живота, подкатывало к самому кончику языка.
«Только бы мне найти щелочку, самую малюсенькую щелочку, — твердила она про себя. — И уж я туда проберусь».
Рот ее был полон слюны. В мозгу метались кровавые мушки. Казалось, даже дыхание ее стало острым, как стебель осоки.
Утки волновались все сильнее. Они шумно захлопали крыльями, но О-ха знала — ей нечего опасаться. Нос лисица держала по ветру, а чутко настороженные уши ловили малейший звук, свидетельствующий о приближении человека. Старый фермерский пес Джип доживал последние месяцы. На своем веку он повидал пятнадцать зим и пятнадцать лет и так одряхлел, что почти совершенно оглох, а нос его мог уловить лишь запах мясной тушенки.
О-ха продолжала осматривать птичник. Она тронула лапой засов, так как знала — каким-то образом эта штука мешает войти в заветную дверь, но то, как действует эта железяка, было выше разумения лисицы. В конце концов она поняла, что придется уйти ни с чем.
— На этот раз вам повезло, — прошептала она, чувствуя, как рассеивается красный туман перед глазами. — Только я еще вернусь. Когда-нибудь они наверняка забудут про эту железяку, или доска подгниет. Вот тогда и посмотрим.
Одна из уток громко закрякала. Лисица не понимала утиного языка и не знала, был ли это крик испуга или насмешка. Странные они создания, эти домашние звери и птицы, вверившие свои души людям. Для вольных обитателей лесов их поведение зачастую загадка.
Внезапно со стороны фермы раздался какой-то шум. Словно вдалеке что-то с грохотом ударилось о стену, и в ночи глухо разнесся человеческий лай, вырвавшийся разом из нескольких глоток.
О-ха затаилась. Прижавшись к стене птичника, она лихорадочно соображала, как поступить — броситься наутек через пруд, в поля, или переждать здесь, пока тревога не уляжется. Спасаясь бегством, она должна будет соблюдать осторожность: стоит поддаться панике и помчаться очертя голову, оступишься и провалишься в ледяную воду. Луч света, направленный с берега, выхватил из темноты птичий островок. О-ха сжалась в тени домика, на волосок от предательского луча.
Сердце гулко колотилось у нее в груди, она ждала, что вот-вот выстрел разобьет тишину и отправит ее в Дальний Лес, место, где оказываются после смерти все достойные лисы. Там их встречает любовь друзей, уважение врагов, там нет злобы и ненависти.
Однако выстрела не последовало. Лисица еще долго лежала недвижно, словно примерзнув к земле. Лишь струйка пара от ее дыхания таяла в морозном воздухе. Где-то пискнула мышь, видно попавшая в когти совы. Луна скрылась за тучами.
ГЛАВА 3
О-ха долго выжидала, прижавшись к стенке птичника; наконец все стихло: утки угомонились, людской лай смолк. В такой холод фермеру, конечно, не слишком хотелось покидать теплую постель и отправляться на поиски ночного вора. Летом лисице наверняка пришлось бы туго.
Убедившись, что ферма вновь погрузилась в сон, О-ха поднялась и по льду вновь направилась к берегу. Она окоченела и в ярком лунном свете чувствовала себя беззащитной. Утки, заслышав шорох ее лап, вновь принялись громко призывать на помощь. Вдалеке, гремя цепью, без устали рвался Джип. Мать О-ха, О-филл, хорошо знала этого пса. Она не раз рассказывала дочери истории об овчарках, которые гонялись за ней, когда она пыталась пробраться на ферму. Правда, Джип, сторожевой пес, даже когда был в расцвете сил, никогда не любил убивать.
— Однажды я отправилась на ферму, а Джип в тот день, как назло, разгуливал без цепи, — рассказывала О-филл окружившим ее лисятам, среди которых была и О-ха. — Только я подкралась к плетеной кроличьей клетке и хотела перегрызть прутья, он тут как тут! Ясное дело, я бросилась прочь, точно кошка, которой подпалили хвост. — При этих словах детеныши дружно рассмеялись. — А Джип мчался за мной по пятам. Тогда он был в лучшей своей поре, силен и крепок. А я со страху совсем одурела и кинулась к амбару, где работали люди. Ну, понятно, они меня окружили: куда ни сунься, не дают проходу, смотрят на меня и гавкают по-своему. Джип загнал меня в угол, оскалился — того и гляди, разорвет. А люди точно с ума посходили, визжат, вопят. «Велят мне тебя прикончить», — пробурчал Джип. Он, ясное дело, на меня злился. Еще бы, по моей милости он попал в глупое положение. Да, в глупое, потому что Джип не из тех, кто любит проливать кровь. Я сразу поняла это. Стоило взглянуть на его морду. Убийцы так не смотрят. Но люди науськивали его, и он должен был со мной расправиться, чтобы не осрамиться перед хозяевами. Я пыталась увернуться, но он схватил меня за горло. И вдруг подбросил в воздух, легко, точно соломинку. Я грохнулась на землю как раз около открытых ворот и, понятно, помчалась в с в о й. А Джип крикнул мне вслед: «Смотри больше не суйся сюда, лисье отродье! Я тебя предупредил, в следующий раз так легко не отделаешься!» Уж конечно, мне его слова не указ, — продолжала О-филл. — Совалась на ферму и буду соваться. А как же иначе. Но с Джипом я больше не сталкивалась. Собаки ведь тоже разные бывают: те, что сторожат ферму, шутить не любят и дело свое знают, да только проливать кровь без нужды им не по душе. А есть еще другие, охотничьи, — вот те сами не свои до крови, особенно лисьей.
О-ха пересекла заледенелую поверхность пруда, миновала ч у ж о й и оказалась в с в о е м — здесь она была в относительной безопасности.
Ее неудавшийся набег на птичник занял много времени, и небо над полями уже начало светлеть. О-ха выбрала одну из лисьих троп и двинулась по ней в сторону восходящего солнца. Пройдя пару сотен ярдов, лисица остановилась и принюхалась.
Мясо! Она ощутила пронзительный запах мяса!
Стоило Завываю донести этот дивный аромат до ноздрей лисицы, все ее чувства словно вспыхнули. Она свернула с тропы и пошла прямиком через поросшую ежевикой пустошь, к зарослям терновника, возвышавшимся посреди скошенной травы. Горностай, в роскошной зимней шубе, зашипел на нее, брызгая слюной, когда она приблизилась к входу в его лабиринт подземных коридоров. Лисица была не настолько голодна, чтобы связываться со столь свирепой добычей, к тому же ветер обещал нечто более аппетитное. Она сразу распознала запах, принесенный Завываем: кролик, вот что это было. Кролики во множестве водились здесь, в полях, и, разумеется, это было известно О-ха, однако сейчас она ощутила запах раненого или недавно убитого зверька. Конечно, тут многое было неясно, и лисица не забывала об осторожности.
Она приблизилась к проволочной изгороди, за которой паслись на мерзлой траве коровы. О-ха знала, что эти громадины обладают кротким нравом и бояться их нечего. Тем не менее она помедлила, прежде чем проскользнуть под проволокой. До нее донесся отчетливый запах стальных капканов. К тому же только глупцы суются в незнакомое место, не размышляя.
Наконец, обдумав все «за» и «против», лисица подлезла под проволоку; она двигалась быстро, но по-прежнему осторожно. Лишь изредка она переходила на рысцу. По ее убеждению, бежать во весь опор стоило лишь в крайних случаях. Лисицу выручают не быстрые лапы, а умная голова, — так учила ее мать.
Вскоре О-ха оказалась в зарослях терновника, земля здесь была прочерчена цепочками кроличьих следов. Кролика она увидела сразу. Он не шевелился, кровавая полоса пересекала его горло.
Зверек попался в ловушку, проволочную петлю, которая душит свою жертву. Чем отчаяннее метался кролик, тем крепче сдавливала его горло петля. Пытаясь освободиться, он лишь приблизил свой конец. О-ха заметила, что вся кора внизу у ближайшего дерева ободрана, — так яростно кролик колотил о ствол задними лапами.
О-ха лизнула нос и подставила его дуновению Завывая. Потом она опустила голову и неспешно двинулась вперед. Прежде чем приняться за кролика, она дважды прошлась мимо, так чтобы ее тень накрыла добычу, — таков лисий ритуал очищения падали. Покончив с ритуалом, она впилась челюстями в сочную плоть, пытаясь вырвать кролика из ловушки. Но проволочная петля слишком туго затянулась вокруг шеи зверька. Как ни дергала лисица добычу, ее усилия остались тщетными.
Поняв, что освободить кролика из ловушки невозможно, О-ха придумала другой выход — прогрызла шкуру у него на боку и принялась поедать мягкие свежие потроха. Зарыв нос во внутренности кролика, она ощущала, как желудок ее с радостью принимает каждый новый кусок.
